Темный час (ЛП) - Фостер Дилейни. Страница 20

У таких, как ты, если бы ты знала, были бы кошмары.

Папа проводил много времени в путешествиях. Это была часть причины, по которой я вначале не задавалась вопросом о том, что он отправил меня сюда. Теперь мне было интересно, куда он всегда ездил. Почему не было ни одной рекламной фотографии? Почему нам не разрешили связаться с ним? А потом была Сэди. Она была намного моложе отца.

Боже, я чувствовала себя такой дурой.

Я была так слепа.

Всю жизнь он кормил меня ложью с ложечки, а я глотала ее целиком.

Я вскочила с кровати и побежала в ванную, успев в туалет как раз вовремя. В моем организме не было достаточно пищи, чтобы полностью выблевать ее, поэтому я осталась лежать над фарфоровой чашей, сухо дыша, пока мой желудок не свело судорогой.

Когда я намочила мочалку в холодной воде и провела ею по лицу, в моей голове пронеслось миллион вопросов. Сколько девушек? Что еще он сделал? Знала ли моя мама? Был ли он тем рыцарем, о котором она мне рассказывала? Тот, у которого за блестящими доспехами скрываются темные тайны? Или он был злодеем?

Лиам. Боже мой. Как я должна была рассказать брату?

Мама знала бы нужные слова, чтобы успокоить меня. У нее была бы идеальная история, которую она могла бы прочитать, чтобы помочь мне сбежать. Иногда, если было достаточно тихо и я лежала очень-очень тихо, я почти чувствовала, что она со мной. Я чувствовала запах ее шампуня. Когда у меня был плохой день, она брала меня с собой в сады за дворцом, и мы по очереди гонялись за бабочками, а потом давали им имена. Теперь я просто хотела стать одной из этих бабочек, чтобы расправить крылья и улететь. Я скучала по простоте всего этого.

Я скучала по ней.

ГЛАВА 19

Я заснула в платье, потому что у меня не было сил надеть пижаму. И проснулась я только на следующее утро, когда услышала голос Чендлера в коридоре. Очевидно, у меня также не было сил закрыть дверь.

— Время совпадает, тебе не кажется? — сказал он тому, кто был на другой линии. Его голос затих, и остальная часть разговора была приглушенной, будто он удалялся.

Я потерла глаза и вздохнула. Часть меня надеялась, что вчерашний день был не более чем кошмаром, но если я чему-то и научилась к этому времени, так это тому, что надежда была бесплодной. Чендлер вошел в мою комнату, выглядя, как на грех, в черных джоггерах, однотонной черной футболке и белых теннисных туфлях Adidas.

— Одевайся. Мы идем по магазинам.

Я хотела поспорить с ним, но мой арсенал был пуст. Кроме того, идея выбраться из этой квартиры на день была захватывающей. Если смотреть на стены или лежать здесь, молясь о сне, это ничего не изменит. Мне нужно было отвлечься.

Быстро приняв душ, я надела сарафан, почистила зубы и встретила его внизу.

Его оценивающий взгляд проникал в самые глубокие уголки моей души. А когда он облизнул губы, мне показалось, что я стою на краю тьмы. Я специально надела белое, так как дьявол был во всем черном.

— Кого-то сон сделал еще красивее.

Он только что назвал меня красивой?

Я ухмыльнулась.

— А кому-то сон не помогает.

Он рассмеялся и пошел к лифту. Я последовала за ним внутрь и затаила дыхание, когда двери закрылись. Его тело прижалось к моему, когда он закрыл мне глаза своей большой рукой. Этот запах — леса и специй — что-то сделал со мной. Мое дыхание с трудом покидало легкие. Его кожа на моей была слишком интимной.

— Не подглядывать, — его низкий голос прошелестел у моего уха.

— Тебе больше не нужно об этом беспокоиться. Я никуда не уйду.

Чендлер опустил руку, затем набрал код, предоставляю обзор.

Я не стала смотреть.

Пытаться сбежать было бесполезно, когда мне некуда было идти. Чендлер так и сказал. Через пять дней все это закончится, так или иначе.

На периферии я увидела, что выражение его лица смягчилось, когда он увидел, что я смотрю на стальные двери, а не на панель с кнопками.

Он шагнул за меня.

— Я не спал всю ночь, думая об этом, и ты была не права. — Тепло его тела просочилось в мое, когда он наклонился вперед. Его губы коснулись моего плеча. — Я совсем не похож на твоего отца, — он убрал мои волосы с шеи, перекинув из на одно плечо.

— Я трахнул твой рот, потому что хотел этого. — Слышать его голос, не видя его лица, было еще приятнее. Я вдруг очень хорошо осознала тот факт, что мы оказались заперты в замкнутом пространстве и нам некуда бежать. — И если я вставлю свой член в твою сладкую маленькую киску, а я вставлю его в твою киску… — он придвинулся ко мне сбоку, и я выдохнула. — Будет потому, что мы оба этого хотим. — Его взгляд упал на мой рот, заставляя каждый дюйм моей плоти затрепетать в предвкушении.

Я должна была испугаться. Эта игра, в которую мы играли, была опасной. Он был опасен. Но было определенное удовлетворение от осознания того, что у меня, возможно, есть хоть малейшая власть над таким мужчиной.

Я тяжело сглотнула и посмотрела ему в глаза: — Возможно, тебе придется немного подождать.

Он придвинулся ко мне, удерживая мой взгляд. Как только я подумала, что он собирается ответить, двери в вестибюль открылись.

Чендлер испустил длинный вздох, затем вывел меня из здания на оживленный тротуар. Светило солнце, и воздух был теплым и хрустящим.

— Мы идем пешком?

— Если только ты не захочешь угнать другое такси. — Он улыбнулся, и мой желудок сделал сальто. Эта улыбка была приятной, как и та, что была прошлой ночью. От этого его глаза засветились.

— Один проступок в месяц — это мой предел.

Улыбка стала шире: — Мой кошелек рад это слышать.

— Почему ты отпустил меня вчера?

— Я знал, что ты далеко не уйдешь.

Мы проходили мимо кофейни. Аромат свежеобжаренного кофе выплыл на улицу, и я не могла не вдохнуть его. Я любила чай, но было что-то в запахе кофе.

— Да, но ты мог просто остановить меня, когда я выбежала из лифта, или прямо здесь, на тротуаре.

— Некоторым людям можно сказать, каковы их границы. Другим нужно это показать.

— Кто из них ты?

— У меня нет границ, — его выражение лица стало серьезным, а улыбка угасла. — Нет ничего, чего бы я не сделал.

ГЛАВА 20

Малкольм Хантингтон был арестован сегодня утром. Через два часа позвонил отец и рассказал мне о каком-то дерьмовом сборе средств на борьбу с торговлей людьми, который Братство назначило на эти выходные. Им было плевать на торговлю людьми. Для них это был просто еще один способ выкачать из людей побольше денег и выставить себя героями. При этом они сами насиловали и продавали женщин как скот. Это вызывало у меня отвращение. Однажды мир узнает правду о том, кем они были на самом деле. Мы уверены в этом.

Еще до того, как я закончил разговор, я решил, что отведу Эннистон на этот гребаный сбор средств. Там будут СМИ. Мой отец проследит за этим. И я собирался убедиться, что Уинстон узнает, что его дочь подчинилась его просьбе. Она делала все, что я хотел. А я хотел, чтобы она показала свое лицо. Я хотел, чтобы она показала всему миру, что она там со мной добровольно.

Я надеялся, что, взглянув на нее, он поймет, что я рассказал ей правду.

Отец года, мать его.

Мои родители были дерьмом, но, по крайней мере, я вырос, зная это. Эннистон жила двадцатипятилетней ложью до вчерашнего дня, когда я утопил ее в правде. Тогда она швырнула ее обратно в меня. Я никогда не забуду боль, написанную на ее лице, когда она поняла, что ее отец был куском дерьма, о котором я всегда знал. Если бы я был способен на чувства, я бы пожалел ее. Это дерьмо не давало мне спать всю ночь. В моей груди происходила борьба между двумя чувствами.