Крадущийся кот - Дуглас Кэрол Нельсон. Страница 14

Хотя отель «Голиаф» был одной из достопримечательностей Лас-Вегаса, Темпл не была здесь с тех пор, как Макс в последний раз выступал на его сцене. Она стремительно миновала сверкающую карусель вертящейся двери, обрамленной медью, стекла которой были зеркальными с внешней стороны, но позволяли находящимся внутри смотреть на улицу, как сквозь обычное стекло. Стук каблучков Темпл по мрамору холла звучал уверенно и твердо, как обычно.

В отличие от большинства гостиниц, отели Лас-Вегаса предпочитали упрятывать стойку регистрации подальше. Гостей, вместо вышколенного портье, приветствовал музыкальный звон «одноруких бандитов» и звяканье двадцатипятицентовых монет, проваливающихся в ненасытные стальные глотки игральных автоматов.

Темпл прищурилась и сняла темные очки, ожидая, пока глаза привыкнут к нарочито приглушенному свету. Мекка азартных игр культивировала атмосферу постоянных трех часов ночи — лучшее время для визита к Златовласке в попытке найти ту самую «правильную» рулетку, «везучий» карточный стол или «судьбоносный» игральный автомат.

«Если не получается — пробуй еще и еще раз!» — таков был девиз.

Темпл прошла по ковру цвета бургунди с узором из желтых… кажется, верблюдов, лавируя между игральными автоматами, тут и там со звоном выплевывавшими потоки серебристой мелочи на радость удачливым игрокам, и слегка опасаясь огромной люстры, нависшей прямо над ней.

За первыми рядами автоматов располагался задымленный полутемный коктейль-лонж. Официантки, замаскированные вуалями, сновали туда и сюда между низких диванов и столиков в форме верблюжьих седел. Крохотные лампочки призрачно посверкивали на деревьях, обрамлявших самую знаменитую достопримечательность «Голиафа». Темпл остановилась, чтобы взглянуть на нее: река шириной около четырех метров извивалась посреди зала для коктейлей. На пристани, отгороженной бархатными шнурами, гости могли сесть в крохотную гондолу, отделанную алым бархатом изнутри, и совершить водную прогулку. На несколько захватывающих секунд лодочка ныряла вниз, в искусственный грот, где царила тьма, и только нарисованные светящейся краской звезды тускло сияли с потолка, выложенного из пластиковых валунов. Аттракцион назывался «Любовная пропасть».

— Пошлятина, — пробормотала Темпл сквозь зубы с тоскливым презрением. Макс тоже так считал. Это, впрочем, не помешало им однажды сесть в гондолу, проскользить по воде к фальшивой пещере и целоваться там, внизу, в искусственной темноте.

Она вздохнула и пошла дальше, мимо лестницы, застеленной пушистым ковром и перегороженной сейчас алым бархатным шнуром: вход в театр «Султан палас», где когда-то выступал Макс, был пока закрыт для посетителей. Наконец, она свернула в неприметный коридор, с облегчением оказавшись в рабочих помещениях отеля. Она направлялась в офис Брэда Михельсона, главы службы пиара «Голиафа».

В офисе царил обычный хаос: горы отпечатанных на принтере материалов покрывали все горизонтальные поверхности, включая свободные участки пола и сиденья всех стульев.

— Вы к Брэду? — строго спросила секретарша. Единственными признаками того, что дело происходит в Лас-Вегасе, были ее накладные ресницы и ногти кинжальной длины.

Кивок Темпл вызвал быструю деловитую суету. Уже через несколько секунд Михельсон выпрыгнул из дверей своего кабинета, точно дружелюбный щенок.

— Темпл! Проходите. Рад, что вы согласились поработать с нами. Очень мило с вашей стороны согласиться на замену в такой короткий срок. Мы в полном раздрае, — закончил он, провожая ее в кабинет, лишь чуть-чуть менее заваленный бумагами, чем остальные помещения. Он смахнул пачку брошюр со стула на пол, чтобы Темпл могла сесть.

— Под раздраем вы имеете в виду обычный бардак, — она обвела рукой царивший вокруг рабочий беспорядок, садясь и с облегчением опуская на пол сумку, — или убийство?

— О, господи, — сказал он и сел.

Как большинство пиарщиков Михельсон обладал приятной, располагающей к себе внешностью, но сегодня его галстук выглядел так, будто его в последний раз аккуратно завязывали в прошлом году, а короткая стрижка темных волос явно была неоднократно взъерошена торопливыми пальцами. Он махнул рукой в сторону зеленых полос на экране своего компьютера:

— Пытаюсь выработать новую стратегию. «Жизнь после смерти», так сказать. Вот, возьмите расписание на неделю.

Темпл взяла в руки лист, радуясь, что может сразу опереться на что-то определенное.

— Итак, понедельничное убийство случилось задолго до конкурса. Конкурс же на выходных?

— Понедельник — первый день, когда мы получаем утвержденное расписание выступлений, приступаем к репетициям и натаскиванию техперсонала. Мы так же загодя планируем освещение в прессе… Но тут мы получили больше, чем нам бы хотелось.

— Но пиар собственно номеров не требуется до последних трех дней — с пятницы по воскресенье?

— Точно. Мы успели привлечь внимание к конкурсу еще до того, как Бьюкенен начал работу.

— Могу себе представить, — пробормотала Темпл, перелистывая страницы с черно-белыми фотографиями участников конкурса: ошеломительный парад великолепных обнаженных тел обоего пола. — Довольно много выступающих. И разнообразных.

— Это когда-то начиналосьтак: девочки-стриптизерши собираются вместе и соревнуются. Но времена изменились. Теперь соревнования включают и конкурс мужчин-стриптизеров, а также кое-что совсем новенькое: например, конкурс любовных пар и состязания тех, кому за шестьдесят. Это последнее называется «За шестьдесят». Есть даже «Нежность и ярость» — для тех, кто работает с животными.

Темпл рассматривала фото, на котором длиннющая змея обвивала тело стриптизерши, принявшей анатомически немыслимую позу.

— А как на это смотрит Общество защиты животных? Брэд улыбнулся, впервые расслабившись, когда она помахала фотографией у него перед носом:

— Никаких проблем. Наши единственные противники — это обычная компания: религиозные фанатики и феминистки. Мы их любим. Вы же знаете: стоит только назвать что-то грехом — и все внимание публики этому обеспечено.

— Это уж точно. Просто Божий дар для мучеников пиара. А что насчет убийства, Брэд?

Он пожал плечами под бежевой рубашкой:

— Вам порядок знаком больше, чем мне, после того убийства на книжной ярмарке. Копы вертятся под ногами, всех допрашивают. Участники конкурса, конечно, в шоке. Все нервничают по поводу такого начала. Для этого бизнеса выиграть Сверкающие Стринги кое-что значит. Некоторые конкурсанты готовились несколько месяцев. Эти люди все готовы поставить на карту, чтобы поразить публику умопомрачительным выступлением.

— Ясно, — сказала Темпл. — Но все равно мне кажется, что ум самих стриптизерш несколько помрачен.

— Что, у вас все-таки проблемы с ними?

— Ну, назовите это снобизмом. Казалось бы, какая разница между полуголыми танцовщицами кабаре, одетыми в те же стринги и страусовые перья, и стриптизершами? Но почему же у меня такое чувство, что дразнящий налет сексуальности в кабаре-шоу выглядит значительно пристойнее, чем прямое использование низменных страстей в стрип-клубах? — Темпл решительно хлопнула ладонями по столу. — Я использую возможность, которую предоставляет мне работа здесь, чтобы выяснить для себя это противоречие. Интервью с участниками конкурса поможет мне понять, что они из себя представляют, выяснить, нормальные они вообще или нет, и откуда они такие взялись — из каких мест и каких закоулков мозга.

Брэд внимательно изучал ее из-под упавшей на глаза пряди встрепанных волос:

— Вы собираетесь спрашивать про убийство? Темпл покачала головой:

— Только если они сами начнут говорить на эту тему. Это вообще не мое дело. Нам всем будет только лучше, когда оно останется позади.

— Надеюсь, вам удастся убедить в этом прессу. — Брэд сгреб бумаги на столе в стопку. — Убийство всполошило все медиа-агентства. Вот пресс-релизы, которые я настрогал еще до прибытия всех конкурсантов. Бьюкенен не успел ничего передать в газеты. Как его сердце, кстати?