Тайны герцогини Эйвонли - Херрис Энн. Страница 11

– Поначалу я думала, малютка просто раскапризничалась, – озабоченно сказала няня Люсин-де. Они стояли у детской кроватки и смотрели на спящую Анджелу: щечки у девочки разрумянились, на лбу появилась испарина. – Ночью она все время просыпалась и звала тебя. Утром я пощупала ей лоб – оказался горячим, и стало понятно, что ей нездоровится.

– Может быть, у нее что-то с животиком?

– Скорее всего. Вчера вечером она поужинала, а утром отказалась от омлета. По-моему, нам лучше позвать доктора.

Люсинда положила ладонь на лоб дочери.

– Да, у нее жар. Я сама схожу в деревню. Скажу врачу, что это дочка моей покойной кузины, а ты – ее няня. Хоть отчасти это будет правдой.

– Ложь когда-нибудь навлечет на тебя беду, Люсинда, – вздохнула старушка.

– А что мне еще остается? Вот, возьми, я принесла для Анджелы кое-что, но едва ли она сейчас обрадуется книжкам и игрушкам. Побегу за доктором, няня!

До деревни Люсинда добралась быстрым шагом по узенькой тропе между деревьями. Дом врача стоял на опушке леса, посреди зеленой лужайки. Люсинда взбежала на крыльцо, громко постучала, и дверь почти сразу открылась. Ей заулыбалась добродушная розовощекая экономка:

– Ну, что у тебя стряслось, деточка?.. Ой, ваша светлость?! – Женщина смущенно присела в реверансе. – Покорно прошу простить! Я не ожидала вас увидеть… Пожалуйста, входите, миледи!

– Ваш хозяин дома? – спросила Люсинда.

– Да, миледи. Если бы вы послали за ним, он явился бы незамедлительно.

– Я решила сама прогуляться. Мне нужно с ним поговорить.

– Конечно, миледи, я провожу вас к нему в кабинет.

Люсинда последовала за экономкой, стараясь унять волнение. Нужно быть очень осторожной – врач не должен заподозрить, что она мать Анджелы, а не двоюродная тетушка.

Вернуться в Эйвонли Люсинде удалось только ближе к вечеру. Доктор внимательно осмотрел девочку и сурово спросил, хорошо ли она питается. Люсинда принялась объяснять, что ее мнимая кузина попала в бедственное положение, потом заболела и умерла, а о стесненных обстоятельствах вдовы с ребенком родственникам стало известно только после похорон.

– Мне неожиданно сообщили, что кузина при смерти. Я тотчас поехала к ней, а затем разобралась с ее делами и нашла добрую женщину, которая согласилась присмотреть за ее дочерью-сироткой, которая до сих пор плачет и зовет маму.

Тут Анджела проснулась и заревела, протянув к ней ручки. Врач, похоже, поверил в придуманную историю. Он сказал, что у малышки желудочные колики из-за неправильного питания.

– Если она долгое время недоедала, избыточная и тяжелая пища могла вызвать несварение. Не закармливайте ее, давайте овощи и каши, а мясо и сладкое вводите в рацион потихоньку.

– Это я виновата, – опечалилась Люсинда. – Мне хотелось побаловать сиротку, и я кормила ее бисквитами и пирожными. Мы непременно последуем вашим рекомендациям, доктор.

– Ко всему прочему, у девочки легкая простуда, поэтому температура поднялась, – добавил врач. – У меня есть микстура, но вам придется зайти за ней ко мне домой, если ваша светлость не возражает.

– Конечно нет! Идемте!

Люсинда понимала, что нужно будет как-то объяснить миссис Манн свое затянувшееся отсутствие, но ради дочки была готова на все.

Во взгляде, которым ее встретила миссис Манн, явственно читался упрек. Люсинда в качестве оправдания сослалась на то, что забыла о времени.

– Что ж, ваша светлость не обязаны передо мной отчитываться. Однако, если позволите, напомню вам о комнатах для прислуги в западном крыле. Хозяйки этого дома всегда заботились о благополучии служанок.

– Да, разумеется. Вчера я забыла об этом. Возможно, вам показалось, что я пренебрегаю своими обязанностями…

– Не мое дело вам указывать, мадам.

– Конечно, однако мне бы хотелось обсудить с вами также меню и простые хозяйственные вопросы, чтобы знать о личных предпочтениях его светлости.

– Как пожелаете, мадам. Вам известно, когда его светлость вернется?

– Через несколько дней. У него дела в Лондоне. Он приедет, как только управится.

– Ясно, мадам.

– Что ж, а теперь ведите меня в мансарду или куда вам будет угодно.

– Его светлость распорядился в свое время о ремонтных работах почти во всем замке, мадам, но мансарда, похоже, ускользнула от его внимания.

– Вероятно, он не знал о том, что служанки ютятся в восточном крыле.

Люсинда последовала за экономкой вверх по узкой чердачной лестнице, на которую они вышли через незаметную дверь в холле.

Осмотрев многочисленные каморки в мансардном этаже, Люсинда удостоверилась в правоте миссис Манн – здесь требовался ремонт. Покатый потолок просел в нескольких местах так, что штукатурка грозила осыпаться огромными кусками; только в двух комнатах можно было обойтись малыми усилиями.

– Нужно чинить крышу, – констатировала Люсинда, глядя на темные разводы, расползавшиеся по потолку.

– Ее залатали в прошлом году, – сказала экономка. – Теперь хорошо бы обновить побелку и заменить доски настила в тех местах, где они намокли и начали гнить.

– Да, я вижу. Что ж, я поговорю об этом с мужем, когда он вернется. Боюсь, не в моей власти принимать такие серьезные решения, миссис Манн. Потерпите, мы что-нибудь придумаем.

– Конечно, мадам. Если вас устраивает нынешнее положение вещей…

Люсинде показалось, что экономка недовольно фыркнула.

– Я обязательно все улажу, – пообещала она. – Ведь служанки могут еще немного пожить в восточном крыле?

– Да, мадам, раз уж это необходимо. Но летом там будет очень жарко, особенно если в каждой каморке живут несколько человек.

По пути в свои покои Люсинда чувствовала угрызения совести, но поступить иначе она не могла. Запретив себе об этом думать, она начала переодеваться к ужину, на который были приглашены Джейн и Эндрю Ланчестеры. Они обещали привезти с собой других гостей – не слишком близких, но добрых знакомых Люсинды, поэтому вечер обещал быть приятным для всех.

Завтра утром она наведается в лесной домик узнать, как чувствует себя доченька, а пока нужно хорошенько обдумать план по переселению Анджелы и няни в родовое гнездо Эйвонли.

Джастин решил покинуть Лондон тем же вечером. Он предполагал задержаться здесь подольше, но с делами уже было покончено, а на месте ему не сиделось. Его гнев давно прошел, и, хотя душевная боль ничуть не утихла, герцогу хотелось увидеть Люсинду, услышать ее голос, полюбоваться ее улыбкой. Еще больше ему хотелось оказаться с ней в постели в прекрасной спальне, на убранство которой к их первой брачной ночи он не пожалел ни времени, ни денег.

Джастин хмурился, размышляя о том, с чего начать их примирение и как к этому отнесется Люсинда. Казалось бы, он уже разобрался в ее чувствах, однако теперь его снова одолели сомнения. Люсинда приняла его предложение не сразу – и вполне возможно, что ее колебания объяснялись нежеланием открывать жениху тайну своего прошлого. А что, если была более серьезная причина? Быть может, она боялась интимной близости? Раньше, когда он целовал Люсинду, она ни разу не выказывала отвращения. Но для семейной жизни поцелуев недостаточно. Разумеется, если Люсинда согласилась выйти за него замуж, она готова и к выполнению супружеского долга, только вот ему не нужна покорная супруга, для которой занятие любовью – неприятная обязанность. Сначала нужно заслужить ее доверие, иначе он сам уничтожит свои надежды на счастливый брак.

Джастин позвонил в колокольчик, собираясь сказать слуге, чтобы начинал паковать вещи, но в то же мгновение слуга сам заглянул в его покои и сообщил, что прибыл посыльный от нотариуса. Сломав печать и прочитав письмо, Джастин нахмурился. Речь в письме шла о затруднениях, возникших в связи с последними распоряжениями герцога касательно завещания, и нотариус просил его как можно скорее явиться в контору. Это означало, что отъезд в Эйвонли откладывается по крайней мере на день.