Украденная память - Смецкая Ольга. Страница 13

– Не скучаете? – Кудрявцев возник на пороге, натягивая майку.

– Да не успел. У вас тут столько зелени!

– Это все Аленка, – гордо сообщил хозяин, – она у меня настоящий флорист! Вы присаживайтесь.

– Да нет, благодарю. Насиделся в машине. У меня к вам несколько вопросов по поводу исчезновения Виктории Владимировны Свиридовой.

– Но… – Кудрявцев вскочил и прикрыл дверь в комнату. – Не хочу, чтобы Аленка слышала, – пояснил он и сел на синий кожаный пуфик. – Я вроде бы все уже рассказал вашим коллегам, добавить нечего.

– И тем не менее. Альберт Михайлович…

– Умоляю, – сморщился Кудрявцев, – зовите меня Алик. Я терпеть не могу собственное имя. До сих пор не понимаю, чем провинился перед родителями, что они меня так обозвали.

– Хорошо, – пожал плечами Антон. – Алик так Алик. Скажите, когда вы видели Свиридову в последний раз?

– Лично я – полгода назад, – с готовностью сообщил Кудрявцев, – в конце апреля. Помню, был страшный дождь. Она приехала на работу вся мокрая и сказала, что хочет забрать свою долю и уйти из бизнеса.

– Уйти? А она не объяснила почему?

– Нет. Она очень изменилась, странная стала, молчаливая. Прервала всяческое общение с друзьями, перестала интересоваться делами.

– А с чем это связано, как вы считаете?

– Не знаю… – Кудрявцев напрягся, как натянутая гитарная струна. Быстро посмотрел на Антона и тут же опустил взгляд. Но Антон успел заметить мелькнувший в его глазах испуг. – Правда, я ничего не знаю. Я сам был удивлен не меньше вашего.

– Вы конфликтовали?

– В каком смысле? – сипло спросил Алик и сцепил пальцы так, что костяшки побелели.

– В прямом. Вы же раньше жили вместе, насколько мне известно. Да, собственно, это не было тайной.

– Да, да, конечно, – с облегчением рассмеялся Кудрявцев. – Нет, мы не конфликтовали. У нас были прекрасные отношения. Мы не ругались, не ссорились. Викуля избегала острых углов. Она увлекалась восточной философией, знаете ли.

– Ясно. Значит, никаких проблем между вами не было. Что же, по-вашему, произошло?

– Думаю, у нее крыша съехала от всех этих дао, мао, янь с инями. – Кудрявцев уже полностью оправился от минутного смятения. Лицо разгладилось, в глазах появилась уверенность. – А может, в секту какую подалась… Как-то незадолго до своего исчезновения она бросила странную фразу. Сейчас, секундочку. Постараюсь воспроизвести дословно: «Благодаря пустоте превращения могут свершаться без конца».

– Интересно… А почему вы расстались?

– Как почему? – снова растерялся Алик. – Почему люди расходятся? Разлюбили, устали друг от друга…

– Давно это произошло?

– Что? – Кудрявцев словно специально тянул время. – Расстались когда? Да с год…

– А деньги она все-таки забрала?

– Что? – Еще один быстрый взгляд. И лед в глазах. – Деньги?

– Вы же говорили, что она хотела взять свою долю.

– Ну да, почти… Совсем немного в товаре осталось.

– Понятно. Ну что же, спасибо за откровенность, если вспомните что-то новое, звоните. – Антон протянул хозяину свою визитку и направился к выходу.

– Послушайте, – хрипло начал Кудрявцев. Молчанов обернулся. – Вы же не думаете, что это я?

– Что вы – что? – усмехнулся Антон.

– Что я ее… убил, – выдохнул Алик.

– А с чего вы решили, что Викторию Свиридову убили?

– Да нет, я не решил… Я не знаю. Я просто хочу сказать, что мне Вика самому очень нужна. С работой у меня теперь проблемы. Ведь в Италию в основном она ездила. Язык знала, связи у нее там. Скидки хорошие, вещи качественные и недорогие. Ну, вы понимаете. Я без нее как без рук.

– Кофе-то будете пить? – Белокурая Алена приоткрыла дверь и просунула голову в образовавшуюся щель. На ее лице было написано, что она слышала весь разговор. От первого слова до последнего.

– Спасибо, но мне уже пора.

Выйдя из подъезда, Антон закурил. Затянулся жадно. «Благодаря пустоте превращения могут свершаться без конца…»

Глава 16

Ей снился странный и страшный сон. Она шла по бесконечному коридору, с обеих сторон которого располагались бесчисленные двери с красивыми золотистыми ручками в форме елочных шариков. Она бессмысленно дергала за все эти ручки, но двери были заперты. И шла дальше. Шла, шла, пока не поняла, что коридор начинает сужаться, а стены – сближаться, словно Сцилла с Харибдой. Значит, надо идти быстрее, чтобы успеть найти выход. Она почти бежала, но коридор становился все уже, а призрачного спасения в виде открывающейся двери – все не было. Наконец ей пришлось повернуться боком – пространство катастрофически уменьшалось. «Господи», – всхлипнула она и застряла, не имея возможности продвинуться вперед. Она чувствовала, как ее кости расплющиваются, дробятся под натиском холодных, равнодушных стен, и ничего не могла сделать. Красивые металлические ручки больно впивались в нежную кожу, поворачивались, накручивая и выдирая с корнем длинные волосы. Вот один из шариков вторгся ей в рот, достиг горла, перекрыв доступ воздуха. Она знала, что нужно нажать языком на маленькую кнопочку в самом центре шарика. Тогда дверь отворится. Просто нужно нажать на кнопку. Просто нужно…

Она проснулась от собственного крика. Горло саднило, ломило зубы. Сердце колотилось где-то в виске.

«Боже, – подумала Таня, – ведь это обычный ночной кошмар».

За окном висела идеально круглая луна. Казалось, она специально спустилась вниз, приблизилась вплотную к дому и приникла к окну, заслонив собой небо.

Раздался еле различимый щелчок, а вслед за ним едва ощутимое колебание воздуха. Таня вздрогнула. Что это? Звук явно шел со стороны коридора, но рассмотреть что-либо не представлялось возможным. Крошечный тамбур перед дверью был погружен в непроглядную тьму. Мертвенно-бледный лунный свет туда не доходил, он расползался по полу, а перед дверью спотыкался.

Таня протянула дрожащую руку и включила ночник. Ничего. Никого. Она встала и прошлась по палате, заглянула под кровать, в ванную… Стараясь производить как можно меньше шума, выскользнула из комнаты. И очутилась в душном, тесном холле, из которого вели четыре двери. Над одной из них мигала тусклая красная лампа, озаряя помещение зловещим светом. Таня на цыпочках обошла холл по периметру, поочередно прикладывая ухо к каждой из дверей. Везде было тихо, кроме последней, соседней с ее палатой. Оттуда доносились какие-то странные звуки: то ли стоны, то ли всхлипы. Таня отчего-то испугалась и предпочла поскорее вернуться к себе. «К себе?» – горько усмехнулась она и нырнула в кровать. Натянула одеяло до подбородка, свернулась клубком. И внезапно почувствовала озноб. «Так уже было, – осенило ее, – давно, когда я была подростком. Я вот так же лежала в постели, укрытая почти с головой, и мерзла».

– У меня тогда была… пневмония! – вдруг громко произнесла она. В вязкой ночной тишине звонкое «пневмония» прозвучало неожиданно громко. Как выстрел из пистолета без глушителя. – Черт! Я вспомнила! Вспомнила! – Таня даже подпрыгнула. – Я тяжело болела, чуть не умерла. Крупозное воспаление легких, вот как это называлось. Я потеряла тогда голос, полгода молчала. А рядом со мной все время была мама… Мама гладила меня по голове, поила вкусным чаем с лимоном… И кормила куриным бульоном.

Тогда, во время болезни, она переела этого самого куриного бульона и потом всю жизнь терпеть его не могла. И именно тогда у нее появился такой необычно низкий, хриплый тембр голоса. Таня заплакала.

– Неужели? – прошептала она. – Неужели память возвращается? – Сон как рукой сняло. Она выскользнула из постели и подошла к окну.

Луна покинула свой пост, и стало черным-черно. Таня прижалась лбом к прохладному стеклу и посмотрела вниз. Скованная морозом земля серебрилась в темноте. Голые беззащитные деревья сплелись ветвями. Может быть, они так греются? Вдали, среди черных стволов, мотался на ветру фонарный столб, заплевывая окрестности слабым светом. Рваный кленовый лист оторвался от земли, испуганно взметнулся вверх, покружился в воздухе и прилип к стеклу. Прямо напротив Таниного лица.