Беда с этой Мэри - Крисуэлл Милли. Страница 7

Таким образом, психологический момент играл существенную роль в ее настрое, но целлюлит и ее далекое от совершенства тело были не менее важны.

Одна мысль о том, чтобы предстать перед мужчиной обнаженной, приводила ее в ужас.

— О Боже! Ты ведь прекрасно знаешь, что Марк бросил тебя потому, что ты не сдалась. Этот человек вложил в тебя так много! Достаточно сказать, что целых шесть месяцев он кормил тебя ужинами. Естественно, он хотел что-нибудь получить за те деньги, что истратил на тебя.

— Ты спишь со всеми встречными и поперечными парнями, а ничуть не счастливее меня.

Энни пожала плечами, потом принялась с задумчивым видом потягивать вино. Однажды она была счастлива до безумия, до умопомрачения, но это было давным-давно. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь. И, пряча свою боль за дерзостью и иронией, как она обычно и поступала, Энни ответила:

— Возможно, я не всегда счастлива. Но время от времени у меня бывает от тридцати до шестидесяти минут полного и неземного наслаждения. И это дает мне ощущение счастья.

— Надеюсь, ты проявляешь осторожность и принимаешь соответствующие меры?

— Нет! Вы только послушайте ее! Ты говоришь точно как твоя мать!

Энни молитвенно подняла руки к потолку, удивительно похоже изображая Софию, осенила себя крестным знамением и воскликнула:

— Боже милостивый, защити Мэри! Она подумывает начать жить во грехе и растлении!

Мэри улыбнулась вопреки собственному желанию.

— По крайней мере я могу не опасаться смерти от венерической болезни, которую можно подцепить где угодно.

— Это уж точно. Скорее ты умрешь от скуки.

На вздох Мэри Энни отозвалась новой репликой:

— Мне претит занудство, но должна повторить, что тебе следует полностью пересмотреть свои взгляды и внести в свой образ жизни соответствующие коррективы. Ты не должна до самой смерти неукоснительно следовать теории «Быть как Пресвятая Дева», невзирая на всевозможные соблазны, как, например, диско.

— Теперь диско не в моде. Теперь в моде ретро.

Улыбка Мэри показалась Энни несколько самодовольной.

Она шмыгнула носом и заметила:

— Ты шутишь? Да? — Потом добавила: — Но по крайней мере ты вырвалась из этого убожества семидесятых, из вашей ублюдской квартиры. Мне нравятся мягкая мебель, обитая красной кожей, и крашеные сосновые столы. Сейчас моден кантри. — Она нежно погладила рукой кожаную обивку кресла. — Эта обивка кажется на ощупь такой чувственной.

— А мне казалось, что она создает ощущение домашнего уюта. Моя мать настаивала на оливково-зеленом твиде.

Диван, выбранный Софией, как две капли воды походил на ее собственный, украшавший гостиную. Это было нечто зелено-оранжевое в цветочках — настоящий шедевр. Выглядел он чудовищно. Особенно когда стоял на оранжевом лохматом ковровом покрытии.

— Я ее переспорила.

От Мэри потребовались все ее самообладание, твердость и способность убеждать, чтобы заставить Софию поверить в то, что дочь решительно отказывается следовать ее советам. Когда мать приходила к какому-нибудь решению, то только закон, принятый конгрессом, мог переубедить ее. Эта женщина могла бы с легкостью и в одностороннем порядке аннулировать результаты договоренностей в Кэмп-Дэвиде. А если бы ей пришло в голову обратить в католичество Саддама Хусейна, то она допекла бы его так, что он согласился бы на все. Легче было соглашаться с ней, чем возражать, но на этот раз Мэри решила, что добьется своего любой ценой.

— Ты берешь с собой Софию, когда едешь покупать мебель? Ну и отважная же ты женщина, Мэри. По крайней мере она не убедила тебя купить одну из этих чудовищных картин на религиозные темы или распятие вроде тех, что развешаны у нее по всему дому. У меня от них мурашки по всему телу. — Мэри ответила не сразу, и Энни посмотрела на нее круглыми глазами и воскликнула: — Черт возьми! Разве это не так?

— Не заходи в спальню, — предупредила Мэри, — там на туалетном столике статуэтка Пресвятой Девы. Это подарок на новоселье от бабушки Флоры.

Для семьи Руссо картины религиозного содержания были столь же обязательны, как и воскресная месса. Не говоря уже о том, что эти картины сулили утешение и гарантировали защиту, Мэри считала, что они предназначены еще и демонстрировать неиссякаемое религиозное рвение семьи, что впечатляло друзей и родственников, а этого и добивались ее мать и бабушка. Этим же Мэри объясняла и еженедельные посещения кладбища, где покоились дедушка Руссо и родители Софии. Разумеется, почившим близким от этого не было никакой пользы.

Энни широко раскрыла свои и без того большие голубые глаза — наследие, полученное от отцовской стороны семьи.

— Передай-ка мне, пожалуйста, шардонне. Одного бокала вина, безусловно, недостаточно, чтобы пережить это последнее удручающее откровение. — Снова наполнив бокал Мэри, а затем свой, она добавила: — Может быть, тебе стоило бы переставить статуэтку в ванную, дорогая? Две девственницы в одной спальне — это уж чересчур. То же самое тебе скажет любой здоровый гетеросексуальный мужчина.

Начав читать кулинарные рецепты в отданном теперь в его ведение разделе газеты, Дэн не мог поверить в глубину своего падения. В газете был объявлен конкурс на лучший способ приготовления рубленой говядины, и теперь ему предстояло решить, какой из представленных восьмисот восьмидесяти семи рецептов можно счесть лучшим, чтобы увенчать лаврами и назвать победителем его автора.

Раздел «Множество состояний говядины», любимое детище Розмари, был укомплектован полностью до того, как она ушла в очередной предродовой отпуск. Но Дэн вынашивал новую — нестандартную и дурацкую — идею, отчего и сам впал в скверное состояние.

По его мнению, рубленая говядина заслуживала только одного — чтобы ее использовали для гамбургеров или тако [7].

Да и то только потому, что эти блюда считались чисто американскими, подобно яблочному пирогу или пицце. Рубленая говядина не могла конкурировать с такими продуктами, как телятина или цыпленок. И ни один уважающий себя гурман не опустился бы до того, чтобы готовить что-либо согласно какому-то из восьмисот восьмидесяти семи идиотских рецептов. Что за чудовищные блюда там предлагались! И что за названия у них были! Например, «Божественные гамбургеры от Максины» или «Запеченные с лапшой хамдингеры от Жанны». По всей вероятности, хамдингером называлось некое чрезвычайно неаппетитное месиво, поверх которого были щедро насыпаны тертый сыр чеддер и какая-нибудь пряная мексиканская трава. Дэн живо представил, как некто объевшийся мексиканской еды отрыгнул ее и дал извергнутой массе достаточно привлекательное название.

— Вы должны приготовить каждое из этих восьмисот восьмидесяти семи блюд соответственно рекомендациям рецепта, прежде чем выберете победителя конкурса, — сообщила Дэну бывшая секретарша Розмари, перешедшая теперь под его начало некая Линда Фокс. Она воспринимала все это в высшей степени серьезно. Линда была низкорослой брюнеткой с обильно припудренными проседью волосами, острым носом и таким же подбородком. Своей внешностью она очень напоминала зверя, имя которого носила [8]. — Розмари обычно тратила на это целую неделю и проверяла все рецепты на членах своей семьи, прежде чем решить какое из блюд наилучшее.

Дэн сделал над собой отчаянное усилие, чтобы не прыснуть. Он ни при каких обстоятельствах не стал бы расточать свое время на приготовление блюд из говяжьего фарша. Но если бы широкой публике стало известно, что он манкирует своими прямыми обязанностями и несерьезно относится к рубленому мясу, он мог бы потерять подписчиков.

— Думаю, некоторым людям это просто доставляет удовольствие.

— По правде говоря, это относятся и к Розмари, — заметила Линда. — К тому же газета оплачивала ей покупку всех ингредиентов. Поэтому она могла все это готовить бесплатно, а остатки держать в своем холодильнике. Если бы у вас было столько детей, сколько их у Рози, вы не стали бы пренебрегать всем этим.