Давид Бек - Мелик-Акопян Акоп "Раффи". Страница 36

Великий господин был мужчина высокого роста, один из тех гигантов, которых создает Кавказ, словно копируя седые вершины своих гор. От благотворного воздействия кахетинского его рябое, красноватое лицо раз и навсегда приобрело багровый оттенок. Того же цвета были уши и морщинистая, вся в складках, шея. Глаза были налиты кровью, что придавало лицу какое-то дикое, но одновременно и крайне беззаботное выражение. Широкие усы на чисто выбритом лице доходили до ушей. Этим усам уделялось особое внимание. Кроме волос над губой, к ним зачесывалась и растительность на подбородке. Великий господин носил набекрень маленькую шапочку из черного каракуля. Одежда его состояла из короткой куладжи [68] розового бархата с золотой вышивкой по краям. Спину обхватывал золотой пояс, с которого свисали длинный покрытый серебром кинжал, а сбоку — также отделанная серебром кривая сабля. Манжеты широких шелковых шаровар были заправлены в обувь из серой кожи — изделие искусных тифлисских башмачников. Свита великого господина по покрою одежды и по оружию не отличалась от него, разница заключалась только в материале и расцветке, бросающейся в глаза своей яркостью и пестротой.

— Почему вы так опоздали? — спросила великая госпожа, откладывая в сторону нарды и с веселой улыбкой вставая, когда ее высокопоставленный супруг и свита подошли к женщинам.

— Как тут не опоздать? — громовым голосом ответил великий господин. — Этот негодный Арчил задержал меня.

Сын Арчила радостно захлопал в ладоши. Но хозяйка заинтересовалась, почему «негодный» задержал ее мужа. Когда все расселись на коврах, она усадила мужа рядом с собой на мутаку и спросила:

— О чем вы спорили?

Великий господин не успел рта раскрыть, как вмешался сын тавада Арчила:

— О чем же еще, госпожа? — с гордым видом произнес он и обратился к женскому обществу. — Мы спорили о том, сколько платить тому, чей баран выиграет.

— Разве они будут сегодня сражаться? — с улыбкой спросила великая госпожа. — вот хорошо! И нам будет развлечение, — эти слова она адресовала остальным женщинам, которые ответили ей радостными улыбками.

— Да, мы их стравим, — так же заносчиво продолжал сын Арчила. — Видите моего барана? Слон, истинно слон, такого барана во всей Грузии не сыскать.

Взгляд женщин обратился к развалинам часовни, вокруг которой в эту минуту водили барана Арчила, собаку сына Левана и животных, которым сегодня предстояло биться. Обходя семь раз руины, герои дня приобретали нужную силу. Когда указанная процедура закончилась, животных увели в приготовленный для ниx загон. Клетки же с куропатками остались здесь, на развалинах. Рядом находились клетки с перепелами — одна принадлежала сыну цирюльника великого господина, другая — наследнику великого господина.

Рассмотрев всех животных издали, госпожа вновь спросила у мужа:

— Так на что же вы поспорили?

— Если победит мой баран, я получу с Арчила пятьсот дымов крепостных с их землями и на выбор одно из поместий, какое захочу. А если одолеет баран его сына, Арчил получит от меня шестьсот дымов крепостных с землями и что-нибудь из моих владений, — ответил великий господин и добавил: — Ну как, неплохо мы поладили?

— Очень неплохо, — вмешалась жена Арчила Мелания, — мы получим на сто дымов больше.

— Да, получите больше, — повторил с насмешкой великий господин, — что мне оставалось делать? Жадный у тебя муж, так ко мне пристал, что пришлось добавить сто дымов.

«Жадный муж» Мелании весело рассмеялся, а сын опять радостно захлопал в ладоши.

— А мне великий господин ничего не добавил, госпожа, — жеманно произнес сын тавада Левана, высокий поджарый парень, так сильно затянутый в серебряный пояс, что казалось, вот-вот переломится пополам.

— А ты кого выставляешь? — спросила его госпожа. — И тебе тоже добавить? Мало у вас добра, что ли?

— Добра, слава богу, хватает. Но все же не хотелось бы отставать от сына Арчила и лишаться своей доли, — ответил парень немного обиженно.

— И кого же ты привел на бои? — повторила свой вопрос госпожа.

— Собаку. Она будет драться с вашей большой собакой. Если победит моя, получу триста дымов холопов с их землями, если ваша — столько же получит ваш муж. Видите, у обеих сторон награды одинаковые. Я просил, чтобы великий господин добавил хотя бы пятьдесят или сто овец, но он, как нарочно, заупрямился. Нет и нет, говорит, людей дам сколько угодно, а овцы — ни одной.

— Да, нельзя давать овец, у нас в этом году и так мало масла и сыра. — ответила госпожа как бережливая хозяйка дома, — холопов можно дать. Какой из них прок? Пусть хоть подыхают.

В это время старуха, беседовавшая с матерью Тамар, незаметно обратила ее внимание на сына Левана:

— Погляди, какой ладный парень! Подходящая пара для Тамар, оба красивы, точно два прелестных голубка.

— Что делать? — ответила мачеха. — Пусть ослепнет Тамар, если не хочет такого парня, а сохнет по бездомному бродяге.

— Надо наставлять на путь истинный, быть построже, наказывать ее…

В другом месте речь шла о петухах сыновей Закарии и Алекса и куропатках двух других приближенных великого господина. Спорили, держали пари, смеялись, орали и довольно грубо угрожали друг другу. Но единственные несчастные создания — крепостные, не имеющие голоса в этом бурном споре — сами награда за собачьи состязания, со стороны с удовольствием наблюдали за своими господами и с нетерпением ждали начала представления, хотя это злополучное развлечение должно было решить их судьбу и бросить из рук одного хозяина в руки другого.

— Ладно, ладно, хватит спорить, — успокоила всех госпожа. — Скоро вы сами увидите, кто выйдет победителем. Зачем загодя глотки надрывать?

Тут появился наследник великого господина вместе с сыном цирюльника. Это был юноша лет двадцати пяти, один из тех легкомысленных молодых людей, которые все никак не выйдут из мальчишеского возраста. Завидев сына, мать вскочила с места и заключила его в объятия:

— А кого ты привел на состязания, сынок?

— Будут драться мой перепел и его, — он показал рукой на сына цирюльника. — Но мой наверняка победит. Гляди, матушка, я поставил клетку на алтарь. И попу наказал, чтоб он заговор написал. Так что обязательно победит мой перепел. Уже больше месяца я кормлю его изюмом.

— А на что вы поспорили? — спросила мать, которой доставляло огромное удовольствие, что ее сын собирается развлечься.

За него ответил отец:

— Если победит сын цирюльника, я дам ему тавадство, если же наш — не знаю, что мы можем получить от сына цирюльника.

— А что с него получишь? — со смехом сказал наследник. — Ведь у него ничего нет. С меня и того довольно, что победит мой перепел, мне больше ничего не надо.

Все были поражены великодушием молодого наследника.

— Молодец, молодец, — послышалось со всех сторон, и раздались аплодисменты.

IX

Состязания были назначены на послеобеденное время, поэтому великий господин торопил с приготовлениями к обеду.

— Мальчики, — сказал он сыновьям тавадов. — Помогите-ка и вы нам.

Полевая кухня размещалась невдалеке. Приготовление обеда на свежем воздухе под открытым небом — одно из лучших развлечений грузин, будь то знатный дворянин или простой крестьянин. Ничто не доставляет им такого удовольствия, как собственноручно сварить и съесть свой обед. Сыновья тавадов по локоть засучили рукава и заторопились к кухне. Сын Левана захватил скатерть и расстелил на коврах, потом побежал к кухне и, обняв огромную связку лавашей, разложил вокруг стола. Наследник великого господина понес зелень к ближайшему роднику мыть. Матери было приятно, что ее сын чем-то занят. Арчил стал раскладывать над огнем шампуры с шашлыком, непрестанно подгоняя и браня прислугу за то, что мясо мелко нарублено. Закария вынимал из котлов хашламу, перекладывал в медные миски, пробовал при этом ее на вкус и восклицал: