Хищники - Шаттам Максим. Страница 8

— Я займусь этим, — мгновенно сказал Монро.

Фревен скрестил руки на своей мощной груди. Дело продвигалось быстро. Однако этого недостаточно. Он чувствовал приближение отплытия. У него не было возможности как следует опросить экипаж. Сколько дней и часов осталось в его распоряжении? И еще его волновала одна мысль. Надо послать Клаувица или Форрела допросить эту медсестру. Почему она так интересуется убийством? Как ей удалось так четко описать личность убийцы? Но он колебался, ему не хватало времени… Он должен был действовать каждую минуту. А она действительно весьма проницательна и еще сможет быть ему полезной…

Маттерс прервал ход его мыслей:

— А по поводу инициалов ОТ я тоже кое-что предпринял. Попросил предоставить список всех, кто находится на борту корабля.

Фревен согласился с полезностью инициативы сержанта, однако он не слишком оптимистично смотрел на это ввиду малости времени, которым они располагали.

— Начнем с этого… И держите меня в курсе, если возникнет срочное дело, я буду в здании медсанчасти.

Туда он буквально помчался. Он прошел через ряды палаток до эспланады, на которой развевались флаги. В вестибюле госпиталя чувствовался запах моющих средств. Фревен быстро дошел до лестницы и оказался перед стойкой, покрытой лаком. Женщина с седоватыми волосами подняла глаза:

— Слушаю вас.

— У вас медицинские карты заведены абсолютно на всех солдат, да?

Это прозвучало скорее как утверждение, нежели вопросительно.

— На всех солдат этой базы. А кроме того, каждая рота связана с подразделением, которое направило сюда людей.

Фревен сморщил нос. Его пальцы нервно застучали по деревянной стойке.

— Если назову номер роты, я смогу получить документы?

Прежде чем ответить, секретарь взглянула на его повязку ВП.

— Сожалею, но личное дело или медицинскую карту военнослужащего — только с разрешения врача.

— Мне нужны записи о поведении человека, например, психиатрическое заключение. Где оно может находиться — в личном деле или в медицинской карте?

Большие карие глаза женщины расширились:

— Думаю, что это зависит от конкретного вопроса…

Некоторое время он массировал лоб, потом кивнул. Он потерял время. Поблагодарив секретаршу, Фревен, ворча, пошел к выходу. Лейтенант утвердился в мысли, что человек, которого он разыскивает, не обычный солдат. Чтобы подстроить ловушку, убить, хладнокровно лишить головы крепкого парня, совершить извращенное действие, поместив на плечи жертве голову животного, надо обладать особым складом ума. Это сфера болезненного сознания, коварная жестокость при поддержке конструктивного, мыслящего интеллекта. Подобный солдат не может остаться незамеченным в подразделении. Может быть, он уже вызывал недоверие у старших по званию. Медицинский след никуда не привел бы, затерявшись в бюрократических коридорах. Теперь надо бы взять в тиски офицеров. Каждого в отдельности.

Фревен ел из котелка горошек с ветчиной, сидя на скамье в летней столовой. Там к нему и подошел Форрел, искавший его в течение четверти часа.

— После полудня с борта «Чайки» три роты сойдут на берег, — сообщил он. — Офицеры собираются объявить всеобщий сбор, они уточнят, кто недавно был в увольнении, затем выяснят, кто из них правши, как вы и просили. Полковник надеется, что это мероприятие благотворно подействует на людей, которые уже закисли, сидя на судне. Что до членов экипажа, им предстоит то же самое на палубе корабля, их будут вызывать небольшими группами. А пока что составили списки личного состава, все будут с фамилиями и именами.

— Прекрасно, идем туда, — сказал Фревен, не доев свой обед, но прихватив с собой в качестве десерта горбушку.

По лагерю поползли слухи. Говорили о смерти. Об убийстве на борту «Чайки». Фревен ловил на себе настойчивые взгляды. Было заметно оживление сотрудников ВП, и это не нравилось солдатам. Смерть должна приходить из вражеского лагеря, но не от своих.

После полудня Фревен присутствовал на построении всех трех рот, по очереди, каждый раз по две сотни солдат. Капитан долго делал перекличку. Затем выявили всех, кто получил разрешение на выход в течение последних 48 часов. Фревену объяснили, что увольнения люди получают по сменам, рота за ротой, взвод за взводом. В результате осталось два взвода, третий и четвертый, из той самой роты Рейвен, примерно семьдесят человек. Сначала приказали левшам сделать шаг вперед, и в общей сложности вышли из строя меньше двадцати человек.

Маттерс, наблюдавший за этим «парадом» с внутренним ликованием, спросил у своего лейтенанта, не боится ли тот обмана: виновный сможет испугаться и выдать себя за левшу… Указав на причал, Фревен ответил с загадочной улыбкой:

— Именно поэтому сначала вызвали левшей, чтобы заставить подумать, что интересуются ими. А кроме того, Маттерс, вы недооцениваете жизнь в коллективе. Люди хорошо знают друг друга. Если они увидят одного правшу, выдающего себя за левшу, мы рано или поздно об этом узнаем. Будьте уверены. И они это знают. Я не думаю, что… убийца, если он там, рискнет засветиться подобным образом. Он слишком много сделал для успеха своего преступления.

К всеобщему удивлению, капитан приказал левшам подняться на борт судна, и перед ним осталась группа в пятьдесят человек. Он повернулся к Фревену:

— Сделано! Вот правши из трех рот, которые ходили в увольнение за последние 48 часов. Сейчас мы запишем их фамилии, и вы сможете допросить их.

Так же была проверена команда судна, хотя это оказалось менее интересно: никто из членов экипажа «Чайки» не покидал базу в течение последних 48 часов. Расследование привело к единственной роте Рейвен, к ее пятидесяти солдатам-правшам, которым было разрешено выйти с территории базы. Фревену предстояло разобраться с каждым из них. Время пошло.

В 18 часов, когда он за своим столом в Улее просматривал разнообразные списки, внезапно вошел начальник штаба Тоддворс. Он направился прямо к Фревену и низким голосом произнес:

— Сегодня ночью, Крэг. Мы отплываем сегодня ночью.

Гробовая тишина повисла в палатке, в которой мгновением ранее кипела работа.

— И еще, то, что ты хотел, — добавил он. — Ты отправляешься на «Чайке».

Через два часа Кевин Маттерс затягивал ремни на своем рюкзаке. Все его вещи были упакованы. Он только что получил приказ об отплытии. В 22 часа — встреча у трапа «Чайки». Лейтенант Фревен добился своего. Они остаются.

Расследование принимало серьезный оборот. Они отбывали. Наконец-то час пробил. Он испытывал необычное ощущение. Страх? Возбуждение? Он знал, что не высадится в первых рядах. Ему предстояло не нюхать порох, а наблюдать за людьми. В некотором смысле все солдаты скоро станут убийцами… он же превратится в пастуха убийц.

От этой мысли Маттерс вздрогнул. Он почувствовал, как у него начинается эрекция. Это ощущение не поддавалось объяснению! Его возбуждение было не нервным, но сексуальным.

Он вонзил ногти в ладони. Не думать об этом. Бежать от переполняющих сознание нездоровых мыслей-вспышек… Сталкивающиеся тела, обнаженная кожа, крики… Нет!

Маттерс вскочил, схватил кувшин и стал плескать прохладной водой в лицо.

Освободиться от образов, очистить разум, смыть все мысли, до самой последней, утопить ее, растворить в воде до забвения.

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. По щекам стекали капли. Сильно билось сердце.

Его член продолжал властно дыбиться.

Маттерс стиснул зубы. Ему не удалось остудить свой пыл. Гул возбуждения поднимался до самых висков. Он знал, что это значит. Разум постепенно уступал место страсти.

С течением месяцев желания трансформировались во вспышки. С того времени, как он стал жить на базе, это только усиливалось. То, что сначала принял за похоть, он утолил, надеясь, что подобное больше не повторится. Однако это стало усиливаться день ото дня.

И это поглощало его.

Но сегодня совсем другое дело. Слишком много людей. Он должен противостоять этому, всеми средствами.