На исходе лета - Хорвуд Уильям. Страница 105

Уж что-что, а как повести за собой таких кротов — элдрен Уорт знала. Она внедрила дисциплину и привила им веру, что скоро можно будет открыто идти вперед и, как верным слугам Слова, вершить его волю среди всех остальных. Она потворствовала их бесстыдной убежденности в своей правоте и в заблуждениях остальных. И с тех пор как Вайр лишил ее должности файфилдской элдрен, Уорт потихоньку узаконила в Кумноре свою свору неудачников, садистов, выродков и маньяков, ярким образцом коих являлась сама. Ее верой было послушание Слову. Непослушание являлось отступничеством. Крот, преступивший веру, больше не был кротом, с ним можно было сделать что угодно. Она сама решала, что считать отступничеством. Поскольку Уорт следовала Слову и являлась его верным представителем, уже само сомнение она считала отступничеством. Таким замкнутым кругом оборачивалось гармоничное зло в сознании Уорт.

На самом же деле у Уорт был свой злой гений. Она первая догадалась, что Бичен — это и есть Крот Камня. Она первая поняла, что если настойчивые слухи о том, что он находится в Данктонском Лесу, — правда, то крайне важно, кто из кротов охраняет данктонский подземный переход, и очень долго убеждала в этом Вайра, но тот пропускал ее слова мимо ушей. И это делало его самого подозрительным в ее извращенном понимании. Она настолько верила в значительность Данктона в деле Крота Камня, что в сентябре, не спросив разрешения у Вайра, послала несколько собственных гвардейцев «укрепить» патрули в данктонском подземном переходе.

Но этот подземный переход был также ключевым пунктом на пути между севером и югом, благодаря чему через своих удачно расставленных гвардейцев Уорт узнала, когда туда впервые пришел Люцернов сидим. К тому же отличие ее гвардейцев от прочих, более беспечных, очень понравилось сидиму, и он замолвил за них словечко. Новых охранников набирали теперь уже из Кумнора. Сидим и не заметил, как к концу сентября подземный переход уже полностью контролировался Уорт.

Поэтому тройку во главе с Тенором направили в Кумнор именно кроты Уорт. Решение о понижении элдрен настроило членов тройки против Вайра, потому что Уорт хорошо приняла их, говорила языком исполненным рвения и веры, который был так мил их сердцам. От них она первой узнала, что Люцерн щедро наградит того, кто раньше всех доставит ему сведения о Кроте Камня. Ее смутило их желание побеседовать с камне-поклонниками, но утешило, что они намерены сделать это в Файфилде и потому ее влиянию ничто не угрожает.

Уорт была достаточно проницательна, чтобы понять значение полученных сведений, и достаточно хитра, чтобы этого не показать. Очень может быть, решила она, что опытный и умный Тенор скоро выяснит истину — кто такой этот Каменный придурок, а потому рискнула вернуться в Файфилд и поскорее убить Тенора, а заодно и Смок, тамошнюю элдрен, — представив все это делом последователей Камня.

Уорт оправдывала себя тем, что Слово оскорблено провалом Тенора в поимке Бичена, само присутствие которого в Файфилде было вызовом Слову. На самом же деле со смертью Тенора ей самой легче будет получить награду за поимку Крота Камня.

Из ее молитв явствует, что поведала приближенным Уорт о своих намерениях:

— Слово ведет меня, Слово говорит мне, что наше терпение будет вознаграждено, что грядет наш час. Я вверяю свою жизнь Слову. Я отправляюсь в дальний Кэннок и буду просить там Люцерна, отца нашего в кротовьем мире, нашего возлюбленного будущего Господина Слова, о безотлагательной помощи. Он даст мне полномочия действовать против Крота Камня должным образом. Разве это не растленный Данктон породил отступника? Он! Разве не должно за это Слово покарать Данктон, как оно покарало Священные Норы Аффингтона? Должно, и так будет! Такова великая задача Кум-нора, и этим он навеки войдет в историю. Ваша элдрен вернется и поведет вас и всех, кого соберем, на Данктонский Лес.

— Но, элдрен, это место заброшено, там полно заразы!

— Крот, ты прав — только такое место и могло породить зло, называемое Биченом! Но не беспокойтесь, Слово поведет нас и защитит от болезней.

Затем она распорядилась, чтобы до ее возвращения все вели себя тихо и неприметно, и, завершив приготовления, все еще не до конца понятая, не оцененная по заслугам, элдрен Уорт вместе с двумя приближенными отправилась на север, в Кэннок, чтобы исполнить свое зловещее предназначение.

❦

За короткое время Люцерн со своими сидимами переустроил Кэннок, и система, в которой раньше были только скучные тоннели, приобрела теперь какой-то порочный блеск. А зараза, которую Слово приносит всюду, куда бы оно ни пришло, и которая поселилась в тоннелях Верна, теперь заполнила ходы, норы и гроты Кэннока.

Мэллис, всегда внимательная к нуждам Люцерна, как к своим собственным, следила за переустройством этого места и оборудовала Люцерну жилище в центре южной окраины Кэннока, достаточно близко к помещению общины, где кроты собирались вместе, чтобы посмотреть и послушать, что происходит.

В Верне она привыкла к тайным ходам и укромным местам для подслушивания и велела прорыть такие же в Кэнноке. Мало что происходило в системе без ее ведома; обо всем докладывалось Люцерну и о многом Терцу.

Так в Кэнноке, как и в Верне, появилось страшное место, о котором кроты предпочитали не говорить.

Оно находилось у подножия склона к востоку от Кэннока, где протекали подземные воды и где они вымыли несколько полостей — глубоких, сырых, неуютных, с гулким эхом. По указанию Мэллис их углубили и замуровали таким образом, что получились камеры, где удобно было держать кротов. Единственное, что не могло здесь послужить причиной смерти узников, — это жажда, так как вода капала и сочилась повсюду, образуя вязкие лужи и грязные ямы. Это место так и назвали — Ямы, и это слово напоминало всем, кто слышал его, что отсюда так же трудно выйти живым, как из Бернских Клоак.

Ямы располагались на разных уровнях. В нижних тоннелях всегда было холодно и сыро, потому что их периодически заливало водой, когда снаружи лили дожди, и тогда внизу все заполнял рев несущейся воды. Воздух в глубоких камерах был затхлый, свет в них не проникал. Крот, заключенный в такие камеры, был обречен на постоянную темноту, а единственными звуками, проникающими сюда, были угрожающий рев воды да шарканье лап, когда узникам приносили какую-нибудь вонючую еду.

Несколько верхних камер были сравнительно благоустроены, и те, кого ненадолго заточали в Ямы, не догадывались о страхах и мучениях кротов во мраке и безмолвии нижнего уровня.

В Ямах заправляли всеми делами трое: Мэллис, самая могущественная из всех, Друл, отвечающий за служащих здесь гвардейцев, и Слай, который дотошно записывал все о заключенных, но никогда надолго у них не задерживался.

Ямы служили трем различным целям. Во-первых, для наказания кротов Слова, замеченных в легкомыслии, лености и святотатстве. Во-вторых, там пытали тех, кто обладал нужными для Люцерна и его слуг сведениями. В-третьих, сюда надежно упрятывали кротов — главным образом последователей Камня, — которые хоть и не были осуждены, но могли пригодиться на что-нибудь в будущем, а пока им лучше всего было исчезнуть.

«Исчезнуть» — поистине очень удачное слово, поскольку один Слай знал имена всех узников и камеры, где они размещены, и если он допускал описку — а он их допускал — или терял интерес к кроту, этот крот исчезал в буквальном смысле этого слова, ему оставалось лишь умирать в темноте и заброшенности.

К ноябрю Ямы уже вовсю использовались, и их мрачные тоннели наполнялись стонами узников, которые кричали от боли, кашляли и истекали кровью. Заключенные в Ямы кроты зачастую теряли рассудок. Друл, застенных дел мастер, вскоре обнаружил — на собственном опыте, — что длительное пребывание в Нижних Ямах приводит к умственному расстройству. Как правило, это происходило за двенадцать дней, но некоторым хватало и восьми. Угроза перевести вниз безотказно действовала на тех, кто уже побывал там раньше и испытал все тамошние кошмары.