Якудза из другого мира. Том XII (СИ) - Калинин Алексей. Страница 54

— Вряд ли ты сможешь додумать ту роль, которую играла и играет моя Родина в мире. Как бы всё просто не казалось, но сейчас… да и всегда она была пристанищем для непокорных, для тех, кто не хотел наступления правления зла. Раньше этому противилась Япония, во времена нашествия Эммы, но ты смогла и эту страну прогнуть под себя.

— А это проще простого. Достаточно у гордого народа вырвать стержень и заменить его на поклонение властям. Если что не так, то голову с плеч. Не просто же так появились самураи, не на пустом месте. Всё постепенно и всё понемногу. Рабство место в головах находи не сразу. Только когда ты не отвечаешь на несправедливость, когда не обращаешь внимания на творимую мерзость, когда начинаешь бояться за свою шкуру, хотя и знаешь, что всё равно сдохнешь, когда принимаешь то дерьмо, что тебе всаживают в уши, тогда ты становишься рабом. Ты принимаешь всё как есть и забываешь то время, когда мог дышать свободным воздухом. Так было издавна и так происходит сейчас.

— И ты упрекаешь меня в пафосности? — усмехнулся я. — Скажи лучше, что произошло за этот год? Почему меня до сих пор не поставили на ноги? Ведь у сэнсэя лучшее «Дыхание Жизни», способное поднять полумертвого на ноги.

— А нет больше оммёдо, — развела руками Оива. — Во всём мире не осталось оммёдо, волшебства, магии, ведунства, колдунства. Ты всё извёл в глупой попытке спасти страну от истребления…

Всё извёл? Всю магию и всё волшебство? Теперь этот мир стал похож на мой, прошлый?

— Подожди, но как же так?

— А вот так… В тебя вливались потоки боевых сил. Ты поддерживался с разных сторон и… слегка перестарался. Ты уничтожил всю магию этого мира. Остался только технический прогресс. Впрочем, мне это нисколько не мешает. Чуть напрягает, но не мешает.

Вот как… Значит то, о чем пророчествовала Сузу, малолетняя оракулша, всё-таки свершилось. И я изменил этот мир. И я…

Почти уничтожил его!

Но с другой стороны, если бы не я, то это сделал бы кто-нибудь другой. И неизвестно — осталась бы на планете хотя бы пара людей…

Но почему тогда здесь Оива? Ведь я спутал ей все карты. Зачем она здесь? Чтобы добить меня или…

— Не напрягает тебя ничего? — хмыкнул я. — А зачем тогда приперлась? Разве непонятно, что я буду до конца стоять за Россию? Стоять за своих?

— Да это всё понятно, но… Сейчас я хочу спросить тебя — что ты сделаешь со своими детьми? Убьешь и дашь миру ещё один шанс или оставишь при себе, а я начну атаку на оставшийся непокоренный мир?

С этими словами Оива вытащила из-за подножия кровати две объединенные люльки, в которых мирно посапывали два малыша. На голове одного чернели волосики, черные, как сама ночь, а вот второй мог похвастаться волосками белее снега.

— Что? Это мои дети? С какого это хрена? — вырвалось у меня.

— А ты не помнишь о нашей связи? Как мне было хорошо и как ты задыхался в приступе оргазма?

— Но ведь ты… Ты мертва!

— И что? Когда Кацуми уколола палец о мою статуэтку, это дало мне женскую кровь. Дало возможность почувствовать себя живой и вот, результат, — улыбнулась Оива, показывая на люльки. — Эти два создания спрашивают тебя — убьёшь ты их и отсрочишь гибель остального мира, или же оставишь при себе, но мои слуги начнут атаку?

— Что за хрень ты спрашиваешь? Как я могу убить детей? — буркнул я в ответ.

— А вот так и спрашиваю. Это же союз твоих кровей и кровей Утида. Вот он, результат… Так сделай же свой выбор и пусть он будет правильным.

Не в моих правилах бить женщин, но в этот раз я не удержался. Я попытался дернуть рукой, чтобы залепить Оиве по губам за одно такое предложение, но моя рука только слабо дернулась.

— Я не могу… — констатировал я, когда рука обессиленно упала на кровать.

— Не можешь их убить? А что так? Они же беззащитные! Вот беленький, вот черненький… Убей их и отложи наш приход ещё на несколько лет. Этих лет тебе хватит, чтобы пожить в своё удовольствие и даже оставить новое наследие… Новых детей! Продолжателей аристократии с веточкой сакуры на щеке… Знаешь, черненький так напоминает моего брата Эмму в младенчестве, что я бы даже даровала ему тот самый меч Сусаноо, который вы нашли. Тот самый огненный меч, который сечет камень подобно тростнику…

— Ты хочешь, чтобы я убил детей?

— Да, я именно этого и хочу. Разрушь окончательно наш союз и тогда я пойму, что человечество обрело ещё один шанс. Но если ты этого не сделаешь, то мои генералы погонят мои войска на Россию и ни одна стена не остановит их поток…

— Ты снова хочешь сделать жертву?

— Да, они всё равно умрут, так почему бы им сейчас, пока они невинны и чисты, не стать жертвой во благо миллионов тех, которые ещё спаслись?

Я вздохнул. Неужели снова новые жертвы? Неужели снова смерти и разочарования? Ради этого я бился? Ради этого год лежал под капельницами? Чтобы чуть прийти в сознание и снова лишать жизни безгрешных существ?

Маленьких, всех в ямочках и так затейливо сопящих…

— Я не хочу их убивать, Оива.

— Это и понятно. Другого ответа я не ждала! Поэтому, я сейчас подам знак и…

— Я не могу их убить, Оива… — прервал я говорливую владычицу мира мертвых.

— Что? — она вновь сложила раскинутые было в стороны руки на груди.

— Я не могу их убить, но… Это может сделать Норобу. Он в своей жизни многих отправил к тебе в услужение. Думаю, что и этих двоих он пристроит на кладбище…

Оива восторженно посмотрела на меня:

— Что? Ты хочешь попросить об убийстве своего друга?

— Да, своего старого друга, — хмыкнул я в ответ. — Сама же видишь, я не могу ничего сделать… Правда, до него ещё придется добраться…

Оива оглянулась на дверь, потом посмотрела на меня6

— Скоро придет Кацуми, но…

Она щелкнула пальцами и в открытое окно влетел серебряный орел. Он уставился на меня взглядом застывшим глаз.

— Ленивый Тигр? — на всякий случай спросил я.

Орел кивнул в ответ.

— Ах да, я лишила этих существ голоса… Малыша и Тигра… Слишком уж они надоедливые, такими не должны быть слуги, — улыбнулась Оива.

— Мне бы бумагу и ручку, — сказал я.

— Это мы можем организовать, — хмыкнула она в ответ и схватила одно из покрывал. — Пиши здесь.

После этого протянула ручку.

Я вздохнул, посмотрел на тех, кто родился в результате моей жизнедеятельности в новом мире. Черноголовый хмыкнул и шмыгнул носом. Совсем так, как это делал я, когда мне что-то не нравилось.

Внутри снова разгорелась волна ненависти к Оиве. Так бы схватил её за голову и давил бы, давил до тех пор, пока не хрустнула в руках спелым арбузом, пока бы не разлетелась ошметками вишневого варенья по голубым стенам палаты…

Я вздохнул и начал писать:

«Пора возвращать долги, старый друг. Убей этих детей, и мы в расчете. Я не смог… Убей, а не то они разрушат этот мир. Изаму Такаги»

— Вот и всё, — я протянул покрывало Оиве. — Сэнсэй всё сделает.

— Всё сделает? — она с сомнением посмотрела на меня.

— А как ты думаешь? Прилетит Ленивый Тигр и оставит малышей, после чего Норобу увидит записку… Как ты думаешь, он выполнит то, о чем я прошу?

Оива с сомнением посмотрела на меня, а потом вложила записку в люльки и кивнула орлу:

— Отнеси это сэнсэю. Что же, Изаму Такаги, ты выторговал для России немного времени.

Ленивый Тигр посмотрел на меня. Я кивнул. Постарался сделать это так, чтобы Оива ни о чем не заподозрила. Серебряный орел подхватил люльки в лапы, взмахнул крыльями и вылетел в открытое окно. Через несколько секунд он скрылся из вида.

Владычица Дзигоку повернула ко мне лицо:

— Если ты готов принести в жертву своих детей ради незнакомых людей, то это о чем-то да говорит. Я вернусь, Такаги. Вернусь через двадцать лет. Почему через двадцать? Потому что так будет интереснее… Да и обещала же я тебе безбедную жизнь в конце-то концов, а владычица Дзигоку и будущая владычица мира живых держит своё слово. Я вернусь, Такаги. Вернусь и только от тебя зависит — проживешь ты это время в празднестве или постараешься подготовиться к неизбывному поражению.