Император-беглец. Наёмник - Свадьбин Виталий. Страница 13

– Сумасшедшие бывают буйными, а бывают тихими, так говорил лекарь, так что не обращай внимания, пусть болтает, – беззаботно ответил Петров.

К Власьеву и Чекину Иван обращаться не стал, просто продолжал наблюдать за узником. Весной этого года пришло письмо от графа Шувалова, которое привёз младший брат Михаил. Братишка стал доверенным человеком графа и пользовался его доверием. Новость в письме была ошеломляющая. Граф Шувалов напоминал о долге и приказывал любым способом организовать побег узника. Более того сопровождать и оберегать этого беглеца. К этому времени Иван знал, что узником был никто иной, как самый законный император Иоанн Шестой, которого заточила в темницу Елизавета Петровна. Теперь Иван стал относиться совсем по-другому к своему подопечному. Копытов прекрасно понимал, что последует после того, как он поможет в побеге, он станет преступником, при поимке его без затей повесят. Тем не менее он пошёл на этот шаг, отказать графу Шувалову не было никакой возможности. У графа пристроены не только брат с семьёй, но и сестра. Живут неплохо, хоть и в услужении, имеют возможность обучать грамоте своих детей. Но главная причина в том, что Копытов решил находится рядом с законным царём, а это выводило его самолюбие совсем на другой уровень. Ведь случись, что Иоанна посадят на престол дворяне, Иван будет почти самым близким человеком такому правителю. Иоанн не переставал удивлять Копытова. Выяснилось, что он вполне обучен грамоте, знанию языков, фехтованию. Да и вообще вёл себя так, будто не сидел всю жизнь в темнице, а жил нормальной жизнью титулованного человека. При чём Иоанн не показывал перед Копытовым своего превосходства, вёл себя так будто они соратники и друзья. С такими мыслями и прибыл Иван Копытов в Англию, где принял окончательное решение стать преданным человеком Иоанну Шестому.

Интерлюдия. Санкт-Петербург. Степан Шешковский.

Степан Иванович Шешковский ехал в карете на доклад к императрице Екатерине Второй. Ему нечем было порадовать государыню, хоть и немало работы проведено за последние два месяца. Он задействовал практически все свои силы и тайных агентов, брошенных на поиск сбежавших узников из Крепости «Орешек», за исключением тех, кто задействован на государственных тайных делах. Удалось определить, что Габдулла Галиев и узник номер один разделились, так как выяснилось о сопровождении Копытовым тайного узника. Подпоручика Копытова объявили изменником, был получен приказ о его аресте. Башкирский мулла будто в воду канул, совсем никакой информации в какую сторону беглец направился. Да и непросто с этими мусульманами. Они почти всех русских считают неверными, а потому отказываются добровольно содействовать. В Казани и в Уфе расставлены ловушки. За всеми знакомыми, друзьями и родственниками Батырши установлено наблюдение. Степан Иванович очень надеялся, что ловушки сработают и беглого бунтовщика поймают, но это была не главная проблема секретаря Тайной экспедиции. Серьёзная проблема – это поимка «Безымянного», так продолжали именовать тайного узника, и подпоручика Копытова. Удалось проследить их путь до Риги, а вот далее след терялся окончательно. В Риге работали агенты Шешковского, показывая портреты беглецов, которые нарисовали по памяти надзирателей. Сведения поступали самые противоречивые. Кто-то говорил, что видел этих людей на тракте в сторону Пруссии. Кто-то говорил, что видел их в порту, как они садились на английское судною. Третьи утверждали, что встретили беглую парочку на датском корабле. Были четвёртые свидетели и пятые, так до бесконечности. В таком разностороннем ворохе свидетельских показаний найти истину становилось невозможно. Вот сейчас и думал Степан Иванович, что скажет императрице, чтобы смягчить недовольство государыни. Екатерина Алексеевна приняла Шешковского в своём кабинете. Мастер тайных дел сразу определил, что государыня не в духе.

– Докладывай, Степан Иванович, – сразу велела императрица, нервно теребя веер.

Шешковский изложил ситуацию дел по поиску, Екатерина недовольно поморщилась.

– Слухи слухами, а сам что думаешь? – резко задала вопрос Екатерина.

– У меня два варианта, к которым я склоняюсь. Беглецы сделали обманный ход. Вернутся в Россию, где спрячут «Безымянного», чтобы подготовить измену и совершить переворот. Но для этого я не вижу никаких предпосылок. Недовольные вашей коронацией имеются, матушка, но все сидят тихо. Мы таких отслеживаем.

– Как думаешь, Панин или Шувалов могут быть замешаны? – задала следующий вопрос Екатерина.

– Граф Панин был в крепости, отдал приказ Чекину и Власьеву, что при любой попытке освобождения, известного нам узника, незамедлительно его умертвить. Странно было бы участие Никиты Ивановича в организации побега при таком-то приказе. Что касается графа Шувалова, то я не верю в его участии содействия побегу. Он давно давал приказ убить узника при любом подозрении на освобождение, – ответил Шешковский.

На самом деле Степан Иванович допускал, что граф Шувалов может вести какую-нибудь свою игру. Но запускать подозрения императрицы в сторону Шувалова не хотел. Шешковский активно пользовался услугами Шувалова по сбору различной информации. Между ними сохранялись вполне ровные отношения. А агентурная сеть графа Шувалова была поистине огромной. Хоть и не бесплатно, но пользу информация Шувалова приносила. Не стоило спешить отдавать графа под гнев императрицы.

– А второй вариант? – напомнила Екатерина, выводя Шешковского из размышлений в несколько секунд.

– Вполне могли отправится за океан. Я сейчас проверяю те слухи, где свидетели утверждали, что беглецы погрузились на английское судно. Я отправил своих людей на ближайшем корабле. Должны провести опрос в английском порту, благо нам известно, куда двинулось судно англичан. Если беглецы выдвинутся в Новый Свет, мне продолжать поиск?

– Непременно. Только отправь людей туда таких, чтобы либо вернуть беглецов, либо убить.

Решительный приказ получен. Степан Иванович поклонился Екатерине, показывая, что он принял приказ. На этом императрица свою аудиенцию прервала.

Октябрь 1763 год. Морской переход. Карибские воды.

Как прошёл морской переход? Да, собственно, ничего особенного, сплошная скука. Вид бескрайней воды, однообразные дни, следующие один за другим. Вспомнилось начало морского перехода. Караван судов для перехода через океан формировался в городе-порте Харидж, что находится на юго-востоке Англии, графство Эссекс. Нас выгрузили и поселили в палаточном городке на поле. Видимо в соответствии с моим дворянским титулом, нам с Копытовым досталась небольшая, но отдельная палатка, которую по нашей просьбе поставили на краю поля возле леса. Здесь имелась возможность пастись нашей лошадиной тяге. Хотя по моей просьбе Копытов закупил овса. Кого здесь только не было, народы из Прибалтики, голландцы, шведы, ирландцы, шотландцы, даже французы, которые видимо не в ладах со своими властями. Но не только наёмники, основную массу составляли переселенцы, те, кто стремился за лучшей долей. Ост-Индская Компания давала кредиты на организацию своего хозяйства, но не здесь, а уже на месте. Как происходила сортировка и распределение я, так и не понял. Мы с Копытовым расположились в палатке с полным интернационалом. Рядом с нами поселились две семьи, французы и шотландцы. Мы получили возможность практики в языке, невольно общаясь с этими людьми. Я не рвался заводить друзей направо и налево. Во-первых, положение обязывает. Как не крути у моего тела происхождение царственное. Мой отец племянник прусского короля Фридриха Второго и двоюродный брат российского императора Петра Второго. Родной дед по отцу герцог Брауншвейг-Беверн-Люнебургский. С этой стороны я не кто иной, как принц. По матери достаточно близкая родня Петра Первого, ведь она внучатая племянница Петра Великого. Тут хочешь не хочешь сделаешь выводы. По этой причине вроде как не комильфо11 панибратствовать12 с простым народом, требуется хоть какая-то субординация. Во-вторых, титулованный дворянин не встанет в строй простым рядовым, да и не поставит такого человека никто в нижние чины. Тем более в Англии, где к титулу относятся с полным пиететом. Я правда назвался практически вымышленным именем, но думаю, что проверять никто не станет. Вот я и проявляю этикет так, как умею, пока не оконфузился. А вот Копытову ничто не мешает заводить приятелей, общаться, а главное постараться подобрать наиболее опытных бойцов в свою команду. Так что основное время Копытов бродил по лагерю, заводил тут и там знакомство. Мне Иван Миронович всё больше нравился, я чётко понимал, что адоптироваться без него было бы намного сложнее. Мне импонировало то, что Копытов был грамотным, знал несколько языков и достаточно быстро запоминал новые знания в короткие сроки. Например, он за время нашего путешествия до Англии выучил не меньше сотни слов на английском. Может у него талант лингвиста? Насколько я знал из истории, безграмотных офицеров в армии России хватало. А главное Копытов стремился к знаниям. Наши отношения находились на уровне вроде бы друзей, но в то же время, подпоручик относился ко мне, как к лицу высокородного происхождения. Особенно после того, как я ему рассказал о родовых линиях. С того дня Копытов полностью уверился, что я именно тот, кто должен занимать престол России по праву.