Кубок Канады 1989 (СИ) - Риддер Аристарх. Страница 47

Накручивать игроков Боумэн любил и умел, так что на третий период мы вышли совсем с другим настроем.

Правда, все равно, вернуться в игру у нас толком не получилось. В начале периода я одну шайбу отыграл, но на этом и все. При счете 3:5, за две минуты до конца, мы сняли вратаря, и в итоге «Профессор» сделал свой первый хет-трик в карьере. Ларионов очень точно попал из центрального круга.

В результате, 3:6, и мы уезжаем из Ванкувера ни с чем.

Матч с Лос-Анджелесом, в среду двадцать четвертого, был совсем не такой. Наша третья игра с Королями получилась обоюдоострой, до самой последней секунды.

В ней мы тоже уступали две шайбы до конца матча, но, в отличии от игры в Ванкувере, мы смогли сравнять счет.

Первый период получился абсолютно равным. На голы Гретцки и Робитайла мы ответили дублем Арчибальда. Одну шайбу Дэйв забросил после сольного прохода, а вторую положил в большинстве. Я его вывел на пустой угол, и нужно было только не промахнуться. С концентрацией у Дэйва всегда все в порядке, так что он попал.

В начале второго периода уже мы забили дважды. Оба раза в большинстве отличился Майк — шайбы у Модано получились как под копирку. Я отдаю под бросок, и Майк, из правого круга вбрасывания, бросает. Простая, но эффективная двухходовочка.

Мы могли вести и в три шайбы, в середине периода судья Маруэлли назначил буллит в ворота Кингз, но, к сожалению, вернувшегося в строй Бротена подвела техника, и он не смог переиграть вратаря Королей Фицпатрика. Нил уложил его на лед, но, перебрасывая шайбу, просто не попал в ворота. Она прошла выше.

Возможно, если бы мы повели с разницей в три шайбы, все бы закончилось благополучно. А так, через минуту, Николс сократил отставание в счете, а за пять секунд до конца периода Дюшен сравнял.

4:4 после сорока минут игры, и хозяева ушли на перерыв на мажорной ноте.

Третья двадцатиминутка началась так, как будто перерыва просто не было.

Лос-Анджелес атаковал, притом все три задействованные в этот момент звена играли очень агрессивно. Мы старались отвечать, но игроки в черном были удачливее.

Гретцки, а потом, дважды, защитник Дэграй довели превосходство своей команды до трех шайб.

Взбешенный Боумэн взял тайм-аут, после которого Такко, который играл не очень уверенно, на лед больше не вернулся, уступив место в воротах другому финну, Миллису.

Что касательно полевых, то тут Скотти ничего менять не стал — игровые сочетания и так были оптимальными, и нам просто не везло.

В следующей же после тайм-аута атаке невезение кончилось, и я забросил одну из самых своих красивых, на тот момент, шайб.

Таких сольных проходов у меня уже было предостаточно, но этот все-таки отличался от остальных.

Главным образом тем, как я, уже в чужой зоне, оставил не у дел двух защитников Лос-Анджелеса.

Я повторил шайбу Харламова, которую тот забросил в ворота сборной ВХА в первом матче суперсерии 1974 года.

Точно так же, как и номер 17 советской сборной, я запутал защитников, так что они просто разъехались передо мной.

И так как это произошло на синей линии Лос-Анджелеса, то у меня оставалось еще очень много пространства для того, чтобы забросить Фицпатрику спинорамой.

Я не собирался ее проводить, это не тот прием, которым можно злоупотреблять, просто так получилось. В результате же, получилась шайба, которая потом несколько дней не сходила с экранов телевизоров. Показывали ее очень часто.

К последним двум минутам игры мы подошли проигрывая две шайбы и Боумэн снял Миллиса с игры.

Компанию моей тройке и Гиллису с Мантой составил Арчибальд — на льду Скотти собрал лучших и мы, после выигрыша вбрасывания в центральной зоне, приступили к осаде чужих ворот.

Она принесла свои плоды через пятнадцать секунд. Беллоуз бросил, а я добавил. Фицпатрик правда отбил, и игрок хозяев попытался выбросить шайбу из зоны. Ему это не удалось, и Манта поймал летящую над ним шайбу. Положил ее на лед и щелкнул, что есть силы.

Я подставил клюшку и в итоге — гол. От преимущества в три шайбы осталась всего одна.

Ее мы отыграли за несколько секунд до конца третьего периода. Устроили самый настоящий навал — на пятачке Лос-Анджелеса было аж шесть игроков, по три от каждой команды, и в этой суматохе шайба таки проползла в ворота, под щитками Фицпатрика.

Не знаю, как там судьи ориентировались в этой суете, но в итоге шайбу записали на меня. Вроде бы я был последним из игроков в зеленом, кто ее коснулся. Ну так значит так.

Третий период, вернее, вторую его половину, мы провели просто замечательно. И тем обидней было в итоге уступить. Через сорок секунд, после того как игра возобновилась, центр четвертого звена Лос-Анджелеса, Бобби Карпентер, забросил восьмую шайбу своей команды и принес ей победу.

Правда, в отличии от игры с Ванкувером, после матча с Лос-Анджелесом Боумэн не стал костерить своих игроков, а, напротив, похвалил за самоотдачу.

Похвала главного тренера — это, конечно, хорошо, но настроение мы себе подпортили. Правда, с точки зрения турнирной таблицы, мало что изменилось. Мы по прежнему и с огромным отрывом были первыми в своем дивизионе и, учитывая прошлогодний результат предпоследней команды нашего квинтета, уже могли говорить о попадание в плей-офф.

В сезоне 1987–1988 Торонто, которое в нашем дивизионе стало четвертым, за весь сезон выиграло двадцать одну. У нас сейчас уже, после того как сыграны всего 34 встречи, 30 побед. Разница на лицо.

Домой в Миннесоту мы отправились сразу же после игры. Благодаря календарю, следующая игра аж двадцать шестого — Миннесота получила длинные выходные и все, включая Скотти, планировали провести их со своими семьями.

Все кроме меня. Лететь в Нижний Тагил — просто бессмысленно. Дорога домой и обратно займет практически все время. Плюс, еще до вылета команды в Ванкувер, Феррел лично сообщил мне, что руководство команды, как менеджеры так и тренерский штаб, против того чтобы я летел в СССР во время этой короткой паузы. Большие боссы не боялись того, что я не вернусь — их беспокоила моя возможная усталость и потеря формы.

Само собой, я тогда успокоил генерального менеджера, сказав, что никуда не собираюсь лететь.

Эти выходные я планировал провести с Беккой и ее семьей. Сходить со своей девушкой на концерт, посмотреть в кинотеатре пару фильмов и побыть гостем на ее семейном ужине. Ничего необычного, за исключением того, что это концерт советской группы.

Утро двадцать второго числа началось у меня с автомобильных гудков за окнами спальни. Миннеполис и окрестности, к радости местной детворы, завалило снегом. Судя по всему, будет настоящий white Christmas. А так как зимние шины, даже на севере США, не пользовались популярностью, то на дорогах творился сущий кошмар.

Американские дорожные службы меня всегда удивляли в будущем, и когда я приехал сюда в 1988 году, то увидел, что и в этом времени бардака не меньше, чем в двадцать первом веке.

Если у северных соседей, канадцев, дорожники работали, как часы, в той же канадской провинции Альберта улицы зимой были в идеальном порядке. То в Миннесоте, как и в других американских городах, любой мало-мальски серьезный снегопад вызывал большие проблемы у дорожников, и обилие аварий и пробок на дорогах.

Сегодняшнее утро исключением не стало — типичный «день жестянщика», как подобное называли дома.

Стоило мне подумать о доме, как раздался телефонный звонок. Пришлось вставать и поднимать трубку.

— Могу я поговорить с Александром Семеновым, — с сильным акцентом, по-английски, поинтересовался звонивший. Акцент был слишком характерный, чтобы я мог его с чем-то спутать.

— Да, это я, — по-русски ответил я, — что вы хотели?

— Александр, рад вас слышать, — тоже на моем родном языке продолжил звонивший, — меня зовут Виктор Яковлевич Векштейн. Я, как говорят здесь в США, продюсер группы «Ария», которая даст несколько концертов в Миннеаполисе.