Три желания - Эшли Кристен. Страница 16

Нейт МакАлистер не знал своего отца. Его мать была пьяницей, наркоманкой и, если уж говорить начистоту, шлюхой. Она была убита одним из своих обдолбанных любовников в грязной убогой квартире с такими же грязными убогими соседями. Нейт начал воровать еще до того, как его возраст начал выражаться двузначной цифрой, и его первая работа была работа на гангстера, хотя это было не долго, но это совершенно не меняло того факта, что Нэйт участвовал в криминальной жизни до того, как вошел в подростковый возраст.

Лили Джейкобс была слишком хороша для него.

Нейт знал это глубоко в своей душе.

— Нейт! — окликнула его Даниэла, его приемная сестра, одетая в дорогое черное платье, которое, как обычно, оголяло слишком много плоти.

Она бросилась к нему, обнимая искренними, слишком долгими и совершенно не сестринскими объятиями.

— Я слышала, ты изобразил вчера героя, — заметила она, отстраняясь, но по-прежнему удерживая руки у него на плечах и ее глаза, такие же глаза, как у Лауры, но без теплоты, смотрели внимательно на него.

Он ничего не ответил.

— Она все еще здесь, эта американка, — сообщила ему Даниэла и уменьшила свой захват, когда он не ответил на ее прикосновения. — Ты должен взглянуть во что она одета. Она и мама направились где-то после обеда, думаю в Ковент-Гарден или Ноттинг Хилл, кто его знает? Пришли из магазина с кучей загруженных сумок. Стыдно ходить маме по магазинам в Ноттинг-Хилле в ее возрасте. О, привет Джорджия.

Джорджия появилась, остановившись рядом с Нейтом, ее лицо превратилось в маску гнева.

Даниэла внимательно оценивая, посмотрела на Джорджию, затем снова на Нейта, который выглядел совершенно равнодушным. Затем хитрая довольная улыбка пересекла ее лицо, делая ее красивые черты гораздо менее симпатичными.

— Все хорошо? — спросила она с притворной озабоченностью, уже зная ответ. Она очень внимательно наблюдала за их близкими отношениями в течение многих лет, и прекрасно знала, что время Джорджии подходит к концу.

— Прекрасно, — коротко ответила Джорджия, давно зная, что Даниэла рассматривает свою кандидатуру на любовные отношения с Нейтом. — О чем ты говоришь?

Даниэла скрестила руки на груди, от чего значительная часть ее груди приподнялась вверх, чуть ли не вываливаясь из платья без бретелек.

— Ну, по-видимому Нейт спас какую-то американку от карманника. Тот швырнул ее малость, и теперь мама с папой при ней, как няньки.

Затем Даниэла быстро перешла от противостояния с Джорджией к сотрудничеству, объединившись против нового врага — любой другой женщины, особенно привлекательной и потрясающей, Джорджия тоже любую другую женщину считала врагом, так же, как и Даниэла.

— Ты должна послушать ее рассказ. Половину его я вообще не поняла, что она говорит, потому что она очень тянет звуки. Наверное, потому что из Индианы, — Даниэла произнесла слово «Индиана», словно она попробовала что-то кислое. — Наверняка деревенщина. Мама думает, что она очаровательна. Я лично так не считаю.

Нейт почувствовал раздражение... нет, вернее, безмерное раздражения на слова Даниэлы. Конечно, у Лили наверняка был акцент, это совершенно естественно для американского Юга, и, конечно, она была милой и да, имела деревенские манеры и такт. Тем не менее совершенно не сложно было ее понимать, и она не пыталась составить о себе лучшее мнение, она была такой, какой она была на самом деле. Даже сама мысль об этом показалась ему смехотворной.

— Мне нужно выпить, — объявил он, внезапно ему сделалось плохо.

Даниэла тут же вскинула на него свои ресницы.

— Мне тоже, будь любезен принеси мне, ладно?

Он сжал челюсти, ради Бога, она была его сестрой и рассматривать что-либо кроме этого, было просто мерзко.

Он научился за много лет просто игнорировать ее, поэтому просто вошел в гостиную.

И тут же увидел Лили.

Она стояла у камина рядом с Джефом, глядя на брата Нейта, на высоких каблуках и казалась почти одного роста с ним и неопределенно улыбалась.

Ее платье вовсе не было постыдным, не от кутюр, но было красивым и облегало фигуру, как будто было сделано специально для нее. Из шелка цвета зеленого яблока, с низким V-образном вырезом, делая лишь намек и оставляя место для воображения, не доходя до впадины между грудями, с тонкими рюшками вдоль выреза, которые удерживали платье на ее изящных плечах. Оно струилось по ее великолепному телу и было чуть выше колен.

Она не надела никаких украшений, даже серег, ей они были не нужны. Ее сверкающие глаза и блестящие волосы, убранные вверх, открывали лицо и шею, были единственным украшением, которое требовалось к такому платью. На ногах одеты босоножки на высокой шпильке темнее, чем цвет платья, с дерзким ремешком вокруг щиколотки и двумя тонкими перекрещивающимися ремешками спереди. Ногти на ногах, он заметил со свойственной ему внимательностью подмечать детали, были окрашены не в глубокий темно-красный цвет, как вчера, а перламутровый, переливающийся розовым.

Выглядела она, несмотря на дружескую улыбку, недостижимой недоступной принцессой.

Она также, отметил с обычной беспристрастностью Нейт, хорошо смотрелась рядом с Джефом. Они вдвоем составляли отличную пару, и Джеф явно это знал.

— Здравствуй, моя дорогой, — тихо Лаура коснулась его руки, и он повернулся, наклоняясь ниже, чтобы она смогла поцеловать его в гладко выбритую щеку.

Он посмотрел на женщину, которая стала его матерью, единственную женщину, которая была истинной его матерью, и улыбнулся с неподдельным удовольствием от того, что она стояла рядом.

— Хорошо проводишь время? — поинтересовался он.

— Я ненавижу это, — честно сообщила Лаура. Она была отличной хозяйкой, очень хороша в общении, но предпочла бы оказаться в компании своей семьи или небольшого круга близких друзей, чем на этой огромной вечеринке. — Но, Даниэла была полна решимости сделать это большое дело так что...

Нейт понял без слов ее недосказанность — Даниэла хотела устроить для Лауры и Виктора этот вечер, и Джеф помог ей с этим. Это было гораздо легче, чем выслушивать ее истерики, если бы родители не согласились. Нейт, казался единственным членом семьи, кто мог сказать «нет» Даниэле.

И делал он это часто.

— Как поживает Лили? — наконец решил Нейт поинтересоваться, оставив этот вопрос «на сладкое», зная, что улыбка прошлась по губам матери, и он пожалел, что не сдержался, потому что стало совершенно ясно, что оба его родителя решили сосватать его.

— Думаю лучше, хотя не уверена. Она твердо решила скрывать, что ей с трудом удается двигаться, и что она до сих пор испытывает боль. Сегодня утром она больше горевала о моем огорчении, когда я узнала, что она едва смогла встать с кровати, не говоря о той боли, которую она ощущала. Но несмотря на все это у нас с ней был прекрасный день, — Лаура задумалась, затем наклонилась ближе и стала говорить шепотом: — Натаниэль, это очень странно, но у меня такое чувство, будто я знаю ее уже много лет, а не один день. Она такая открытая, такая милая. Ты должен послушать некоторые истории, которые она рассказала о своей семье в Индиане. Они веселые и жизнерадостные люди, такие же как она.

Нейт продолжал улыбаться Лауре, смешинки танцевали в его глазах, потом он перевел взгляд на Лили.

Он бывал в Америке несколько раз по делам, но никогда не был в Индиане. Он заинтересовался ее семьей, которая явно была далека от денег. Если принять во внимание ее сумочку, за которую она так боролась, словно в ней хранилось целое состояние. Он понимал это, потому что оплатил Лауре Рождество в прошлом году, не говоря о том, что в Лили имелся класс и воспитание.

— Сколько она здесь пробудет? — спросил он, не отводя взгляда от Лили.

— Я пытаюсь заставить ее остаться еще на один день и ночь, чтобы удостовериться что с ней все в порядке. Но она настаивает, что должна отправиться домой, — ответила Лаура.

Нейт был несказанно удивлен такой реакции Лили.

— У нее закончились каникулы? — спросил он.