На исходе лета - Хорвуд Уильям. Страница 53

При этих словах Бичен даже улыбнулся, и Сликит очень растрогалась, видя, как отважен Бичен и как заботится о ней.

Она ответила:

— Мой дорогой, я боюсь. Я слышала Звук Устрашения и раньше, но тогда я была моложе и, возможно, сильнее, чем сейчас.

— Это когда ты была сидимом в Верне? — спросил Бичен. — Ты никогда мне об этом не рассказывала, да и вообще никому — я спрашивал.

— Вряд ли тут место об этом говорить, — возразила Сликит, обводя взглядом затененные своды тоннелей и прислушиваясь к зловещим звукам, доносившимся издалека.

— А почему бы и нет? — беспечно сказал Бичен. — Если выжидать подходящее время и место, можно прождать всю жизнь. По словам Триффана, Босвелл говорил, что сейчас — самое подходящее время, какое только можно представить.

— У Триффана на все есть ответ! — заметила Сликит, но потом улыбнулась и продолжала: — Но ты совершенно прав, я никому об этом не говорила. Я ничем не отличаюсь от большинства кротов в Данктоне, которые хотят все забыть. Иногда я чувствую: мне повезло, что я здесь, живая, — и у меня нет никакого желания вспоминать свое прошлое.

Бичен молча смотрел на Сликит, а она — на него.

— Так ты мне расскажешь? — наконец спросил он.

Сликит вздохнула и ответила:

— Полагаю, я должна!

Именно там, в тоннелях Древней Системы, под аккомпанемент зловещих шепотов, Бичен впервые услышал подробный рассказ о тех событиях, которые привели к вторжению Хенбейн в Данктон. Сликит сочла также необходимым рассказать Бичену о Верне, о сидимах и о Слове. Поведала она и об обряде Середины Лета в Верне, и о Скале Слова, и об Учителе Руне.

Услышал Бичен и всю правду о Хенбейн, о том, как растлил ее Рун, о странном союзе с Триффаном и об их еще более странной любви, которая походила на свет, вспыхнувший в темноте. Узнал он и о том, как Триффана чуть не убили сидимы Руна.

Затем Сликит рассказала, как Мэйуид нашел их с Хенбейн, и о том, что Хенбейн родила Триффану детенышей, двоих из которых Сликит с Мэйуидом спасли и унесли из Верна в Биченхилл.

— Уорф и Хеабелл, — вставил Бичен, — Триффан рассказывал мне о них.

— Да, — сказала Сликит. — А выращивая их, я научилась любить Мэйуида, а он — меня. У нас нет собственных детей, и мы не можем их иметь, так как из-за болезни крот делается бесплодным. Но мы вырастили тех двоих, а когда они достигли зрелости, поручили их заботам вожака Биченхилла, Сквизбелли. Он там самый лучший из всех кротов и самый истинно верующий.

— А что с третьим детенышем?

Сликит покачала головой:

— Не знаю. Мы оставили его в том ужасном месте с Руном и Хенбейн, которые дрались из-за него. Я не знаю…

— Но у тебя есть хоть какое-то предположение?

— Я только знаю, что, если он выжил, из него вырастили сидима. Учитывая его происхождение, он может стать Господином Слова. Если это так и его действительно хорошо обучили, то он — твой враг и враг Камня.

Внезапно усилился шум ветра, и вокруг них раздался рев и вой Звука Устрашения, словно их окружили угрожающие, враждебные кроты.

— Сликит, — прошептал Бичен, — я думаю, тот крот жив. Я чувствую, что он жив. И я полагаю… я полагаю, мне известно, куда я должен пойти после Данктона.

— Только не в Верн, Бичен! — настойчиво предостерегла Сликит. — Ни в коем случае! Потому что они убьют тебя, а с тобой погибнет весь кротовий мир.

— Не в Верн… — слабо повторил Бичен, но Сликит было неясно, вторил ли он ее словам или и вправду имел в виду другое место.

Свет в тоннелях померк, сгустился мрак.

— Нужно возвращаться наверх, — задрожав, сказала Сликит. — Продолжим в другой раз.

— Нет, нет, — возразил Бичен, — мы должны продолжить сейчас. И ты обязательно пойдешь со мной, несмотря на свой страх. Я покажу тебе, как от него избавиться. Я знаю способ. Я учусь этому с самого первого часа своей жизни. Идем сейчас же…

Однако даже теперь он медлил, словно предчувствуя, какое тяжкое испытание ему предстоит пройти.

— Триффан сказал мне, что любил Хенбейн.

— Это правда. Я знаю, что моя Госпожа очень любила его. В их союзе я впервые увидела добро и свет в Верне. Триффан открыл дверцу в сердце Хенбейн, которая, полагаю, не может снова закрыться. Она… она… — Сликит опустила рыльце.

— Да? — спросил Бичен.

— Она не была такой дурной, как казалось. Она творила зло, но сама не была плохой. И всегда, всегда в ней было что-то, чего часто не имели другие кроты, даже хорошие, даже последователи Камня. В ней была жизнь, и я видела, как ее любил Триффан и как она принесла их детенышей — с мужеством, равного которому я не знала. И тогда я поняла, что кроты, в которых есть жизнь, то есть которые обладают мужеством, чтобы испытать то, что им выпадает на жизненном пути, могут в конце концов — несмотря на совершенное ими зло — повернуть нос к свету Камня.

— Другие считают ее плохой.

Сликит возразила на это:

— Другие когда-то считали моего Мэйуида заурядным кротом. Я полюбила его так же, как полюбила ее, несмотря на все, что говорят другие.

— Возможно, у тебя зоркий глаз на свет истины, — прошептал Бичен.

Сликит не ответила на это, а лишь воскликнула со страстью, что было на нее не похоже:

— Я боюсь за них обоих. Что станет с моим Мэйуидом? Что стало с Хенбейн?

Ей ответил лишь шум ветра в тоннелях.

— Мне часто кажется, что ты знаешь больше, чем делаешь вид, — заметила Сликит.

Казалось, ей ответил не Бичен, не этот молодой крот.

— Возможно, я знаю больше страха, чем они, это мое наследство, — сказал Крот Камня, и глаза его ярко светили в темноте, а силуэт был едва различим в тени. — Итак, ты рассказала мне о Звуке Устрашения Верна. А что же тут? Что за звуки мы слышим весь день? Объясни мне!

Но Сликит могла лишь повторить то немногое, что ей рассказывали Мэйуид и Триффан о месте, которое Брекен назвал Гротом Темных Созвучий, где как-то погибли кроты, преследовавшие Мандрейка. Истории о былых временах, еще до чумы, — страшные истории.

— В таком случае давай повернемся лицом к нашим страхам и отыщем этот грот! — храбро предложил Бичен.

❦

Итак, они свернули в боковые тоннели, скрытые густыми тенями, откуда громче всего доносился темный звук. Тоннели постепенно углублялись, и шелест листвы буков был здесь не так хорошо слышен. Кое-где сквозь щели и трещины в потолке пробивался свет восходившей луны. Шум ветра и Звук Устрашения в тоннелях усилился, и наконец Сликит не выдержала и остановилась, пропустив Бичена вперед, так как ее мужество снова иссякло.

То пугающее, что находилось в тоннелях и гроте впереди, эхом отзывалось на шаги двух кротов, искажая их и делая болезненными для слуха.

— Это похоже на звук, который я слышала, когда он отражался Скалой Слова, — сказала Сликит.

— Тогда следуй за мной по пятам, и встретимся с ним лицом к лицу, — ответил Бичен.

Вскоре после этого тоннель расширился, и Бичен повел Сликит в тот легендарный грот, куда уже очень давно не ступала лапа крота.

Грот был такой огромный, что не ощупать всех стен. Такой высокий, что не разглядеть потолка. Такой длинный, что словами не описать. Прямо перед ними, далеко впереди, высилась западная стена грота, кремнистая, сверкающая, покрытая надписями. В центре ее внизу был вход, совсем крошечный по сравнению с огромной стеной. Он вел в Грот Корней, откуда доносились мощные шепоты.

Но это был необычный вход: начиная от него, по всей стене раскинулось изображение алчного разинутого клюва совы, образованное из надписей, которые создавали темный звук.

Кремнистая стена сверкала, отражая темный свет, и легчайший вздох или шаг мгновенно исторгал из стены эхо, искаженное и устрашающее.

Бичен бросил на эту картину взгляд, исполненный страха и удивления, но, увидев вход, сказал, с минуту поколебавшись:

— Нам сюда. Вот куда нам нужно идти.

— Но Звук Устрашения… — прошептала Сликит. — Он станет еще хуже, когда мы приблизимся. Это похоже на Скалу Слова, созданную для того, чтобы сбить крота с пути, а затем погубить.