Побег из коридоров МИДа. Судьба перебежчика века - Шевченко Геннадий Аркадьевич. Страница 46

Сочинялись забавные стихи о перестройке. Вот небольшая часть одного из таких стихотворений:

Перестройка — важный фактор, Сразу взорван был реактор. Милый Ленин, открой глазки, Нет ни мяса, ни колбаски.

В июле 1985 года М.С. Горбачев назначил на пост министра иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе (эта фамилия переводится на русский язык как «сын сокола»), хотя А.А. Громыко предлагал на эту должность своего первого заместителя Г.М. Корниенко. Назывались также другие кандидатуры: посол СССР в США А.Ф. Добрынин и посол СССР во Франции Ю.М. Воронцов. Бывший министр иностранных дел СССР А.А. Бессмертных рассказывал мне во время большого интервью, которое он мне дал в особняке Внешнеполитической ассоциации в 1995 году, как расстроен был после этого назначения Георгий Маркович. Сам М.С. Горбачев так описывает в своей книге «Жизнь и реформы» предварительный разговор с Громыко о его преемнике: «Громыко рассчитывал выдвинуть на этот пост кого-то из дипломатов. Говорил о Корниенко, назвал и сам же отклонил Воронцова, в то время посла во Франции. Упоминалась и кандидатура Добрынина, хотя он его не жаловал, видимо, понимал, что тот во многом ему не уступает, а может быть, и превосходит». Когда же Горбачев назвал кандидатуру Шеварднадзе, то первая реакция Громыко была близка к шоку.

Громыко получил формально высшую должность в стране — стал Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Однако этот государственный пост не имел тогда большого политического влияния. Мой отец писал по данному поводу в июне 1986 года, что для бывшего министра это было в некоторой степени понижением. Горбачев никогда бы не согласился иметь министра иностранных дел, который доминировал бы над генсеком в вопросах внешней политики. Громыко, имеющий огромный опыт и знания, мог вмешиваться в эти проблемы. Он мог позволить себе сказать Горбачеву: «Миша, ты не прав». Ясно, что Горбачев не мог терпеть подобного. Он хотел заниматься внешней политикой без учителя, поэтому и не назначил на должность министра иностранных дел профессионала. Шеварднадзе, будучи дилетантом во внешней политике, подходил для данной роли лучше всего.

Некоторые политики и исследователи считают, что Громыко был доволен новой должностью. В частности, Корниенко пишет: «Мне было известно, хотя и не от министра, что со времени кончины Брежнева в ноябре 1982 года Андрей Андреевич хотел занять этот пост». Но я хотел бы присоединиться к точке зрения М.С. Капицы, долгое время проработавшего замом Громыко. Михаил Степанович дал мне большое интервью в 1994 году в Институте востоковедения АН СССР, где он был директором. Он рассказывал: «Громыко жаловался мне, что его выгнали из МИДа». Кроме того, по мнению Капицы, Громыко в последние годы жизни жалел, что поддержал назначение М.С. Горбачева Генеральным секретарем. В то же время министр говорил Капице, что у него не было выбора: «Либо Горбачев, либо Гришин». Бывший председатель КГБ СССР В.А. Крючков отмечает, что, поздравляя его с присвоением воинского звания генерала армии, Громыко сказал Крючкову следующее: «Боюсь за судьбу государства. В 1985 году после смерти Черненко товарищи предлагали мне сосредоточиться на работе в партии и дать согласие занять пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Я отказался, полагая, что чисто партийная должность не для меня. Может быть, это было моей ошибкой».

Как вспоминает начальник Четвертого главного управления Минздрава СССР академик Е.И. Чазов, министр обороны СССР Д.Ф. Устинов отмечал, что Громыко претендовал на место генсека еще до назначения Черненко и, по мнению Устинова, это был не лучший вариант. Министра обороны больше устраивал больной и слабохарактерный Черненко, чем властный и в определенной степени упрямый Громыко. Однако, как мне кажется, Устинов ошибся, и история могла бы пойти иным путем.

Л. Млечин в своей книге «МИД. Министры иностранных дел. Романтики и циники» пишет о слухах, будто бы Громыко до выдвижения Горбачева все же пытался сговориться с Председателем Совета Министров СССР Н.А. Тихоновым, однако сей союз не получился, и министр решил отдать свой голос в Политбюро подороже.

Как вспоминает личный переводчик министра В.М. Суходрев, получив указ о своем новом назначении, Громыко просто поднялся со своего кресла и уехал в Кремль. Он не созвал коллегии, не провел никаких прощальных встреч со своими многолетними сотрудниками. Просто взял и уехал. Ни в письменном столе, ни в кабинете, ни в комнате отдыха у министра не было ничего своего, личного. Сухость, характерная для руководителей той эпохи, которые прошли железную сталинскую школу, сидела в нем очень глубоко.

Е. Чазов подчеркивает, что Громыко тяжело переживал «измену» Горбачева, свою отставку в 1988 году уже с поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР и изменившееся отношение к нему. «Человек с ледяным сердцем», — сказал Громыко незадолго до своей смерти Чазову о Горбачеве.

Добрынин отмечает: «Вскоре тандем Горбачев — Шеварднадзе стал фактически полностью определять внешнеполитический курс страны, постепенно оттесняя на задний план весь остальной состав Политбюро, коллективное мнение которого уже не очень-то спрашивали. Это особенно ясно было видно в последние годы правления Горбачева, вплоть до ухода Шеварднадзе со своего поста в 1990 году. Впрочем, далеко не всегда действия этого «тандема» были достаточно продуманными, и Шеварднадзе сыграл свою негативную роль, хотя в целом он показал себя инициативным министром, правда, чрезмерно торопливым, как, впрочем, и его покровитель Горбачев».

С самого начала Шеварднадзе принял решение разогнать старые кадры МИДа. Ряд видных дипломатов стали сопротивляться этому, в частности первые заместители министра Г.М. Корниенко и В.Г. Комплектов (кстати, однокурсник отца). А.А. Бессмертных вспоминал: «Для аппарата и руководства МИДа это была полная неожиданность. Профессионалы затосковали — крутой человек из Грузии стал министром. Это было политическое назначение, мощный удар по профессионалам и превращением МИДа в политизированную структуру. Никто не мог вспомнить, был ли новый министр за границей. МИД забурлил. У Громыко, который был все же влиятельной фигурой на новом посту, возникли недобрые предчувствия». Бессмертных отмечал, что Шеварднадзе поступил очень тонко. Он говорил: «Я ничего не знаю, не понимаю, вы все мои учителя, а я ученик». Он стал встречаться со всеми заведующими отделами МИДа с глазу на глаз. Был «сознательным студентом», все ответы записывал и постепенно, по мнению Бессмертных, завоевывал доверие кадровых дипломатов.

В то же время, как рассказывал мне посол в отставке И.Г. Усачев, Шеварднадзе пытался быть демократичным, но если ему указывали на недочеты, реагировал на это очень болезненно.

Шеварднадзе был человеком не слишком образованным, западную литературу не знал совершенно. Во время приема министра иностранных дел Польши, на котором присутствовал его заместитель Капица, речь зашла об американской и английской литературе. Министр сидел с выражением ужаса на окаменевшем лице и чувствовал себя в дурацком положении, ибо не мог поддержать разговора. Это же подтвердил и Бессмертных, подчеркивая, что с Громыко можно было говорить о литературе, истории и искусстве.

М.С. Капица отмечал в своей книге, что Шеварднадзе и с русским языком был не в ладах, поэтому резолюции на бумагах сам не писал, а поручал помощникам И.С. Иванову и А.С. Чернышеву. Шеварднадзе сразу же дал понять, что создает свою команду, и начал ее формировать, выжимая из людей все, что можно, а когда немного освоился, стал главным толкачом горбачевской дипломатии «нового мышления», которую Г.М. Корниенко назвал «сдачей военно-стратегических и геополитических позиций Советского Союза», «пораженческой линией Горбачева — Шеварднадзе во внешних делах».

Во время визита в Японию в 1985 году Шеварднадзе был принят премьер-министром Я. Накасонэ, который, поздоровавшись, протянул руку Капице со словами: «Господин Капица нам знаком. Это жесткий переговорщик». — «А я?» — вырвалось у Шеварднадзе. «Мы с вами встретились в первый раз», — был ответ. Как подчеркивал Капица, Шеварднадзе в этой связи почему-то очень расстроился.