Белый шаман (СИ) - Лифановский Дмитрий. Страница 55

— Нет. Я по поводу лекарства.

— Лекарств тоже нет, — отрезает он раздраженно, — Идите в аптеку. Через квартал, аптека господина Герта.

— Вы не поняли. Я предлагаю лекарство. От тифа и холеры.

Женщина и второй доктор с мощной окладистой бородой отвели взгляды, а главврач вскрикнул:

— Не мелите чушь, молодой человек! — он бросил взгляд на пациентов и понизил голос, — Да будет Вам известно, от этих болезней лекарство еще не создано! И я не потерплю всяческих шарлатанов у себя в больнице!

Я пытался его разубедить, показал бумагу от епископа Томского, чем, по-моему, сделал только хуже. Ну почему я не догадался взять такую же у Лемана с Буржинским⁈ Хотя, я не планировал начинать испытания в больницах, речь шла о богадельнях. Да и не факт, что господа ученые пошли бы мне навстречу, без предварительных исследований. Там, в Томске, я не представлял себе масштаб бедствия. А что делать теперь? Прогрессор хренов! Даже такую простую вещь, решить не могу. Куда уж тут об изменении истории задумываться! Как был ты, Дима, строителем, так им и остался! И даже шиза в виде имперского графа в голове, ума тебе не добавила. Хотя Сиятельство тоже еще тот умник был, раз позволил себя отравить и безропотно отправился умирать непонятно куда. В результате подарил свои мозги второму старому интригану. Лучше бы прибил придурка-императора своего, все пользы больше было. Виски заломило болью, а в груди вспыхнула злость на самого себя.

Я растерянно вышел на крыльцо. И что теперь делать? Идти в богадельни? Оно, конечно, схожу обязательно. Но ведь тут тоже люди, и они умирают. Хотя бы Аню надо спасти! А кто теперь, после этого разговора меня к ней подпустит?

— Не обижайтесь на Владислава Брониславовича, — раздался позади грудной завораживающий голос. Оборачиваюсь. Та самая женщина-врач. Правильный овал лица, брови птицей, огромные густые ресницы и глубокие, умные глаза, темно-серые, цвета предгрозового неба. При ярком дневном свете она еще красивей. А белая медицинская косынка добавляет ей шарма. Она зябко повела плечами, под небрежно накинутой на них шубкой, — Больных очень много, — пояснила она, — Больница переполнена. Сегодня умерло пять человек. Загорский, очень переживает, — она горько опустила уголки губ, — Впрочем, как и все мы.

Женщина высвободила руки из-под шубки и поднесла к губам папироску и тут же прикурила ее от спичек, с наслаждением затянувшись и выпустив дым.

— Загорский — это главврач?

Она молча кивнула.

— Я не обижаюсь, — пожимаю плечами. Если уж обижаться, то только на собственную глупость, — Надо было у Лемана с Буржинским рекомендации брать, а не у попов. Не подумал. А должен был.

— Вы знакомы с Пашей? С Павлом Васильевичем? — она с интересом посмотрела на меня.

— Если Вы о Буржинском, то да, знаком. Только с Павлом Войцеховичем.

— Ай, ­— она легкомысленно махнула рукой, — Поляки, такие поляки, — ее лицо осветила легкая улыбка.

— Вы его знаете?

— По окончании курсов я практиковалась в клинике у доктора Манассеина. Павел Васильевич служил там, — ее взгляд слегка затуманился. Похоже, у нашей красавицы и бородатого поляка был роман. Ну не могу осуждать господина Буржинского- женщина, стоящая передо мной была действительно безумно, просто ослепительно красива. — Золотилова, Вера Константиновна, — представилась она.

— Уколов, Дмитрий Никитич.

— Вы из казаков? — она кинула взгляд на мою бекешу и штаны с лампасами.

— Да.

— Не похожи, — она покачала головой и улыбнулась.

— Почему? — удивился я.

— Казаки грубее, — пояснила Золотилова, — Тут недавно прибегал один, ругался, порубать всех грозился. Глаза так и горят дикой яростью, — в ее голосе послышалось то ли восхищение, то ли осуждение.

— С девочкой лет пятнадцати?

— Откуда Вы знаете? ­­— она удивленно уставилась на меня своими колдовскими озерами, от чего я слегка поплыл.

— Брат то мой был. Иван.

— А девушка? Невеста? — ох, уж это извечное женское любопытство.

— Не знаю еще, — улыбнулся я, — Он ее сегодня впервые увидел.

— А бился, как за сестру или невесту.

— Бился?

— Вы же видите, что творится, ­— она повела головой в сторону двери в больницу, — Нам ее просто некуда было положить.

— А помощь принять отказались, — раздраженно бросил я.

— А как на нашем месте поступили бы Вы⁈ — она ожгла меня злым взглядом, — Приходит неизвестный казак, и утверждает, что у него есть лекарство от болезней, которые не лечат даже в Европе.

­— Не знаю, наверное, так же, — я неопределенно пожал плечами и раздраженно добавил, — Далась Вам эта Европа!

— К сожалению, Европа во всем опережает наше Богом забытое Отечество. Культуре, науке, любви к ближнему своему, — она яростно сверкнула глазами. У-у-у, какая знакомая песня! Да Вы, любезная Вера Константиновна, у нас прогрессивных либеральных взглядов.

— На счет культуры, очень спорно, — я с усмешкой посмотрел на нее, — Чайковский, Глинка, Бородин, Жуковский, Пушкин, Толстой, Кипренский, Суриков, Репин, — Золотилова смотрела на меня, закусив губу, на ее прекрасном лице злое упрямство, сменялось недоумением. Не ждала от неграмотного казака? А я продолжал называть фамилии, словно забивал гвозди, — Ломоносов, Лобачевский, Менделеев, Пирогов. Хватит или продолжить?

— Это ничего не значит, ­— упрямо набычилась она, — Вы же не станете отрицать, что именно Европа несет прогресс и просвещение. Французская революция подарила человечеству «Декларацию прав человека и гражданина»! А что дала миру Россия⁈ У нас только-только крепостное право отменили, зато циркуляр приняли о кухаркиных детях! А сейчас так и вовсе довели до вот этого ужаса, — ее взгляд полыхал огнем, лицо раскраснелось, тонкие, аккуратненькие ноздри на симпатичном, слегка курносом носике, яростно подрагивали. До чего же она хороша в своей ярости! — А знаете, что самое страшное⁈ Их, — она кивнула на окна больницы, видимо подразумевая лежащих там людей, — Это ничуть не волнует. «На все воля Божья» «Царю-батюшке видней»! Есть распоряжение, часть урожая ссыпать в волостные магазины. Специально, про запас, на случай голода. Никто! Никто из крестьян этого не делал! Темный, безграмотный, жадный, ни к чему не стремящийся, забитый народ!

— Вы очень красивы, Вера Константиновна, — не удержался я.

— Что? — она залилась краской и сердито топнула ногой, — Какое это имеет отношение к нашему разговору⁈ Просто Вам нечего мне возразить! — ее изящный пальчик уставился мне в переносицу. Ну, настоящая фурия!

— Почему нечего? — я криво усмехнулся и посмотрел ей прямо в глаза, — Французская революция помимо «Декларации о правах человека» подарила миру Робеспьера и Наполеона. Вам рассказать, что делала армия «просвещенных» европейцев под командованием «великого» императора на нашей земле?

— Это было давно! — Золотилова вскинула голову.

— Хорошо, — продолжил я, благо насмотрелся когда-то ютубов, — Не далее как сорок лет назад, англичане с французами с упоением грабили Керчь и Севастополь.

— Грабили дикие турки!

— Ой, ли, — я издевательски улыбнулся, — А так любимые Вами европейцы стояли рядом и смотрели?

— Мы проиграли! Они имели право!

— Почему тогда русская армия в 1814 ом не вывезла сокровища Лувра? Хотя, после того что учинили здесь французы мы имели полное моральное право не оставить от Парижа камня на камне. Или это другое?

Она осеклась и закусила губу, окинув меня злобным взглядом. А я продолжил:

— Да, Европа не знает голода с середины XIX, после катастрофы в Ирландии. А рассказать Вам почему? Про Великий голод в Индии слышали?

— Там была засуха!

— Да, как и у нас. Но при этом британский вице-король, не помню, как его там, да и не важно, так и не прекратил вывозить хлеб из вымирающей от голода колонии. Европу кормят порабощенные ими народы. Британцы и французы практически полностью уничтожили коренное население Америки. Бельгийцы рубят руки чернокожим детям в Конго. Немцы и австрийцы. Эти пока особо не отметились, но еще успеют, Вы уж мне поверьте! А про людские зоопарки не слышали? Очень модно сейчас у просвещенных, ходить смотреть на людей в клетках, отличающихся от них только цветом кожи. Вы можете себе представить Александра Сергеевича Пушкина зверушкой в клетке? Или его прадеда Абрама Петровича Ганнибала? Где тут свобода равенство и братство? Или оно только для кого надо свобода и равенство, а остальным уготована участь сдохнуть во благо белого человека⁈ Это, что касается Европы. Но что нам до нее. Мы живем в России. И тут я с Вами, прекраснейшая Вера Константиновна, соглашусь. Плохо у нас. Ужасно! Катастрофически плохо! Ну, так мы и есть та самая колония.