13-й Император. «Попаданец» против Чертовой Дюжины - Биверов Андрей Леонидович. Страница 52

Совершенно увлекшись своими мыслями, глубоко задумавшись, я очнулся, только когда карета, в которой я все это время находился, остановилась. Мы оказались на правом берегу Темзы в юго-восточном предместье Лондона в Дептфорде.

— Николай, хочу представить твоему вниманию одну из верфей Британии — «Уэствуд энд Бэйли». Между прочим, тут почти три месяца простым рабочим работал твой великий предок — Петр Первый.

— Неужели! Вот так совпадение! Но, надеюсь, ты привез меня сюда не только ради того, чтобы рассказать мне об этом, — предчувствуя впечатляющее зрелище, хитро посмотрел я на него.

— Нет, просто показалось, что тебе это будет интересно. К тому же местные мастеровые нет-нет да и вспоминают об этом случае. Я же хотел продемонстрировать тебе недавно спущенный на воду Вэлнент. А пока надобно нанести визит вежливости здешним хозяевам джентльменам Уэствуду и Бэйли.

Но далеко идти нам не пришлось. Бэйли, решивший самолично поинтересоваться новоприбывшими высокими гостями (наверное, заметил нашу карету с королевским гербом в окно), вышел нам навстречу.

— Оу, принц Альфред, — снимая шляпу, поклонился он, — рад видеть вас на моей верфи.

— Добрый день, мистер Бэйли. Позвольте представить вам моего спутника императора Всея Руси Николая Второго.

— О, какая честь для меня! — бесстрастно проговорил склонившийся в гораздо менее подобострастном поклоне судостроитель.

— Его императорское величество Николай выразил желание посмотреть на новейшие британские корабли, — тем временем продолжил Альфред. — Конечно, я не смог отказать ему и себе в таком удовольствии, тут же вспомнив вашего красавца. Ну же, ведите нас к нему!

Вскоре моему взору открылась следующая картина — в достроечном бассейне стоял небольшой корабль. Наверное, его размеры сейчас были впечатляющие, судя по ожидающему моего восторга взгляду принца, но меня корабль совершенно не впечатлил, хотя я никоим образом этого не выказал. Скорее наоборот.

— Ого, вот это громадина! Сколько в ней тысяч тонн водоизмещения, Бэйли?

— Почти семь, ваше величество!

— Н-да, впечатляет, впечатляет, не могли бы вы рассказать мне об его устройстве, — имея в виду корабль, попросил я.

— Разумеется, — тут же преисполнился сознания собственной важности этот индюк. — Основными особенностями нашего с мистером Уэствудом проекта стали броня по батарее от штевня до штевня, при неполном поясе по ватерлинии, а также скругленная корма новой формы, а также очень низкий центр тяжести. Паровые машины на корабле имеют диаметр цилиндров 2083 мм, а ход поршня — 1219 мм…

Слушая напыщенную речь начальника верфи и автоматически кивая, я невольно перенесся воспоминаниями к состоявшемуся на пути в Лондон разговору с сопровождающим меня в путешествии морским министром. Разговор состоялся на второй день после того, как форты Кронштадта пропали из виду и наш корабль смело рассекал воды Балтийского моря, оставляя пенящиеся буруны за кормой.

— Николай Карлович Краббе, морской министр, в кратчайшие сроки преобразовавший парусный деревянный русский флот в паровой броненосный. Министр, уже закрывший целую главу в истории Российского флота и открывший новую, — таким нестандартным образом начал я тогда наш разговор с министром. — Ваши дела говорят сами за себя. Вы присаживайтесь, Николай Карлович, присаживайтесь, — я указал на кресло в моей каюте. — В ногах правды нет.

— Благодарю за столь лестную характеристику, — усаживаясь на предложенное ему место, ответил морской министр. — Однако должен признаться, что ничего не сумел бы добиться без помощи Великого князя Константина, — прибавил он.

— Не нужно скромничать, Николай Карлович. Мне известно, как помог вам дядя Константин, однако ваши заслуги перед русским флотом неоспоримы. Но сейчас не об этом. Вы, должно быть, знаете, что ранее у меня на приеме уже успели побывать все министры, кроме вас. Вот я и решил исправить это досадное недоразумение во время путешествия и пообщаться с вами поближе. Тем более что во время нашей последней встречи на совете поговорить нам так толком и не довелось, — ну нельзя же назвать толковым тот короткий, последовавший сразу после первого Совета разговор. — А после как-то сложилось, что вы заболели, а я увлекся совершенно другими делами, — я пожал плечами, выражая свое сожаление по этому поводу.

Тогда, почти сразу после Совета, я смог переговорить с морским министром с глазу на глаз и выяснить, что, оказывается, все те познания, что он продемонстрировал на Совете, взялись не просто от широкого кругозора. Его патрон, великий князь Константин Николаевич, уже давно продвигал в правительстве проект, аналогичный зачитанному мной на Совете министров. Вот Краббе и заключил, надо признать вполне логично, что я обратил свое внимание на вышеуказанный дядюшкин проект. Стоит ли удивляться, что морской министр оказался, как говорится, в материале и не только поддержал, но даже дополнил мои соображения по крестьянскому вопросу.

Все это выяснилось в считаные минуты, и, собственно, на этом наш разговор и закончился. У меня была назначена встреча, он тоже бездельем не маялся… А потом я столь долго и тщательно готовился встрече с великим князем Константином, что совсем забыл про Краббе. Впрочем, не сильно-то я и расстроился — других, более срочных дел было более чем достаточно. А флот, как ни крути, к срочным делам пока не относился.

— Прежде всего, я хотел бы спросить вас, каким вы видите будущее русского флота и всего морского министерства в целом, — озадачил я весьма свободным для толкования вопросом морского министра.

— Ваше величество, честно говоря, при нынешнем финансировании русский флот ожидает далеко не самое лучшее будущее, — немного подумав, начал свой ответ Краббе. — Но перед тем как продолжить ответ на заданный мне вопрос, я хотел бы уточнить, какие цели будут ставиться перед флотом. Без этого знания ответить вам что-либо определенное задача не из легких.

— Николай Карлович, я могу вам доверять? — перейдя на шепот, я заговорщически наклонился к министру.

— Можете, ваше величество, — тоже шепотом ответил он мне.

— Через десять, максимум одиннадцать лет, когда российская экономика оправится и бюджет не будет так стеснен в финансах, как теперь, я хотел бы осуществить захват Константинополя, разумеется, вместе с проливами. Вы понимаете, о чем я говорю? В этом моем плане русскому флоту отводится ключевая роль.

— Да-да, — глаза Краббе загорелись. — Но ведь после Парижского мирного договора нам невозможно держать флот в Черном море. Как вы собираетесь обойти этот запрет?

— О, об этом не беспокойтесь. Этот вопрос я беру на себя и уже принимаю шаги к его разрешению, — намекая на свою поездку в Англию и намечающуюся свадьбу, ответил я. — Думаю, в ближайшее время запрет будет снят, а если и нет… Мы найдем способ его нарушить. Хотите, я расскажу вам, что предстоит сделать силами русского флота в будущей войне?

— Я весь внимание, — действительно, министр слушал, затаив дыхание.

— Хорошо. Тогда я прошу вас поклясться, что, кроме моего дяди Константина, об этом никто не узнает. Хотя, впрочем, не говорите ему. Будет лучше, если я сам скажу ему об этом.

— Конечно, ваше величество. Будет в точности исполнено! — ответил мне все еще говоривший шепотом Краббе.

Вы знаете, есть такой эффект, когда кто-то вдруг спросит у вас что-либо шепотом, вы непременно ответите ему так же. Даже если причин, не позволяющих говорить громко, совершенно нет.

— Что ж, давайте я вкратце изложу вам свой план военной кампании, а после выслушаю ваши соображения. Идет? — дождавшись утвердительного кивка, я продолжил в голос. — Так вот, мною разработана так называемая Босфорская операция, — привычно присвоил я себе чужие достижения, — позже дам вам с ней ознакомиться. Операция предусматривает высадку сорокатысячного десанта в непосредственной близости от Константинополя. До высадки десанта наш флот должен будет уничтожить турецкий, подавить береговые батареи, а также отправить миноносцы с целью перекрытия Дарданелл. То есть завалить минами и, возможно, выделить часть флота прикрыть минные заграждения необходимым количеством броненосцев и мониторов. Тралить узкий пролив под огнем нашего флота не самый приятный способ самоубийства.