Эхо мёртвого серебра (СИ) - Шавкунов Александр Георгиевич. Страница 45

***

Тронный залит светом масляных светильников и пропитан режущим горло запахом прогорклого масла. Который успешно маскирует аромат пережаренного мяса и вина. Знать совещается за пиршественным столом, вскидывая золочёные кубки и крича хвалы королю. Последний восседает на резном троне и широко улыбается. Холёное лицо обрамляют длинные седые волосы, губы блестят от мясного сока, пятна которого едва заметны на роскошном одеянии. Макушку венчает золотая корона, тонкий венец с изумрудом.

Король хохочет, разрывая мясо руками и пропихивая в рот, после чего заливает вином.

— Так вот, этот Элдриан окопался в мелкой деревушке и смеет требовать с меня, МЕНЯ! Представляете, требовать присяги! Покорности! Ха-ха.

Гости смеются, но некоторые отводят взгляды и улыбки натянуты, будто двумя пальцами. Слуги молча подносят новые вина и блюда на древних серебряных подносах, где гербы империи старательно забиты неумелой рукой.

В распахнутые окна заглядывает звёздное небо и краешек луны. Перед столом отплясывает старый шут. Медленно, покряхтывая и хватаясь за поясницу. Красный колпак с бубенчиками съехал на макушку и блестящий от пота лоб пересекают серые пряди. Один глаз почти белый, отражает пламя светильника. Некогда нарядная одежда покрыта пятнами от метко брошенной еды, а на скуле темнеет синяк от попавшей кости.

— Эй, Виго, расскажи нам шутку! — Рыгнул король, откидываясь на троне и указывая на шуткаря покрытым блестящим жиром пальцем.

— Какую шутку желаете, господин? — Пискнул шут, переламываясь в поклоне.

— Смешную!

— О, Ваше Величество, их есть у меня и премного! — Шут, легко пританцовывая, пошёл вдоль стола, хватая мелкие угощения вроде кусочков сыра в мёде и запихивая в рот, щербатый настолько, что оставшиеся зубы скорее памятники улыбке. — Жило-было чудовище, страшное донельзя! Все тряслись от одного упоминания, да гадили в штаны, и ой не зря! Бывало, оно вырезало целые города, а выживших насаживало на колья, вон как вы те вкуснейшие шпекачки на зубочистку. А ещё оно на диво любило наносить визиты вежливости, почти как вы в покои королевы и её сестры, вот только после чудовища там земля дымилась, а не две женщины смеялись. И вот, случилось чудо! Должно быть, сам Свет смилостивился и усыпил монстра. Да вот беда, прошло сто лет, и он проснулся. Монстр выбирается из тёмной пещеры, щурится от яркого солнца, а в животе урчит так громко, что земля трясётся! Он оглядывается и раздумывает: так, давненько я не наносил визиты вежливости, надо бы хорошенько повеселиться. Но выбор такой большой, столько новых королевств!

И вот, оно придумало гениальный план. Разослать письма примерно такого содержания: привет, я древнее чудовище, которым тебя мать пугала! Знаю, верится с трудом, но я очень голоден и надеюсь ты не против, если я зайду в гости?

Вельможи пьяно посмеиваются, особо не вникая в слова, им достаточно, что шут забавно дрыгает ногами и корчит рожи.

— И вот, к нему приходит ответ! Да не простой, а от самого ближнего к нему города! А там… хох, а там написано «да пошёл ты на…».

Первым засмеялся самый тихий из гостей, грохнул кубком по столу, сгорбившись и пряча лицо в залитой вином скатерти. Смех подхватили остальные. Король тоже засмеялся, но в глазах мелькнуло неудовольствие. Будь на месте шута любой другой, его бы уже казнили, но дураки безумны и от того их шутки смешнее.

Шут откланялся, сняв колпак и обмахивая башмаки, сверкая лысиной на макушке.

***

Часовой опирается на копьё стоя меж зубцов стены и задумчиво смотрит в ночь. В стороне посапывает напарник. Шлем съехал на лицо, а копьё лежит на камнях. Темнота сгущается вокруг масляного фонаря на высоком шесте. Рядом установлен колокол, в который нужно звонить, когда зажгутся сигнальные башни. Тогда весь гарнизон поднимется на оборону, а под котлами со смолой разожгут огонь.

В ночи стрекочут цикады, из леса доносятся выкрики птиц. Воздух такой тёплый и чарка вина, выпитая перед дежурством, тянет вздремнуть. Начальство наверняка уже дрыхнет, да и кроме него на стене есть кому дежурить.

Парень широко, до щелчка, зевнул и потёр глаз кулаком. Моргнул и уставился на макушку, выросшую меж зубцов. Следом показались острые уши и вся голова. Лицо жутко отёкшее, с тёмными бляшками под глазами и оскаленным ртом. Прежде чем стражник раскрыл рот, чудовище заскочило на стену, а в глотке появился нож. Погрузился по самую рукоять, перебив трахею. Парень повалился, на спину, но Элиас подхватил и аккуратно усадил на пол. С какой-то заботой склонил голову, чтобы мертвец казался уснувшим, а подбородок скрыл нож.

Отбежал в темноту между постами и сбросил конец верёвки со стены, закрепил вокруг зубца. Быстро огляделся и сгорбившись, бесшумно побежал к следующему посту.

***

Я пнул ногу мертвеца и скривился. Ну до чего безалаберная стража? Да за такое действительно убивать надо! Остальной отряд в темноте подпирает двери казарм и поливает стены маслом. Тихо и слаженно. Элиас брезгливо оттирает нож о штанину стражника и задумчиво смотрит на замок.

— Думаешь, сработает?

— Думаю, да. — Ответил я кивая. — Настолько бездарные охранники, что даже как-то стыдно.

— Ага, будто щенят утопил.

— Я больше по кошкам.

— Ну, тогда котят.

— Проклятье, теперь мне действительно стыдно!

Сложнее заложить окна, благо в казармах их мало. Бывшие разбойники управились, прижав ставни толстыми балками, запасными засовами для ворот, под углом. Вопросительно обернулись на меня. Махнул рукой, и темноту рассекли брошенные фонари. С оглушительным звоном разбились о крыши, и протёкшее масло мгновенно вспыхнуло. Пламя неуверенно попробовало глиняную черепицу на вкус, припало и побежало по маслу, успевшему просочиться внутрь, к сладкой древесине и соломенной подложке. Одновременно с тем подожгли стены. В этот раз пламя взвилось мгновенно, затрещало, жадно пожирая подмасленное лакомство.

Внутри зазвучали голоса, сонные и озадаченные. Дёрнулась дверь, ещё раз, а затем ещё и ещё с нарастающей силой. Самые сообразительные заорали, начали ломиться в окна, с тем же успехом.

Я отступил. Отсветы разрастающегося пожара бросают на лицо густые тени. Мир искажается, превращается в гротескную картину безумного художника, под животные вопли ужаса и треск огня.

— Не люблю этот запах. — Пробормотал я, наблюдая за пламенем.

— Почему?

— Есть сразу хочется… а это, неправильно.

— Не думаю, что настолько же, как и сжигание людей. — Пожал плечами Элиас, но нос прикрыл, слегка отвернулся, спасая глаза от жара.

***

Пожар перекинулся на соседние дома, не без нашей помощи, пошёл плясать по крышам. Превращая ночь в яркий и очень жаркий день. Улицы наполнились кричащими людьми, а через них к казармам пробивается отряд из замка, посланный разобраться в причинах и наказать кого попало. Ополчение огнеборцев выстроило живую цепь до колодца, кто-то вопит позвать мага.

Отряду замковой стражи потребовалось непростительно много времени, чтобы осознать, что фигуры у горящих бараков не их товарищи. Смертельно много. Я с брезгливостью накинул запачканную кровью кольчугу с гербовой накидкой. Посмотрел на Элиаса, затягивающего ремешки шлема под челюстью. Всего десяток воинов, меньше, чем я рассчитывал, но и этого хватит.

Взмахом руки отправил лжеотряд обратно к замку, бегом. Остальные остались сеять панику, мечась в толпе и выкрикивая моё имя. К рассвету всё будет кончено, а слухи один страшнее другого понесутся по пограничью, и тогда я вышлю письма второй раз.

Глава 38

Мы приблизились к воротам замка, крича, размахивая руками и указывая на горящий город. Стража закричала в ответ, но наш гам и крики, доносящиеся от подножия холма, заглушили их. Ворота с натугой поднялись и навстречу выбежали воины с растерянными лицами. Когда они приблизились достаточно, чтобы рассмотреть лица, глаза расширились в изумлении. Один начал оборачиваться, вскидывая руку, но я уже рванул, за малым опередив Элиаса.