Приключения Буратино. Сборник - Брусницын Алексей. Страница 4

Потом старик успокоился. Кажется, он задумался, или уснул, или умер. Во всяком случае, время для него остановилось…

* * *

Кто-то схватил его за плечо и потряс. Антон Сергеевич поднял голову. Перед ним стоял человек в костюме древнеримского легионера, поодаль несколько всадников на лошадях. В руках у двоих – факелы. «Легионер» строго и даже как-то торжественно вопросил:

– Кто ты и что делаешь здесь в такое время?

«Аниматоры, наверно», – подумал Антон Сергеевич.

– Оставьте меня в покое, мне не до ваших игр. Руки уберите! – ответил он, отворачиваясь и движением плеча сбросил тяжелую руку.

Его снова схватили и грубо дернули, разворачивая к себе.

– Что ты, иудейская собака, имеешь против игр в честь высокочтимого префекта Палестины и Иудеи Понтия Пилата? – из темноты под шлемом на него уставились горящие злобой глаза, лицо обдал кислый смрад чужого дыхания.

От такой беспардонности Антон Сергеевич опешил на мгновение. Но в следующий момент волна доселе никогда не испытанного, неудержимого гнева ударила в голову, а потом растеклась по всему телу, напитав его бешеной энергией. Он вскочил и закричал на заигравшегося идиота:

– Сам ты, гулящая женщина, собака иудейская! Вы что тут, форму члена обрели, что ли, все?!

Он хотел выразить негодование в гораздо более резкой форме, но вдруг понял, что говорит на каком-то странном языке, который не допускал излишней экспрессии в эпитетах.

У аниматора перекосилось лицо. Он замахнулся с явным намерением ударить. Но рука его была перехвачена на полпути, а точный апперкот в подбородок отключил сознание. Громыхая, как железный голем, «легионер» повалился на колени, а потом на песок лицом вниз.

Антон Сергеевич с изумлением посмотрел на поверженного противника, потом на свои руки, которые оказались такими сильными. Растопырил пальцы и снова сжал их в кулаки. Аниматоры прыгали с лошадей и тянули из ножен оружие, которое звенело совсем как настоящее. Он наклонился к поверженному и нашарил в темноте рукоять меча…

I.

Проснулся от того, что на спине лежать стало неудобно. Повернулся на бок, но неудобства от этого только прибавилось. Пошарил руками – что-то очень жесткое – как будто земля. Плотная, утоптанная, в мелкой каменной крошке. Удивился и сел. Первая мысль была, что проснулся где-то на улице. Но почему так темно? Ни звездочки, ни ветерка, спертый воздух…

Прислушался к себе. Ощущения – как при тяжелом похмелье. Тошнило, болел затылок. Ощупал голову. Волосы испачканы липким. Понюхал пальцы – кровь. Похоже, разошлись швы.

«Так… Я гулял. Искал пляж. Нашел. Акведук. Закат. Море. Загрустил… Уснул, наверное… Сон странный: факелы, кони, римляне. Я с ними говорил, потом дрался. Отобрал у одного меч и довольно ловко им отбивался. Обычно во сне драться не получается: движения вялые, удары слабые. А тут… Ранил или даже убил кого-то, доспех пробил, как консервную банку… Проснулся здесь. А где, черт возьми, здесь? И сколько времени?»

Полез в карман за телефоном. Кармана на месте не оказалось. Судорожно ощупал себя. Грубой ткани рубаха без воротника и пуговиц, такие же штаны, какая-то веревка вместо ремня… Никакого намека на карманы и на телефон с бумажником. Босой…

Попробовал встать на ноги, но голова закружилась так, что потерял равновесие. Встал на четвереньки и пополз вперед, ощупывая пространство перед собой вытянутой рукой. Очень скоро наткнулся на стену явно искусственного происхождения – вертикальную и ровную. Пополз вдоль стены вправо, через пару метров уперся в угол, двинулся дальше…

Помещение оказалось прямоугольным, предположительно квадратным, со стороной метра в три. Ползая, наткнулся на стоящий на полу кувшин и чуть его не опрокинул. На ощупь кувшин был шершавый, как будто, глиняный, в нем что-то булькнуло. А в одном из углов нашарил горшок их того же материала, с крышкой. Он был пуст, но от него шел запах, который задавал тон воздуху в помещении и не оставлял сомнений в предназначении предмета.

Двери нигде не было…

Превозмогая дурноту, встал, опираясь на стену, вытянул вверх руки. Подпрыгнул – никакого намека на край стены или потолок. От прыжка боль ударила в затылок, голова сильно закружилась. Снова сел и облокотился на стену.

Пока ползал, в ладони и колени больно врезались мелкие камешки. Нашарил один и подбросил вверх. Камешек упал через мгновение, не встретив наверху преграды. Нашел еще один и бросил сильнее. Прежде чем упасть, камешек обо что-то щелкнул. Значит, потолок все-таки есть…

Тут по-настоящему стало страшно. Настолько, что зажмурился и закричал, что было мочи:

– Эй! Кто-нибудь! Я здесь! Помогите!!! Люди-и-и-и!!!

Голос звучал глухо, как будто в ушах была вата – стены поглощали звук. Никакой реакции на крик не последовало, но страх начал отпускать.

«Это сон такой. Когда просыпаешься, а на самом деле – нет. Приснилось, что проснулся… Надо просто проснуться по-настоящему. Но как?»

Принялся себя щипать. Сначала несильно, потом, наверное, до синяков – было очень больно. И очень реально. Боль отрезвила.

«Нет, я не сплю. Я в какой-то комнате или яме, из которой должен быть выход наверху. Если он вообще есть… Для начала рассмотрим вариант, что нет там никакого выхода…»

От этой мысли снова накрыло волной ужаса. Подождал, пока она схлынет. Осторожно потер гудящий затылок и попытался понять, как это вообще может быть – нет выхода.

«Что ж… Рассмотрим худший вариант. Я умер. В этом случае, вопреки ожиданиям, загробная жизнь все-таки существует. И я, определенно, в аду, потому что на рай это не похоже… Да и на попадание в райские кущи в моем случае рассчитывать было бы смешно, хотя бы потому, что я ни в какие кущи не верю… Но все не так плохо, как могло бы быть. Кипящих котлов, во всяком случае, я тут не наблюдаю. Хотя… может, мой котел как раз сейчас и нагревают как следует. Без спешки. Торопиться некуда…»

Почувствовал острый дискомфорт от долгого сидения на твердом. Прилег на бок, оперев голову на руку. Так стало легче не только седалищу, но и голове.

«Так! А на кой черт тогда здесь этот горшок для нечистот?! Если грешнику суждено вечно мучиться и страдать, то уж точно без перерывов на отправление естественных нужд. Опять же кормить чем-то надо для этого… Вряд ли враг рода человеческого будет заморачиваться обеспечением бесперебойного питания для постояльцев своей гостиницы… Да и вообще, не нужна душе пища плотская, а значит, и гадить ей нечем… Так! Хватит мракобесие тут разводить! Отметем этот вариант с негодованием».

Подполз к горшку и, эмпирически подтверждая факт продолжения своего земного существования, стоя на коленях, помочился. Потом переместился в противоположный угол, прихватив по дороге кувшин. В нем оказалась вода, немного затхлая, но все равно освежила.

«Едем дальше…Рассмотрим вариант «похоронен заживо» или «замуровали ироды».

Во-первых, спасибо за такой просторный гроб. В обычном было бы куда печальнее. Удушье в тесноте… Какой кошмар… А сколько я тут времени уже? Пятнадцать минут? Полчаса? Час? Непонятно… И сколько времени надо, чтобы «выдышать» весь кислород в таком объеме? Этого я не посчитаю – исходных недостаточно. Да и воздух, похоже, не меняется, дышать труднее не становится, значит, есть доступ кислороду. Это радует. С этим ясно…

Что у нас «во-вторых»? А во-вторых, это не имеет смысла все из-за этого же горшка! Допустим, вода и воздух здесь для того, чтобы продлить мои мучения. Но горшок.... Нет. Никак не вяжется. Обречь человека на жуткую смерть от голода… в темноте… и позаботиться о том, чтобы он страдал немного поэстетичнее… Чушь. Есть горшок – значит, меня не хотят убить, хотят чего-то другого. Надо же, как интересно получается, параша – как гарантия жизни…»

Ухмыльнулся, в затылке снова заломило. Поморщился.

«Так. Что тогда? Садист. Псих-одиночка… Или не одиночка, а клуб по интересам. Богатые кесарийские извращенцы, золотая молодежь. Где-нибудь наверху стоит инфракрасная камера. Они смотрят и веселятся… Заключили пари, сколько, например, этот старик протянет на одной воде. Или просто хотят насладиться мучениями живого существа, как гадкие дети, которые бабочкам крылья отрывают. Тогда и параша – никакая не гарантия… Но вот что не вяжется: я ведь могу парашу эту разбить и черепком очень незрелищно вскрыть себе вены. И не будет никаких особенно интересных мучений».