Толстая тетрадь (журнальный вариант) - Кристоф Агота. Страница 10

Мы спрашиваем:

— Вы что, не уйдете, пока мы моемся?

Она громко смеется:

— Че-го? Разумеется, не уйду! Я вам еще спину и голову помою. Вы же не станете меня стесняться, а? Я вам, можно считать, в матери гожусь!

Мы по— прежнему не двигаемся. Тогда она начинает раздеваться сама:

— Ну ладно. Тогда я вымоюсь первой. Видите, я-то вас не стесняюсь! Вы ведь еще маленькие.

Она напевает что-то себе под нос, но краснеет, когда видит, что мы разглядываем ее. У нее тугие груди с острыми концами, похожие на воздушные шарики, которые надули не до конца. Кожа у нее очень белая, и на ней много белых волос. Не только между ног и под мышками, но и на животе и бедрах. Она продолжает напевать и намыливается. Потом она смывает пену, выходит из ванны и быстро накидывает купальный халат. Потом она меняет воду в ванне и, повернувшись к нам спиной, берется за стирку. Тогда мы раздеваемся и забираемся в ванну вдвоем — места нам в ванне вполне достаточно.

Через некоторое время она протягивает нам две большие белые простыни:

— Надеюсь, вы хорошенько оттерли всю грязь!

Мы садимся на лавку, завернувшись в простыни, — ждем, пока высохнет наша одежда. Прачечная полна пара, очень тепло. Экономка подходит к нам с ножницами:

— Теперь я вам ногти подстригу. И хватит валять дурака — я вас не съем!

Она обрезает нам ногти на руках и ногах. Потом она стрижет нам волосы. Она целует нас в лицо и шею и не переставая говорит:

— О! Какие чудные ножки, такие красивые, такие чистенькие! О! Какие хорошенькие ушки, какая нежная шейка! О! Как бы я хотела, чтобы у меня было два таких милых, красивых сыночка, как вы, два моих милых мальчика! Я бы их ласкала и щекотала, вот так, вот так!

Она гладит и целует нас по всему телу. Она языком щекочет нам шею, подмышки и между ягодиц. Потом она встает перед скамьей на колени и сосет наши члены, которые от этого становятся больше и тверже. Потом она садится между нами, обнимает нас и крепко прижимает к себе:

— Если бы у меня было два таких малыша, я бы им давала пить сладкое молочко — вот так, вот так!

Она прижимает нас к груди, которая теперь вся снаружи, потому что халат распахнулся, и мы сосем розовые концы грудей, которые становятся очень твердыми. Она засовывает руки под халат и трет себя между ног:

— Ах, были бы вы чуток постарше!… О! Как хорошо играть с вами!…

Она вздыхает, задыхается и потом вдруг застывает неподвижно.

Когда мы уже уходим, она говорит нам:

— Приходите сюда купаться каждую субботу. И приносите грязную одежду. Я хочу, чтобы вы были всегда чистыми.

Мы говорим:

— Мы будем приносить вам дрова за вашу работу. А летом — еще грибы и рыбу.

Священник

На следующую субботу мы снова приходим мыться. После купания экономка говорит нам:

— Пойдем в кухню. Я вам дам чаю и хлеба с маслом.

Когда мы едим хлеб с маслом, входит священник.

Мы говорим:

— Доброе утро, сударь.

Экономка говорит:

— Святой отец, это мои подопечные. Они внуки старухи, которую кличут Ведьмой.

Священник говорит:

— Да, я их знаю. Идите за мной.

Мы идем за ним, проходим через комнату, в которой ничего нет, только большой круглый стол со стульями вокруг да распятие на стене, потом входим в довольно темную комнату, от пола до потолка заставленную книгами. Напротив двери — божница с распятием, у окна — стол, в углу — узкая кровать, у стены три стула. Больше мебели нет.

Священник говорит:

— Вы сильно изменились. Вы чистые и выглядите просто как два ангела… Садитесь.

Он пододвигает два стула к столу, мы садимся. Сам он садится за стол, достает конверт и вручает его нам:

— Вот деньги.

Мы принимаем конверт и говорим:

— Скоро можно будет перестать давать им деньги. Летом Заячья Губа и сама справляется.

Священник говорит:

— Нет. Я и летом буду помогать этим двум женщинам. Мне стыдно, что я не делал этого раньше. А сейчас поговорим кое о чем другом, ладно?

Он смотрит на нас, мы молчим. Тогда он говорит:

— Я никогда не видел вас в церкви.

— Мы не ходим в церковь.

— А вы молитесь когда-нибудь?

— Нет, сударь. Не молимся.

— Бедные заблудшие овечки. Я сам буду молиться за вас… Читать-то вы хоть умеете?

— Да, сударь. Умеем.

Священник дает нам книгу:

— Вот, прочтите это. Вы найдете здесь прекрасные рассказы об Иисусе Христе и о святых.

— Мы знаем все это, сударь. У нас есть Библия. Мы уже читали и Ветхий Завет, и Новый.

Священник поднимает темные брови:

— Что? Вы прочли все Святое Писание?

— Да, сударь. Мы даже знаем некоторые главы наизусть.

— Какие, например?

— Некоторые главы книг Бытия, Исхода, Екклесиаста, Откровения Иоанна и других.

Священник какое-то время сидит молча, затем говорит:

— Стало быть, вы должны знать и десять заповедей. А соблюдаете ли вы их?

— Нет, сударь, не соблюдаем. Да и никто не соблюдает. Сказано «Не убий», а все только и делают, что убивают.

Священник говорит:

— Что поделаешь… Война…

Мы говорим:

— Мы бы хотели прочесть и другие книги, кроме Библии, но у нас других книг нет. А у вас книг много. Вы могли бы давать их нам почитать.

— Эти книги будут слишком сложны для вас.

— Они сложнее, чем Библия?

Священник смотрит на нас пристально и спрашивает:

— Какие же книги вы хотели бы прочесть?

— Книги по истории и географии. Книги о реальных вещах, а не выдуманных.

Священник говорит:

— К следующей субботе я подберу вам подходящие книги. А теперь оставьте меня. Ступайте на кухню и допивайте ваш чай…

Экономка и денщик

Мы с экономкой собираем в саду вишни, когда подъезжают на джипе денщик и иностранный офицер. Офицер идет мимо нас прямо в свою комнату, денщик останавливается и говорит:

— Доброе утро, маленькие друзья, доброе утро, красавица! Вишня уже есть спелый? Я сильно любить вишня, я сильно любить молодой красавица!

Офицер зовет его из окна, денщик уходит. Экономка говорит:

— Почему вы не сказали мне, что в вашем доме есть взрослые мужчины?

— Они же иностранцы.

— Ну и что? Офицер-то красавец…

Мы спрашиваем:

— А денщик вам, значит, не понравился?

— Он толстяк и коротышка.

— Зато он неплохой человек, и веселый. И хорошо говорит по-нашему.

Она говорит:

— Мне все равно. Мне нравится офицер.

Офицер выходит из дома и садится на скамейку под окном.

Корзинка экономки уже полна, она может возвращаться в дом священника, но она не уходит. Она поглядывает на офицера и громко хохочет. Она хватается за ветку дерева, повисает на ней, раскачивается, спрыгивает и падает в траву, наконец она срывает ромашку и кидает ее к ногам офицера. Офицер встает и уходит в комнату. Вскоре он выходит, садится в джип и уезжает.

Из окна высовывается денщик и кричит:

— Кто может помочь несчастному человеку убирать один очень грязный комната?

Мы говорим:

— Мы поможем.

Он говорит:

— Надо женщина для помогать. Надо молодой красавица!

Мы говорим экономке:

— Пойдем поможем ему.

Мы втроем входим в комнату офицера. Экономка берет веник и начинает подметать. Денщик садится на кровать и говорит:

— Я спать. Я видеть принцесса во сне. Принцесса должен щипать меня, чтобы будить.

Экономка хохочет и сильно щиплет денщика за щеку.

Денщик кричит:

— Теперь я просыпался! Я теперь тоже хочу щипать злая принцесса!

Он хватает экономку и щиплет ее за зад. Экономка вырывается, но денщик держит ее крепко. Он говорит нам:

— Вы, на улицу! И закрыть дверь!

Мы спрашиваем экономку:

— Нам остаться с вами?

Она смеется:

— Зачем это? Я могу и сама о себе позаботиться!

Тогда мы выходим и закрываем дверь. Экономка подходит к окну, улыбается нам, захлопывает ставни и задергивает занавески. Мы идем на чердак и через дырки в полу наблюдаем за тем, что происходит в комнате офицера.