Девятнадцать сорок восемь (СИ) - Вишневский Сергей Викторович. Страница 15

— Хах, хотел бы найти себе постоянную и высокооплачиваемую работу. Мечтал бы даже. Но неужели вы думаете, что это так просто? Думаете, много где меня ждут с распростертыми объятиями? Без связей, без рекомендаций, без опыта, в конце концов.

— Думаю, вы меня не поняли — произнес мужчина, выслушав меня. — И первую мысль, что я пытался донести, тоже. Если хочешь много зарабатывать, то работать ты должен головой, а не руками. И я сейчас говорю не о тех умельцах, которые используют голову, чтобы забивать гвозди. Хотя и таких хватает. Ты должен думать, размышлять, планировать. Понимаешь меня? Когда я тебе сказал, что ты мне кое-кого напомнил. Я имел ввиду себя. Только вот в то время не было никого, кто бы мог подсказать мне, в каком направлении двигаться. Однако я всё равно добился всего, чего хотел, хоть и потратил на это всю свою жизнь… — Как-то грустно закончил он.

В машине возникла неловкая пауза. Несколько минут мы ехали молча. А потом мужчина неожиданно произнес.

— Остановите здесь. Вот, возьмите. — Протянул он мне тысячу рублей. — Сдачу оставьте себе и подумайте, что вы можете сделать с этими деньгами.

— А-а… — слегка растерялся я. — Мы же ещё не доехали до места назначения.

— Считайте уже доехали. Я всегда именно сюда заказываю такси. Здесь через дворы, мне пройти буквально две минуты и я дома. А если я называю свой адрес, таксисты везут меня через весь город в окружную, и дерут в три раза дороже. И знаете, у меня ведь достаточно денег. И дело не в том, что я не могу позволить себе доехать до подъезда. Просто я не люблю чувствовать себя обманутым, вот и всё.

— Понял. Спасибо вам… А как вас зовут? Можно узнать?

Выкрикнул в последний момент, когда пожилой мужчина уже вышел из машины. Но вместо ответа, я услышал:

— Подумай над моими словами.

Леонид тяжело оперся о перила балкона и вздохнул.

Несмотря на то, что время шло к обеду, проснулся довольно рукастый слесарь и знаток коммунальных перипетий ближе к обеду.

Запои у Леонида случались регулярно. Почти что по графику. Две недели плотной и строгой работы без выходных и четыре дня запоя. Глубокого, отчаянного и откровенно бездумного.

Не смотря на то, что алкоголиков никто не любил, Леонида уважали. Знали, уважали и ждали. Ждали, пока мастер, что крепит унитазы аристократов, придет в себя и звали его на работу.

Сам мужчина уже давно не работал на зарплате. С учетом его клиентов и то, сколько они были готовы платить за качественную и ответственную работу — в официальной зарплате он не нуждался.

— Чтоб я еще раз водку с кагором мешал, — тихо проворчал Леонид, морщась от пульсирующей боли в голове. — Михалыч, скотина… Портвейн получится… портвейн…

Мужчина встал на колени, поставил кружку с горячим крепким чаем на пол и уперся в металлические перила лбом.

— Мать моя женщина… как же хорошо, — прохрипел он, но тут же вздрогнул от тонкого и противного звука из телефона в кармане. — Кого принесла, мать их так…

Взяв телефон он взглянул на звонящего и чуть было не простонал.

«Трошкины»

Лёня обреченно выдохнул. Он прекрасно знал, кто звонит, какую работу хочет предложить и чем все это закончится.

— Да… — прохрипел он в трубку.

— Леонид Анатольевич, здравствуйте. Это вас Василий Петрович беспокоит. Из пригородного поместья Трошкиных.

Слесарь тяжело вздохнул, отхлебнул чай и со вселенской грустью в голосе произнес:

— Здравствуйте Василий Петрович. У вас опять та же проблема?

— Увы, Леонид, увы. Воз и ныне там, — раздался голос в трубке.

— Я ведь предупреждал. Я говорил, что угол для центральной канализационной трубы слишком мал. Все будет повторяться, раз за разом, пока вы не решитесь на капитальную реставрацию основного канализационного потока.

— Морально я к этому готов. Думаю и господин Трошкин тоже. Но есть нюанс. Императорская канцелярия — нет. Ее чиновники ни в какую не дают добро на капитальный ремонт исторического памятника.

— Вот не понимаю я вас, аристократов, — тяжело вздохнул Леонид. — Поместье ваше? Ваше. Строил ваш род? Ваш. А как за ним следить, решает императорская канцелярия. Как так получается?

— Мне очень приятно, Леонид Анатольевич, что вы причисляете меня к аристократам, но я всего лишь дворецкий. Да, с родословной на три колена, но все же. А статус исторического памятника и культурного наследия, дается не за красивые глазки. Все же уникальная архитектура и безумное количество мрамора и скульптур.

— И одна канализационная труба в подвале, что с периодом в полгода забивается к чертям собачьим. Красота с морем дерьма в подвале.

— У всего есть свои недостатки, Леонид Анатольевич. Вы профессионал, которого знает весь город, но если бы не четырехдневный запой по расписанию, уверен вас бы уже позвали в императорскую техническую службу.

Слесарь тяжело вздохнул. Отхлебнув из кружки крепкого чая, он прислонился лбом к перилам и тихо повторил:

— У всего свои недостатки… Много там уже набралось?

— По щиколотку. Мы старались минимизировать количество, пользуясь исключительно запасными вариантами.

— По кустам гадили что ли? — хмыкнул дядя Лёня.

— К счастью — нет. Биотуалеты. Специально установили в технической пристройке.

— То есть, все что там сейчас плавает — от хозяев?

— Совершенно верно.

Тут ушлый слесарь хохотнул.

— Ну, раз дерьмо аристократическое, то это и не дерьмо вовсе. Поди розами пахнет?

В трубке повисло молчание на несколько секунд, после чего раздался сдавленный кашель, и он услышал:

— Леонид Анатольевич, это можно расценивать как согласие немедленно заняться нашим вопросом?

Мужчина, с кряхтением поднялся, оперся на перила и с грустью взглянул в кружку с чаем. Сморщившись, словно засунул в рот лимон целиком, он с надеждой произнес:

— Не поймите меня неправильно, Василий Петрович, но меньше чем за пять тысяч я туда не полезу.

— В прошлый раз было три, — недовольно проворчал управляющий поместьем.

— Василий Петрович, я вчера запивал водку красным сладким вином, поверив старому другу, что в животе получится портвейн. А сейчас, у меня трясутся ноги, болит голова и вы просите меня прочистить канализационную трубу, бродя по щиколотку в дерьме аристократов. Условия… мягко говоря… не очень… располагают к работе.

— И вы поверили, на счет портвейна? — раздался удивленный голос.

— Нет. Просто понимал, что это последний день и решил не оставлять ни капли, дабы не искушать себя.

Собеседник тяжело вздохнул, пару секунд помолчал и согласился.

— Хорошо. Пять тысяч, но вы займетесь этим немедленно. До скорой встречи, Леонид Анатольевич.

Звонок завершился, а слесарь с грустью посмотрел на экран погасшего телефона.

— Твою мать, надо было десять просить… Может другого нашли бы что-ли, — проворчал он, совершенно не горя желанием лезть в подвал поместья, где придется чистить трубу, бродя среди аристократических фекалий.

Отхлебнув чаю, он обреченно оглядел двор.

Погода шептала.

Солнце с ясного неба теплыми лучиками пригревало листву, что под слабым ветром шелестела так, что казалось это природный смех и шушуканья. На лавочках, под солнышком сидела троица бабулек, прогревая костяшки и судача о чем-то своем. На старой площадке, среди турников и рукоходов, бегала троица мальчишек, играя в свои игры.

Все это навевало меланхолию. Оглядев умиротворенную картину, он тяжело вздохнул и произнес:

— А мне дерьмо разгребать…

Тут его взгляд остановился на соседском мальчишке, что хватался за любую работу. Он шел, сунув руки в карманы, слегка сгорбившись, в сторону подъезда.

— А чего, собственно, и нет? — спросил сам себя дядя Леня, хлебнул чаю и заторопился в дом.

Быстро надев на семейники штаны и накинув рубаху, он вышел в подъезд, обнаружив парня на лестнице, поднимающегося на этаж.

— Фирс, здорова! — произнес он и протянул руку для рукопожатия.