Стилист. Том II (СИ) - Марченко Геннадий Борисович. Страница 29

Стоя раздетым до трусов, он разглядывал себя в зеркале. В общем-то ничего ещё, конечно, немного отощал на тюремной пайке, но это дело поправимое, особенно при его деньгах. Добраться бы ещё до них.

Он потрогал налившийся сине-красным кровоподтёк. Больно, но вроде бы обошлось без переломов и выбитых суставов. Ирина тем временем собрала стол, и вскоре, запустив стиральную машинку, сидела на кухне напротив своего любимого мужчины, с обожанием глядя, как он для начала умял тарелку борща со сметаной, потом макароны с сосисками, не отказавшись от добавки и уже на чае с бутербродами выглядел более-менее сытым. Она ничего не спрашивала, зная, что если он захочет, то сам её всё расскажет. Главное, что он здесь, и этой ночью она будет рядом с ним.

Позже, когда они, измождённые друг другом, лежали в постели, он, пуская дым в сторону, сказал:

— Послушай… Я не хочу тебя подставлять. Мне придётся на какое-то время исчезнуть.

— Ты меня не подставляешь, любимый…

— Подожди, Ирина, дай скажу… Это для моей безопасности тоже важно. Не знаю, надолго ли исчезну, но я обязательно вернусь, потому что у меня есть ты, единственный мне близкий человек в этом мире.

Потом, вспомнив кое-что, добавил:

— Да и дела кое-какие недоделанными остались.

Утром его одежда ещё была влажной, а он подумал, что в своём костюме будет выглядеть слишком приметно, что ему нужно что-то попроще, какой-нибудь плащ тоже не помешал бы. Своими мыслями он поделился с Ириной.

— Я схожу к соседке, — сказала она, — у неё муж в прошлом году умер, он был твоих габаритов, наверняка что-то осталось. Не отдаст так, тогда куплю.

Он не успел её остановить, как за ней уже захлопнулась дверь. Вернулась она четверть часа спустя. В руках у неё были тёмно-коричневые брюки, свитер грубой вязки, серый брезентовый плащ, и даже шляпа.

— Ну и любопытная Лидия Васильевна, всё расспрашивала, для кого это я одежду выбираю.

— А ты что сказала?

— А я ей сунула пятёрку, мол, держи деньги и не спрашивай. Подожди секунду…

Она метнулась к стенке, порылась в её недрах и протянула Кистенёву 65 рублей.

— Возьми. Они тебе сейчас пригодятся.

— Спасибо, малыш. Я тебе всё верну, верну с лихвой, у меня есть деньги, много денег, но они не здесь, не в Москве. Когда всё уляжется, я заберу тебя, мы уедем жить к морю, в Сочи или Крым. Хочешь в Сочи?

— С тобой хоть на край света!

Она подставила губы под его поцелуй, после чего Кистенёв начал одеваться. Одежда оказалась впору. Нашлись и шнурки, и ремень, так что он теперь был готов двигаться к своей захоронке на берегу Саминки в Одинцовском районе, а там уже дальше на юг. Понятно, что в городе кипиш по его душу, повсюду милицейские посты, но подставлять Ирину, задержавшись у неё хотя бы на несколько дней, он не хотел. Жаль, «Жигулёнок» конфисковали «мусора», стоит где-нибудь сейчас на штрафстоянке, а так бы с ветерком… Ну ничего, придётся рассчитывать на частников и собственные ноги. А пока пройтись по аптекам, в которых имеются отделы оптики, и приобрести очки. И незаметно извлечь из-за батареи пистолет, не исключено, что он ему пригодится.

* * *

«Внимание, наш самолёт производит посадку в международном аэропорту Берлин-Шёнефельд. Просьба пристегнуть ремни». «Achtung, unser Flugzeug landet am internationalen Flughafen Berlin-Schönefeld. Bitte anschnallen». Прослушав объявление на двух языках, пассажиры рейса Москва-Берлин деловито принялись выполнять прозвучавшее по радио указание. Ну и я за компанию, чего выделяться-то. Или выделываться, так точнее будет.

Перед тем, как покинуть самолёт, я перевёл стрелки часов на своём хронометре на два часа назад. Ближайшие дни предстояло жить по местному времени.

Немецкая земля встретила ярким солнцем, в конце октября здесь по ощущениям здесь стоял московский сентябрь, во всяком случае листья на видневшихся за оградой аэропорта деревьях ещё только начинали менять свой окрас. Спустившись с трапа, я снял плащ, перекинув его через левую руку — в правой я держал дипломат с парикмахерскими инструментами. Остальной багаж в виде туго набитой спортивной сумки чуть позже, пройдя паспортный контроль, я получил в зале выдачи багажа. Честно говоря, почему-то волновался, вдруг моя сумка затерялась, но когда увидел её на ленте транспортёра — облегчённо вздохнул.

Согласно таможенным правилам, турист имел право вывезти за пределы СССР: один радиоприемник, один фотоаппарат, один проигрыватель, два музыкальных инструмента, двое часов, сувениры, 10 метров ткани, 3 штуки шерстяных изделий, одно золотое кольцо, одну брошку золотую, один браслет золотой, одни очки в золотой оправе и не свыше 400 грамм изделий из серебра. Но почти все поголовно умудрялись прятать в вещах жидкую валюту и ту же самую икру, я был уверен, что и мои коллеги по сборной были ничем не лучше меня.

Для поездок в соцстраны разрешалось обменять 30 рублей и, кроме того, взять с собой за границу еще 30 рублей. Из этих 30 рублей 10 разрешалось обменять за пределами СССР, а оставшиеся 20 рублей необходимо было предъявить таможенникам при возвращении. При этом ввоз иностранной валюты в СССР строго воспрещен. И какому идиоту пришла в голову эта мысль? «Валютное правило» меня просто бесило, но моё мнение вряд ли кого-то волновало.

Как и многие в нашей делегации, я затарился водкой и чёрной икрой, чтобы в ГДР выгодно обменять их на какой-нибудь дефицитный в ССР товар или просто сбагрить за марки. А уж потратить эти бумажки с портретами Маркса, Энгельса, Гёте и прочей гордости немцев — не проблема.

— Товарищи, не задерживаемся, проходим в автобус.

Это командовал встречавший нас в аэропорту сотрудник посольства СССР в ГДР. А руководителем делегации была Долорес Кондрашова. Учитывая, что прилетели мы в дружественную страну, обошлось без сопровождающего от Комитета госбезопасности.

В прошлой жизни мне один раз довелось гостить в Германии, мы как раз садились в Берлине, вот только аэропорт был другой — «Берлин-Тегель». Тогда уже Германия была единой, от стены остались лишь воспоминания в виде музейного куска длиной чуть больше километра, а сейчас она была видна даже из заходящего на посадку самолёта.

Оформленная в викторианском стиле гостиница «Angleterre» располагалась на Фридрихштрассе, в двух минутах ходьбы от отреставрированного Рейхстага и контрольно-пропускного пункта «Чарли». Его я мог наблюдать из окна своего номера.

В делегации, состоявшей из меня, призёров последнего чемпионата СССР Яны Ляшенко и Инги Фроловой, а также Кондрашовой в роли руководителя, я был единственным мужчиной, поэтому в глубине души надеялся, что мне достанется одноместный номер. Ну или двухместный, но те дни, пока будет длиться чемпионат, я буду проживать в нём один, словно король.

Ага, как же! Вместе с нами летела делегация советских писателей, так вот одного из них заселили вместе со мной. Звали его Еким Борисов, был он чуть старше меня и широкоплеч¸ сам родом из Сибири. Казалось, его место на лесосеке с бензопилой «Дружба» в руках, а не за пишущей машинкой. Еким тут же выставил на журнальный столик (другого в номере не было) бутылку водки, развернул заранее порезанные сало, луковицу и полбуханки «Бородинского», извлёк из полиэтиленового пакета малосольные огурцы.

— Нож с собой хрен пронесёшь, если найдут в аэропорту при досмотре — сразу заворачивают, а тут в ресторане хрен кто тебе одолжит, поэтому режу дома, заранее, — пояснил он.

Изящные стаканы нашлись в баре, правда, спиртного там мы не обнаружили.

— Если заселяются русские — заранее убирают, — разливая на треть стакана, сказал Еким. — Знают, что мы в первый же день всё вылакаем и ещё потребуем. Ну, давай за знакомство!

Чуть позже, откинувшись в кресле, под бормотавший что-то на немецком чёрно-белый «Stassfurt», он дымил сигаретой и неторопясь рассказывал свою биографию. Еким был родом из посёлка Усть-Уда в Иркутской области. К ним не раз забредали медведи, драли скотину. Потом их семья перебралась в Иркутск, там он закончил школу и начал писать первые рассказы, были они посвящены жизни простого народа в русской глубинке. Затем он стал печататься сначала в краевом журнале, а потом и в «Октябре». Его первая и пока единственная повесть, посвящённая установлению советской власти в Сибири, была опубликована четыре года назад в «Новом мире», а ещё год спустя потом вышла отдельным изданием. С тех пор Борисова стали приглашать на литературные мероприятия в столицу и даже включать в разного рода творческие делегации.