Жестокие звезды - Кривцун Константин. Страница 72

– Говорят, лунатики почти все бессильны, – с усмешкой бросил штурман Бергер, я вздрогнул от этих слов и повернулся.

– А марсиане – нет? – сумел я взять себя в руки и ответить шуткой.

– Марсиане – это совсем другое дело! – сказал Бергер. Я почувствовал, что он оседлал любимого конька. Сейчас начнет расхваливать свою родину.

– Марсиане – это совсем другое, – повторил штурман и погрустнел. – Жаль, что руководство на планете такое дебильное. Только тихо! Никому не говори.

– В чем дело-то? – не понял я.

– Все города ЗЕФ на Марсе подчиняются одному диктатору. Нетрудно понять, что происходит с неугодными этому человеку людьми.

Я кивнул. Теперь все становилось ясно.

– А вы где там работали и как давно покинули планету?

– Марс? Да лет пять уже как. Я там после Академии работал дежурным на станции связи. Правительственный канал.

– Интересная, наверное, работа, – заметил я.

– Что уж там интересного. Только спился, да и все.

– Почему?

– Так вот вышло. Представь – на сотни километров вокруг ни души. Низкое здание станции связи да вездеход рядом. И все. Ветер сыплет песок под ноги. Вдали отроги гор, сизые облачка над ними. А на небе – звезды, крупные, как спелый виноград; маленький блин Солнца да две кривые луны – Фобос и Деймос.

Я представил себе эту диковатую картинку пустоты и одиночества.

– И вот заходишь внутрь станции, – продолжил штурман, – затворяешь за собой дверцу шлюзовой камеры. Снимаешь и бросаешь в угол шлем, а сам – за пульт управления. Сначала передача на центральный пост о том, что принял смену, потом тесты оборудования, затем постоянная готовность обеспечить правительству связь с любой точкой Экспансии. И вот сидишь, плывут перед глазами стопочки шкал, мелькают красные цифры, и ты думаешь. То об одном, то о другом. Наденешь шлем, выйдешь на верхний колпак станции, где крепится сам передатчик. Посмотришь так вот с высоты третьего этажа на дикую пустоту вокруг и ужаснешься. Вроде клаустрофобии наоборот.

– Агорофобия, – подсказал я.

– Ага, наверное, – согласился Бергер. – И лекарство против этого только одно.

– Какое?

– Простое. На станциях связи есть цистерна со спиртом. Его используют для особой системы, борющейся с замерзанием механизмов поворота антенны. На Марсе ведь в самые теплые дни бывает не больше минус двадцати градусов. Ну и вот. Помечаешь в спиртовом журнале расход. Сцеживаешь грамм двести, водой разбавляешь – и стакан хлоп! Фобию эту как рукой снимает.

– И как же вы в штурманы попали после работы на станции связи?

– Я учился на штурмана в Академии, – подмигнул Бергер. – Просто в какой-то момент меня этой работой на станции связи соблазнили. Говорят, мол, не пыльная, но ответственная – платят много.

– А правда, что Республика Марс собирается отделяться от ЗЕФ? Несколько раз что-то такое слышал…

– Ты б на Луну лучше смотрел, – не стал отвечать штурман. – Первый раз ведь в Куполах, да?

Я понимающе улыбнулся и снова повернулся к матрице.

Увиденное впечатляло. Огромные шатры из пластика и металла заполнили почти всю поверхность экрана. Везде кипела жизнь – летали какие-то мелкие катера и авиетки, сновали малюсенькие фигурки людей, взлетали и садились крупные военные космолеты, переливались огни посадочных площадок и реклам, то тут, то там поднимались столбы пара, тотчас же замерзавшие и снегом летящие назад к поверхности Луны. Видимо, это выбрасывали в вакуум какие-то отходы.

– Почему заправка для космических кораблей находится на поверхности? – осенило меня. – Орбитальный причал было бы намного выгоднее и легче обслуживать!

– Оборона, секретность, – пожал плечами Бергер. – Для рыночников не составит труда подорвать заправочную станцию. Представляешь, как она рванет? Столько энергина в одном месте…

– Но если они и на поверхности Луны сделают с нашей станцией то же самое?

– Не сделают, – сказал штурман убежденно.

– Почему?

– Потому что от цепного взрыва может расколоться Луна, и осколки ее потом могут врезаться в Землю. Рыночники все-таки не самоубийцы.

– Веселая перспектива, – хмыкнул я.

– Расслабься! Мы на своей территории.

Расслабиться не получалось. Перед глазами все маячил выжженный рыночниками поселок. Не самоубийцы ли они?

Луна поразила меня не только во время посадки.

Я долго упрашивал Смирнова разрешить мне хоть на чуть-чуть покинуть «Спектр», пока осуществляется заправка космолета и согласование рейса. В итоге майор согласился, но вышел вместе с Андреевым сопровождать меня и сказал, что дальше пары сотен метров отходить от корабля не даст.

И вот я стоял на обзорной площадке неподалеку от «Спектра» и уже несколько минут не отрываясь смотрел в даль этой серебряной планеты. Впивался взглядом то в одну, то в другую деталь пейзажа, надеясь запомнить их все.

Красный Купол с огоньками причалов и окон, зеленый Купол, тоже испещренный огнями. Строгая кайма гор по линии горизонта. И тени на лунной поверхности резкие, четкие. Полная темнота, а совсем рядом – пронзительный свет. Тяжелые большие звезды в небе. И тут же Солнце и Земля. Необычные и красивые. Солнце очень яркое и белое, а Земля – перламутровый шар с пятнами морей и суши. Воистину – Море Спокойствия.

Занесло же меня, черт побери! Триста восемьдесят пять тысяч километров…

И путь до Луны – только первый шаг в том расстоянии, что предстоит пройти космолету. До планеты Заря и звезды Фомальгаут Б целых семь с половиной парсек, а значит, двести сорок триллионов километров. Умопомрачительные цифры. Как представить себе то, что за такой бездной пустоты находится пригодная для жизни планета и на ней уже живут люди?

– Пойдем, – прозвучал в репродукторе скафандра голос Смирнова. – Пора возвращаться на «Спектр». Через час взлет!

Я кивнул и поковылял к выходу с обзорной площадки. В шесть раз меньший вес, чем обычно, заставлял двигаться короткими прыжками вместо привычных шагов, и я постоянно сдерживался, чтобы не распрыгаться слишком сильно и не свалиться с площадки. Перед одним из таких неловких прыжков в меня и выстрелили.

Я остался в живых только потому, что за мгновение до выстрела почувствовал опасность и сумел чуть-чуть изменить траекторию движения. Луч прошел вскользь, но смог пропороть скафандр.

В Куполах была атмосфера. Чрезвычайно разряженная из-за постоянной экономии кислорода, но все-таки была. Это меня и спасло.

Быстрый и точный выстрел Смирнова в доли секунды уложил снайпера. Он прятался на верхней обзорной площадке. Майор, не теряя времени, бросился к поверженному врагу, знаком показав Андрееву доставить меня на корабль. Благо до «Спектра» нужно было идти всего сотню метров.

Когда в головных телефонах раздался сухой голос Смирнова, я уже почти потерял сознание. Рана на спине ужасно болела, воздуха для дыхания не хватало, сосуды на коже полопались из-за низкого давления атмосферы, а носом беспрерывно шла кровь. Лейтенант Андреев практически нес меня на себе.

Мой приемник в скафандре был настроен на общую со Смирновым частоту, и я мог слышать звук дыхания майора. В разряженном воздухе наушники, правда, работали хуже.

Вскоре Смирнов добрался до несостоявшегося убийцы. Я понял это, потому что майор заговорил:

– Кто тебя послал? – Смирнов, наверное, тряс сейчас киллера за плечи, пытаясь получить ответ. – Кто тебя послал?! – повторил майор. Похоже, убийца не отвечал.

Потом послышались глухой удар и крик Смирнова, а затем я увидел, как с верхней площадки медленно падает чье-то тело.

– Проснулся! – хлопнул себя по бедрам штурман Бергер.

Я часто заморгал, пытаясь понять, что со мной произошло и почему я лежу в медотсеке.

– Быстро поправился, – ровно сказал майор Смирнов. – Я думал, ты пробудешь без сознания гораздо дольше.

– Я быстро залечиваю раны, – слабо улыбнулся я, чуть приподнимаясь на локте. – По крайней мере, физические… Это особенность организма.