Ставка больше, чем мир - Чернов Александр Борисович. Страница 17

Не любитель цветистых фраз, Оскар Казимирович, говорил четко и размеренно. Как команды рубя короткие фразы. Вначале он поблагодарил моряков за боевую работу, без которой успехи армии, как под Артуром, так и под Токио, просто были немыслимы. Затем воздал хвалу офицерам и солдатам Щербачева. И это понятно: сам гвардейский офицер и генерал «со стажем», он пристально следил за боевыми успехами гвардейцев. После чего озвучил решение царя: из воинов, особо отличившихся в боях на Квантуне, в Маньчжурии и Японии, будет сформирован ряд новых гвардейских частей. Причем списки кандидатов в гвардию, с дозволения императора, Гриппенберг собирался рассматривать лично.

Коснувшись проблемы предстоящей демобилизации, он подробно остановился на предполагаемых сроках отдачи приказов и общем порядке отправки отслуживших свое воинов в Россию. И при этом сделал акцент на запущенной в западных и центральных губерниях переселенческой программе и разнообразных льготах, которые по решению государя получат демобилизованные из армии и с флота военнослужащие, изъявившие желание остаться жить на Дальнем Востоке и в Маньчжурии.

Ведь по-любому лучше, если на новых землях Империи, а в том, что Китаю они уже не вернутся, никто не сомневался, право первенства при выборе мест для проживания и земледелия получат те, кто за них сражался. Те, кто уже знает этот край «в лицо», а не по лубочным картинкам и рекламным листкам.

Особенно важно это для крепких, молодых крестьянских мужиков, уже увидевших могучую плодородную силу этих земель и знающих, что дома, за Уралом, их и их семьи ждут чересполосица, диктат и самодурство общинных стариков, перспективы голодовки в случае недорода-неурожая и кулак-ростовщик. Да, и когда еще в центральной России или Малороссии реформу доведут до ума? Зато здесь, с опорой на уже обновленное уложение законов о крестьянстве, жить по ним можно начать хоть завтра. А еще царевы подарки…

Поселенцам-ветеранам были даны невиданные в истории России льготы. Манифест царя «К доблестным Героям нашим, воинам русской армии и флота» от 26 февраля гарантировал первоочередное наделение бесплатной хуторской землей демобилизуемых бойцов Маньчжурской армии, ТОФа и казаков – участников боевых действий, решивших остаться здесь жить и вести личное крестьянское хозяйство. Лица крестьянского сословия из их числа, а также все члены их семей, получали гарантию беспрепятственного выхода из «домашней» общины. И право на немедленную и полную денежную компенсацию за надельную землю и недвижимое имущество, оставляемые общине.

Раздача и разверстка земель для ветеранов будет начата не позже трех месяцев после выхода приказов о демобилизации. Размер бесплатного надела определен в 16 хуторских десятин и 4 десятины леса. Причем как самому демобилизуемому, так и членам его семьи мужеского пола – при условии переезда на Дальний Восток для постоянного проживания. Оплата проезда членов семьи поездом или пароходом – полностью за царев кошт!

Плюс к каждой такой двадцатидесятинной доле полагается бесплатно: верховая лошадь, винтовка-драгунка, 100 патронов к ней, тесак и новый комплект обмундирования. В него входят: шапка-ушанка, ватник, стеганые брюки, рукавицы, валенки с калошами, сапоги, отрезы сукна, ситца и фланели, летние брюки, по три гимнастерки и комплекта исподнего, ремень, фляга, топор и лопатка. Государство брало на себя половину расходов по перевозу с семьей демобилизанта, будущего хуторянина, ее скарба, одной-двух голов крупного рогатого скота и до шести голов мелкой живности и птицы, не считая кошек и собак. Предоставляло скотине дорожный кормовой фураж.

Правительство выступало гарантом по выдаваемой демобилизуемому долгосрочной низкопроцентной ссуде в Крестьянском банке, для строительства дома и надворных построек, приобретения сельхозинвентаря и семенного материала на первый посевной год. А также беспроцентных «подъемных» в Русско-Китайском банке на семь лет в сумме 100 рублей для поселенца-единоличника и 350 для ветерана, перевезшего в Маньчжурию свою семью. Особое внимание проявил государь к тем, кто сражался храбро и доблестно: Георгиевским кавалерам подъемные увеличивались на 25 %, а заслужившим два ЗОВО и более – вдвое!

Вот так…

Подобной щедрости верховного вождя не помнит, пожалуй, не одна лишь российская история, но и общемировая…

В частях и подразделениях вовсю шло брожение. Мужики-сослуживцы, решившие для себя немедленно воспользоваться негаданной царевой милостью, сбивались в ватаги, «переселенческие артели». Ведь миром оно и дома сподручнее ставить, и стражу вести, а если почитать присланные специально из столицы умные книжки, то получается, что и поля обрабатывать. И жить рядом с соседом-товарищем, с которым ты делил и армейскую кашу, и японскую пулю или осколок, которого ты знаешь, в которого веришь – «этот не выдаст», разве неправильно? Налицо было зарождение новой формы сельской общины, связанной не общей собственностью, а общим интересом. Житейским и экономическим.

Весь этот процесс поручалось организовать и координировать генерал-лейтенанту Флугу с его оперативным штабом. Исполнение воли царя по заселению дальневосточных рубежей России достойным, надежным русским людом: вот главный итог победы в войне. И Гриппенберг призвал армейских и флотских офицеров немедленно включиться в работу по разъяснению готовящемуся к демобилизации рядовому и унтер-офицерскому составу положений царского Указа, выпущенного по данному поводу.

После чего, еще раз поздравив всех с победой, командующий армией уступил место у микрофонов комфлоту.

Степан Осипович выглядел неважно после ранения. И, похоже, чувствовал себя тоже не ахти, поэтому на всякий случай его слегка страховали штабные флаг-офицеры Дукельский и Щеглов, вставшие рядом и чуть позади него. Отдышавшись после подъема на трибуну, Макаров окинул взглядом притихшее людское море внизу. И негромко, но вполне отчетливо, произнес:

– Спасибо… Спасибо, мои дорогие… Дело, вами сделанное – славно! Царствие Небесное и память вечная всем братьям нашим – русским воинам, во брани почившим. Слава и почет живым! А деяния ваши ратные и доблесть – потомкам в пример!

Может, скажет кто, что, мол, не велика честь и слава для нас, азиатов побить? Пусть он этими словами и подавится! Или уже не помнит матушка-Россия иго монгольское? Да крымчаков набеги? Азиат в бою стоек и неистов. В достижении цели упорен, находчив и хитер. Так что противостоял нам противник вполне достойный. Нам ли об этом не знать, и этого не помнить? А то, что за спинами у японцев прятались и всячески помогали им англичане и американцы – про то отдельный сказ. В мире любителей жарок чужими руками загрести хватает. Вы с холодной головой и без лишнего азарта на то смотрите. Но сам факт бесспорен, и победу вашу только лишь возвеличивает…

Много добрых слов хочу сказать всем вам. Морякам, гвардейцам, армейским героям нашим, славным казакам. Но, простите, дорогие мои, не сегодня, – эскулапы столичные пять минут только дали. Вон, ручками машут, боятся, что простужусь. Я пока их пленник, – рассмеялся Макаров, – И их иго медицинское стоически терпеть обязан. Но дайте только срок, мои дорогие: вот силенок поднаберусь, и мы с вами флот наш российский поставим так, что англичане и американцы все от досады усохнут! Прочие же – завидовать будут. Да и про армию не забудем, не сомневайтесь. И впредь учтите – мы, моряки и армейцы, одному царю, одному народу служим. И Бог над нами один. Так что и в мирное время гоните прочь все ведомственные усобицы, в единстве – сила наша!

А сейчас самое важное, то, что на сегодня осталось, Всеволод Федорович и Михаил Александрович скажут. Спасибо! С Победой, чудо-богатыри! Ура!

Пока Степан Осипович при помощи флаг-офицеров спускался с трибуны и неспешно шел к карете, раскатистое, гулкое «Ура!», подобно волнам бурного прибоя, катилось над набережной и рейдом. Флот боготворил своего командующего.