Первопричина: Лагерь смерти (СИ) - Соболь Артём. Страница 50

— Чтобы быстрее попасть сюда, — отворачивается профессор. — Извините.

— Пришибу, кретина! Вот только встать смогу, как ты у меня сразу ляжешь. Хрен ты старый. Да я чуть не поседела. Уведите его отсюда, пока я ему шею не сломала.

— Извините, — вставая и топая к выходу мямлит Ломакин. — Я же не для себя, для общего дела.

— Ты Влада под пули отправил. И за кого? За это чучело?

— Он доктор наук…

— Да хоть академик! Вон отсюда! Уйди с глаз моих! Владик…

Всхлипывая, Серафина с трудом заползает на Влада и обнимает его.

От греха подальше вывожу профессора и в коридоре отчитываю за неосмотрительность. Ломакин же, как школьник опустив голову, стоит и извиняясь соглашается. Просит разрешение высказаться и как только я киваю, вываливает на меня ворох информации о Лазареве. Кто он, что совершил и как поможет в будущем.

— Профессор, не волнуйтесь. Сера скоро отойдёт. А Влад, за такого товарища, вам спасибо скажет. Вы только скажите, с ним точно всё хорошо.

— Да, Катенька. Понимаете, я слышал как в него попадали пули и успел осмотреть. Они пробили только кожу. Мышцы уже не получилось. Скоро свинец растворится и Владислав придёт в норму. Нет, это не яд, для него свинец как сильнейшее успокоительное. Обещаю вам, всё будет хорошо. А теперь извините, я должен быть с ранеными.

Нда, вот ведь история. Хотя… Если вспомнить то, что показывала нам Серафина, то Влад в своём репертуаре. Будучи Императором, на войне, он был мастером ходить в самоубийственные атаки или рисковать собой пытаясь сохранить войска. Про жён вообще молчу, тех кто был с ним в бою, он берёг как зеницу ока и защищал не жалея себя.

— А ведь мне повезло, — понимая кого именно отхватила себе улыбаюсь. — Очень повезло. Можно сказать неимоверно. Джек-пот! Что такое джек-пот?

Пока не знаю. Не все значения возникающих в голове слов понимаю. Но почему-то кажется, что это большой такой выигрыш. Правда нервы… Да и обстановка. Но он Император, он может. Он перевернёт этот мир. А мы, будем идти рядом с ним. Вместе.

Улыбаясь возвращаюсь в лабораторию. Вытаскиваю Спичкиных в коридор, киваю помогающей профессору Маришке, целую Влада в нос и выхожу.

Не хочу мешать. Кричать и плакать не буду. Придёт в себя, выскажу за неосмотрительность. Пока же истерики только помешают.

Глава 22

Следующее утро. Импровизированная лаборатория. Влад.

Пробуждение выходит крайне тяжёлым. Отходняк походит на тяжелейшее похмелье. Во рту холодящий, отдающий мятой вкус свинца. Глаза разлепить не получается, тело как ватное. Шевелиться крайне сложно, потому что даже от движения пальцами, моя постель по ощущениям взлетает под потолок и вращаясь падает вниз. Тошноту вызывает даже дыхание.

В ушах шумит, голова гудит. Добейте меня кто-нибудь. Ещё голоса. Видимо в лаборатории многолюдно, потому как шумят, спорят, вроде как звенят стеклом и кто-то, как падла, мешая в чашке чай звенит ложечкой. Звенит так, что хочется встать и как минимум обматерить.

Поверх всего этого почему-то противный писклявый голос Маришки. Грубоватые возражения Белки и как всегда спокойный и убаюкивающий голос Серафины.

Для начала пробую успокоиться. Глубже вдыхаю, выдыхаю, прислушиваюсь.

— Нет, товарищ профессор. Нет, нет и ещё раз нет. Вы, к сожалению, ошибаетесь.

О, Лазарев. Раз говорит, значит живой. Нда, какие умозаключения. Это даже не уровень капитана очевидность, а адмирал ясен хуй. Ладно…

— Но… Позвольте, Сергей Андреич, я не мог так ошибиться. Нет, это невозможно. Моя память, Осип, найденные нами газеты. Нет…

— Да как нет, когда да, — режет уши писк Маришки. — Ну ошиблись, с кем не бывает.

— Но не так же сильно! Вы же не думаете что я сошёл с ума и потерял счёт времени?

— Может вы переволновались? — спрашивает Белка.

— Нет, ну не мог я…

— Послушайте, профессор, — ласково говорит Серафина. — Давайте разбираться. Начнём издалека и расставим всё по полочкам. Итак, сейчас февраль сорок пятого. Война идёт четыре года. Вы здесь десять лет. Но вы не могли попасть сюда десять лет назад. Потому что война началась в сорок первом, а не в тридцать пятом. Тем более, Сергей Андреич, более чем уверен что вас похитили в сорок четвёртом. Вас никто не обвиняет, просто стресс…

— Нда, — выдыхает Ломакин. — Вот это я опростоволосился. Бывает же так… Кхем.

Вот это новости. То есть дед настолько поехавший, что даты перепутал? На два года.

— А что это меняет? — стараясь не проблеваться спрашиваю.

— Да, собственно, ничего, — судя по звуку подходит ко мне Лазарев. — Всё что вам говорил товарищ профессор, происходит на самом деле. Только вот даты. Позвольте представиться, Лазарев Сергей Андреевич. В прошлом доктор наук, химия-биология, сейчас военно пленный. Попал а руки предателей, был похищен и отправлен в тыл врага, работать.

— А здесь вы как оказались?

— Занятная история получилась. Работать на врага я не хотел. Несмотря на предоставленное мне оборудование, ресурсы и целый штат помощников, многие из которых являлись перебежчиками, изучать «Первопричину» я не стал. Точнее стал, но для своих целей. Я собрал бомбу, потом устроил побег и уничтожил исследовательский комплекс. Далее меня поймали, долго истязали и дабы не потерять ещё один исследовательский комплекс, отправили сюда. Герр Мюллер, настоятельно рекомендовал мне не выделываться. Потому что здесь, в Идельштайне, обитает некая фрау Бригг. И она, с его слов, должна была сделать из меня нечто похожее на человека. Однако, как я понимаю, хоть я и попал в Идельштайн, встретиться с ней мне не суждено.

— Надеюсь что так. Как себя чувствуете?

— Спасибо, тронут вашей заботой, уже лучше.

С трудом разлепляю один глаз и первым кого вижу, является мужичок лет сорока. Лысый, тощий, в сером комбезе явно не по размеру и очках с проволокой вместо дужек. Взгляд умный, злой, сволочь одним словом. На меня смотрит как на чудо природы и судя по взгляду желает препарировать.

— Биолюминесценция, — упав на колени бормочет Лазарев. — Поразительно. Радужка вашего глаза, светится серебристо-голубым. Извините за настойчивость, но что вам это даёт?

— Я вижу металл. Вижу и могу манипулировать им. Взаимодействовать, менять форму.

— А, извините, кушать его вы тоже можете? Профессор меня не разыгрывает?

— Нет.

— Это надо изучить. С этим надо разобраться. Я назову этот феномен… Владислав, как ваша фамилия?

— Константинов.

— Я назову сей феномен… Феномен Ломакина-Константинова. Точно, в честь первооткрывателей. Профессор, мне нужны образцы тканей и крови Владислава. Оборудования и реактивов мне хватит. Давайте, начинаем.