Дикая сердцем - Такер К. А.. Страница 85

Глава 35

– Ты все собрала?

Диана рассеянно похлопывает по карманам джинсовой куртки, рассматривая свой багаж, который Джона выгрузил на обочину аэропорта Анкориджа: один чемодан, набитый двенадцатью комплектами одежды для четырехдневной поездки, рюкзак и ее огромную сумочку, – и затем кивает.

– Думаю, да. Если я что-то и забыла, то теперь это твое. Ладно! Поездка была восхитительной! О боже, я сейчас расплачусь! – Она вскидывает руки ко мне.

Мои глаза слезятся, когда мы обнимаемся, и я не могу сказать наверняка, чьи объятия крепче. Ее рейс в Торонто через Ванкувер вылетает через два часа, и я хочу держать ее до самой последней секунды. Мне хочется умолять Ди не уезжать.

Последние несколько дней пролетели как в тумане: в смехе до поздней ночи, преждевременном планировании свадьбы и осмотре достопримечательностей, посещении тех же мест, где мы были прошлым летом с моим отцом. Мы все-таки добрались до Джуно и провели там вчера весь день, любуясь ледниками, высматривая горбатых китов и лысых орлов и прогуливаясь по живописным, красочным магазинам в центре города.

Мы вернулись домой поздно вечером, когда мутное оранжевое солнце уже опустилось на горизонт, а моя душа болела от переизбытка эмоций.

Диана должна вернуться к своей жизни – к Аарону и Говяжьей Палочке, к оживленным вечерам в своей дорогой квартире в Либерти-Виллидж и подготовке к поступлению в юридическую школу, которая, как я предполагаю, будет занимать большую часть ее времени в ближайшие годы.

А я должна найти свою новую жизнь здесь – в этом сонном городке на Аляске.

– Спасибо тебе за все. – Она крепко обнимает Джону за плечи и добавляет шепотом, который я все же слышу: – Позаботься о ней за нас.

– Обязательно, – хрипловато отвечает он.

Диана незаметно смахивает слезу со щеки, а затем, закинув рюкзак на плечо и подцепив ручку чемодана, целует нас и входит в двери, и ее пугливый взгляд сканирует указатели в поисках направления.

Мы остаемся стоять у обочины, где уже собираются автомобили, желающие занять наше место на полосе для высадки пассажиров. Пора уходить, но я никак не могу заставить ноги двигаться.

– Без нее здесь будет так тихо. – На мои губы стекает горячая слеза.

Слишком тихо.

– Хочешь, я сяду за руль? – предлагает Джона.

В моем горле поднимается ком.

– Да, пожалуйста.

Но вместо того чтобы пойти к водительской стороне, Джона обхватывает меня рукой и притягивает к себе, чтобы поцеловать в лоб.

– Все будет хорошо.

Я украдкой бросаю взгляд на него, одетого в мягкую хлопковую футболку и пару выцветших, поношенных синих джинсов – его любимых, насколько я поняла. После нашей бурной ссоры в субботу и грандиозного примирения в воскресенье утром между нами снова возникло ощущение, что все стало «правильно». Но теперь я вижу в его голубых глазах беспокойство. Джона боится, что это было лишь временное затишье. Что Диана была пластырем для решения наших текущих проблем.

И именно этим она и окажется, если мы это допустим.

Если я это допущу.

Я ненавижу видеть Джону таким. Он должен быть уверенным в себе и в своих силах. Это я – та, у которой не все в порядке с головой в нашей паре.

Но, возможно, именно сейчас все и должно измениться.

Я прижимаюсь к нему и тянусь к его подбородку. И ободряюще улыбаюсь.

– Поехали домой.

* * *

Мои ботинки пинают камушки, пока я иду за Джоной, не отрывая взгляда от горного хребта вдалеке. Денали возвышается над нами, как и каждый день до этого, – безмолвная, внушительная громада скалы, на вершинах которой все еще лежит снег. Она стала для меня константой, своего рода якорем, и ее вид вызывает во мне странное чувство спокойствия, которое я не могу объяснить, несмотря на всю мою меланхолию из-за отъезда Дианы.

– Что это? – Джона наклоняется, чтобы поднять что-то у нашей входной двери. – Кто-то оставил нам два десятка яиц. И твою тарелку? – Он показывает ее мне.

Я замечаю красные розы, окаймляющие белое фарфоровое блюдо, через дверь на крыльце.

– Я оставила ее у Роя на прошлой неделе. Приносила ему кексы.

Это было в пятницу, до того, как я отвезла его в больницу, и до нашей громкой ссоры.

– Ты носила ему кексы? – Джона нахмуривает брови. – А я-то думал, куда они делись.

– Наверное, Рой попросил Тоби завезти это нам.

Или предполагается, что это предложение мира?

Джона замечает на крыльце что-то еще.

– А это что?

Я поднимаюсь на крыльцо и вижу в руках Джоны несколько деревянных фигурок. Одна из них – женщина в развевающемся летнем платье, ее длинные заплетенные в свободную косу волосы струятся по спине, а руки удерживают шляпку на голове. Другой фигуркой оказывается животное с большими ушами, его поверхность более шероховатая, а детали не такие четкие.

– Это статуэтки Роя. Их точно сделал он, – бормочу я, доставая свой телефон.

Тоби берет трубку на втором звонке.

– Привет, ты оставлял что-нибудь на моем крыльце от Роя?

– Э-э-э… Нет. – Он говорит по громкой связи.

– Я серьезно.

– Я тоже, – настороженно отвечает он.

– Может, это твоя мать?

– Моя мать? Только если это было до шести утра. Она сегодня в Палмере весь день.

Когда мы уезжали в аэропорт, на нашем крыльце ничего не было, а значит, Рой, должно быть, приезжал сам.

– А что такое? Что случилось? Это ведь не мертвое животное?

Я бросаю хмурый взгляд на Джону.

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что это Рой.

Джона фыркает.

– Ага. Справедливое замечание.

– Я передал ему твое послание. Ну, помнишь, что ему нужно извиниться, если он хочет, чтобы ты снова приехала к нему.

Брови Джоны изгибаются дугой.

– Ты ждешь, что этот тип извинится?

Я пожимаю плечами.

– И?.. – спрашиваю я Тоби. – Что он ответил?

– Он сказал что-то вроде: «Я такой, какой есть», а потом на его лице появилась эта ухмылка, и он ушел в дом. Это было странно. Я никогда не видел этого парня улыбающимся. – Спустя небольшую паузу Тоби интересуется: – Так что он тебе оставил?

– Мою тарелку, которую я оставила у него на прошлой неделе, яйца и две деревянные фигурки, которые он вырезал. Одна из них женщина, а вторая… – Джона поднимает фигурки, давая мне возможность рассмотреть их поближе. – Осел?

– Осел? – повторяет Тоби, звуча так же озадаченно, как и я.

Проходит несколько секунд, а затем голова Джоны откидывается назад, и его раскатистый смех оглашает безмятежное спокойствие нашего озера.

– «Я такой, какой есть». – Он качает головой. – Чертов ублюдок подарил тебе осла, Калла.

– Что? – Я чувствую, как исчезает мое замешательство, когда меня осеняет. – Так я назвала его в пятницу.

Когда он пренебрежительно отозвался о Тоби.

– Да, ну вот он, видимо, и признал это. – Джона вкладывает деревянные фигурки в мою раскрытую ладонь. – И я думаю, что это самое близкое к извинениям извинение, которое кто-либо когда-либо получит от Роя Донована.

И он исчезает в доме, продолжая усмехаться.

Я внимательно рассматриваю статуэтки. Должно быть, Рой выбрал их из своей коллекции. Он никак не мог вырезать их за такое короткое время, да еще и со сломанной рукой. Детализация женщины – вплоть до ее нежного лица – просто поразительна. Почти неземная. Неужели он имеет в виду меня?

Осел же отполирован гораздо хуже – его поверхность шершавая, следы резца грубые. Как и сам Рой, я полагаю.

– Значит, ты поедешь к нему? – спрашивает Тоби. – Потому что я не против помогать, но я немного занят в гостинице.

– Я не знаю, – честно отвечаю я.

Может, Рой и попытался извиниться за свои слова, насколько это возможно для него, но достаточно ли этого?

– Он оставил тебе яйца? – отмечает Тоби с ноткой удивления в голосе. – Он вообще никогда ничего никому не давал.