На исходе лета - Хорвуд Уильям. Страница 97

— Чем я могу тебе помочь?

— Мой сын сказал, что ты Крот Камня. — Крот обратил к Бичену взгляд, полный страдания. Бока его тяжело вздымались, когда он пытался справиться с болью. Потом он снова заговорил: — Мое имя Вайр. Я наказан за то, что сделал, но хочу прощения.

— Да… Вайр из Бакленда, — сказал Букрам, догадка которого подтвердилась.

— Что же ты сделал, крот? — спросил Бичен.

— Многое, — ответил Вайр. — Многое, чего не должен был делать.

К нему подошел сын и склонился над больным, шепча слова утешения.

— Тогда, крот, если ты хочешь прощения и больше чем прощения, сделай то, что должен, — произнес Бичен скорее сурово, чем сочувственно. — Повернись в эту ночь спиной к Слову, а носом — к Камню. И тогда все, что тебе нужно, будет тебе дано, даже в час твоей смерти.

— Где найти Камень?

— Он здесь, Вайр, здесь, перед тобой. Не отнимай время у меня и у других кротов и у твоего сына в поисках того, что, как ты знаешь в глубине души, ты нашел давным-давно, — тебе просто не хватало мужества признать это. Сейчас оно здесь, крот, и ты это знаешь. — Бичен произносил это бесстрастным и будничным тоном. — Кроты Слова много говорят об Искуплении, или наказании, или возмездии. Ты страдаешь за кротов, которых ты и другие по твоему приказу мучили и наказывали во имя Слова. Ты заразился чумой от их страданий. Я осуждаю тебя не за это — ты сам уже осудил себя. Если ты хочешь прощения, то должен начать сначала, как новорожденный, и отказаться от всего, что имеешь.

— Мне не от чего отказываться, кроме боли, — с горечью ответил Вайр.

Бичен перевел взгляд с Вайра на его сына, затем снова посмотрел на больного:

— Крот, у тебя есть сын. Скажи ему, чтобы сегодня ночью он пошел со мной.

— Я при смерти, и мне бы не хотелось, чтобы сын уходил от меня. — В глазах у Вайра появился страх, который вытеснил даже страдание.

Бичен сурово ответил:

— Отдай Камню то, что имеешь, повернись к Безмолвию, которое так давно звучит в твоем сердце, и ты найдешь прощение, которого хочешь. Через меня говорит Камень, услышь его, крот, и стань свободным.

И тогда умирающий Вайр повернулся к сыну и прошептал:

— Иди с ним в Кумнор.

— Пойдем, — тихо сказал Бичен, — потому что ты больше не понадобишься своему отцу. Иди вместе с другими последователями и узнай о Камне.

❦

И они вернулись на тропинку в лесу, которая вела в Кумнор, на север, и пошли вперед по вересковым пустошам, и ветер дул в спину, а трава и увядший чертополох шуршали под лапами*.

(* Дальнейшая история Уолдена, сына Вайра, изложена в «Рассказах Самой Долгой Ночи». — Прим, автора.)

В те ночи многие были в пути, и они видели, как по утрам небо становилось красным от предзнаменований и от крови.

❦

Двое гвардейцев Уорт тоже спешили вперед по вересковой пустоши, убегая от дела лап своих. Да, они сделали свое черное дело ночью, а к утру удрали. Тройка была убита на месте.

Генор и двое других погибли от когтей этих гвардейцев. А Смок, от удивления поднявшая лапы, не смогла отразить предательского удара Уорт.

Их тела тайно притащили к Файфилдскому Камню, и когда пришли другие (их вызвал тот самый солдат, который совершил убийство), Уорт указала на трупы и воскликнула:

— Они убиты подручными Крота Камня! Измена! Обман! Их вызвали сюда мирно, позволили уйти мирно, и вот что они оставляют за собой! Слово будет отмщено. Трава, на которой Каменный придурок молился за мертвых, теперь снова обагрилась кровью, теперь уже во имя этого Крота Камня. Кому понравится такое утро? Кто сможет спать в такие ночи? Каменного придурка следует наказать.

Кроты Файфилда были удручены, — правда, скорее смертью Смок (хотя у нее хватало врагов и не все скорбели искренне), чем гибелью Тенора и остальных членов тройки. Хотя и он был кротом Слова, разве не он позволил Каменному придурку сделать из них дураков? Однако они видели, как уходил Каменный придурок. Должно быть, это очень умный крот, если ему удалось незаметно вернуться снова. Итак, озадаченные кроты унесли с собою тела, оставив Уорт возле Камня.

— Теперь в Кумнор? — спросил один из ее гвардейцев.

— В Кумнор, кроты. И быстро. Быстрее, чем этот мерзкий ветер, потому что я хочу сама поймать этого Каменного придурка.

— Некоторые называют его Кротом Камня. Некоторые говорят, что он тот, кого все ждали.

— Пусть называют его как хотят, но Уорт сначала увидит его под пытками, а потом мертвым.

Они рассмеялись, и бешеный ветер унес их смех в ту сторону, где шел вперед Крот Камня. Этот смех выражал ненависть и презрение. И они понеслись вперед, туда, куда стремились все, — на высокий мрачный холм Кумнора.

Если в ясный день какой-нибудь крот остановится в Кумноре, где тогда правила фанатичная Уорт, и бросит взгляд через дорогу ревущих сов, портящую вид, он увидит благословенный Данктонский Холм, поросший лесом. Этот ландшафт гораздо привлекательнее, чем поросшая вереском и покрытая шрамами истории земля у него под лапами.

Конечно, в тот ветреный унылый день, когда там собрались последователи Камня, дрожа от холода и мрачных предчувствий, это место едва ли показалось им приятным. Им не верилось, что сюда придет Крот Камня, как о том говорили другие, — кто эти другие? Ни один крот не знал! Пустынное, забытое место, куда сослали безумную Уорт. Внизу непрерывным потоком неслись ревущие совы, вверху было безнадежное серое небо.

Вначале кроты собрались в Вуттон-Хай, который находится несколько южнее. Те, кто посмелее, помнившие Кумнор до Уорт и знавшие местность, вели последователей Камня вперед, распевая, чтобы подбодрить себя, и держась вместе на случай нападения гвардейцев. Правда, их смелость не была беспредельной, и потому они сделали остановку в Хэнвуде, чтобы подождать остальных.

А в последний момент последователи Камня окончательно оробели и решили не идти в ту часть Кумнора, где была штаб-квартира Уорт, — безликий Чоли-Энд к западу от холма.

Вместо этого они направились прямо на север, поднимаясь в гору, и наконец добрались до вершины. Это было открытое голое место, в тоннелях которого воняло лисицами и больными кроликами. Ни одного Камня. Все безрадостно и уныло, но безопаснее, чем в любом другом месте. Гвардейцам было бы трудно устроить здесь засаду. А вообще-то, судя по всему, гвардейцев Кумнора захватило врасплох нашествие последователей Камня, и, что еще лучше, Уорт отсутствовала.

Два гвардейца, дежурившие на восточной стороне системы, куда и направились последователи Камня, глазам своим не поверили, когда появилось такое огромное количество кротов. Они без особого энтузиазма окликнули первого, кто им встретился, а потом ретировались и исчезли из виду, вернувшись в Чоли-Энд. А последователи Камня продолжали свое восхождение по склону, подбадривая себя возгласами, очень довольные тем, что впервые у них на глазах грайки отступили. Однако они не вполне представляли себе, куда идти. Дойдя до вершины, они остановились, глядя, как подтягиваются другие.

Вскоре из Чоли-Энда прибыл отряд грайков, свирепых и хмурых, и состоялся обмен «любезностями». Однако грайки были в меньшинстве, и, вероятно, им объяснили, что такое собрание в данный момент не угрожает Слову.

И все же гвардейцы окружили последователей Камня и принялись разглядывать в упор, словно стараясь запомнить.

Вначале многие испугались, но вскоре численное превосходство придало им уверенности, и, поддерживая друг друга, они начали дразнить грайков. Когда гвардеец спрашивал крота, откуда он, тот со смехом отвечал: «Данктонский Лес, приятель, вот откуда я родом», называя ту единственную систему, откуда, как все знали, он никак не мог происходить.

— Это верно, я его там видел. Я тоже из Данктона! — вторил ему другой.

— Как и остальные — из Данктонского Леса, дорогой, — ответила какая-то кротиха, когда ей задали тот же вопрос.