Решала (СИ) - Иванов Дмитрий. Страница 21

Пока эти два ребёнка спорили, я решил позвонить всё-таки дежурному помощнику Власова. Тот про меня был в курсе и пообещал, что насчет конфликта предупредит наряд. Но первой приехала скорая. Наш незваный гость уже пришёл в себя, и его стало даже клонить в сон. Поэтому приехавшая мощная тётка-врачиха с тощеньким помощником, который тем не менее тащил тяжёлый чемодан, сначала и не поняла кто тут больной.

— Так, надо его в квартиру завести, — строго сказала она, когда мы разбудили Фарида и пояснили тётке, что случилось.

— В свою ведите, — зло огрызнулась Светка.

Они уже успели в Фаридом полаяться насчёт каких-то дел прошлого.

— Грубить не надо, милочка! — наехала в ответ врачиха. — Здесь свет плохой.

— Так берите его и везите, где свет хороший, — Светлана и не подумала уступать проход в своё жилище. — И так уже квартиру выстудили. Толя, заходи, тебе завтра домой улетать.

Зайти я не успел, из распахнувшихся дверей лифта вывалились два милиционера с габаритами врачихи, то есть, целиком занимающие лифт вдвоём.

— Штыба кто? — спросил один из ментов, сразу дав понять мне, что проблем со стороны власти не предвидится.

Так и вышло, Фарида увезли на скорой, а так как мы отказались писать заявление, то и нас долго не мурыжили. Прошедшие приключения придали мне силы, а Светка заглаживала вину за наличие такого ухажёра, так что поспать удалось мало.

— А ты Карповне понравился, она пирожки принесла нам. Между прочим, это мама члена ЦК, — разбудила меня изумительным запахом свежей выпечки Светлана.

Еду в гостиницу, разумеется, на такси — не заставлять же Светлану вставать в выходной.Леонидыч меня потерял, но потерял только сегодня утром, так как сам вчера ужрался. Уж не знаю на радостях или с горя? Что-то он закладывает много за воротник в последнее время.

— Едем сначала в Федерацию, там мне выдают корочки члена олимпийской сборной СССР по боксу, а в четыре часа мы уже в аэропорту Домодедово. До самолёта ещё часов пять, подождём тут. Чтобы скоротать время, отправляемся в ресторан. Мой тренер опять заказал себе грамм триста водочки.

— Игорь Леонидович, что-то случилось? — решаюсь залезть в душу мужику.

— Да всё нормально, — отмахивается тот.

Так, похоже к его душе придётся идти длинным обходным путём.

— Коньяка бутылочку, самого дорогого, — прошу я у официанта.

И, о чудо, тот не стал докапываться насчёт моего возраста, а сразу принял заказ. Бутылка только оказалась ноль семь, и коньяк импортный «Наполеон». Откуда он тут? Не ноль семь, а ноль семьдесят два даже.

— Ты же не пьёшь? — удивился тренер.

— Повод у нас есть, в Сеул поеду, — включаю дурачка и поднимаю стопку.

Собеседнику я тоже налил, так как он своё уже выпил.

Тренер без слов чокается с подопечным и, закусив колбаской, опровергает меня:

— Шишова отправят. Ты думал, дали удостоверение, и всё?

— Будет ещё спарринг, я знаю, но я выиграю…

— Да ещё что-нибудь придумают, если выиграешь. Ты уже выиграл, и что? Сказали, случайно. Шишов — проверенный боец, а мы с тобой — провинция. Да и в принципе он быстрее, техничнее. Да, удар у тебя сильнее, и ринг хорошо видишь, но опыта мало.

— Игорь Леонидович, вы из-за этого загоняетесь? Ну, не поеду в Сеул, поеду на следующую… Моё время пришло! Я своё место в сборной СССР никому не отдам.

— Да и я отношения испортил этой дракой, думаю от Федерации нашей краевой мне больше ничего не обломится. Ты неприкасаемый, а со мной что угодно сделать можно. Не будут наши старики в крае с Москвой ссориться.

— Подумаешь, разок врезали хаму, и за дело притом. А насчет краевой Федерации бокса… с первым секретарём крайкома КПСС они будут ссориться?

— Ну, только на это надежда, — Леонидыч наливает себе ещё коньяка, забыв про меня.

Чувствую, что сказал мне мой старший по паспорту товарищ не всё, наливаю себе тоже и продолжаю допрос:

— Дома-то как?

— Жопа! Веришь? Полная! — ахает пятьдесят грамм французского пойла тренер.

Закусывать он не стал, пьётся «Наполеон» мягко, чуть ли не как вода.

— С женой ссоры? С тещёй? — пытаю я, лишь пригубив свою порцию, ибо в голове шумит.

А то! У Леонидыча вес кило на двадцать-двадцать пять больше моего.

— С женой, ага. Да не с ней, с соседями! Сверху соседи-кооператоры постелили паркет, и сейчас слышимость такая… стул подвинули — слышно, монету уронили, так различаю пятак там или две копейки катаются по полу! А у нас ребёнок. Живём как одной семьёй!

— Скорее всего, пол неправильно уложили, паркет прямо на бетон, — авторитетно говорю я.

Интересно, что тут сделать можно? Как такую проблему решать?

— До драки дело доходило, жена заставила идти разбираться, а там наглая такая морда… Милицию на меня вызывали пару раз, мол угрожаю.

Леонидович опять выпил. Хрен его знает, как в таких ситуациях действовать. Вроде как в моё время приборчики собирали, которые в потолок орали музыку или звуки неприятные, верхних так воспитывали. Звукоизоляцию делать? Я вообще не понимаю, делают её сейчас или нет? Натяжных потолков я, например, не видел ни разу. Поговорить с соседями? Ну, это могу. Пусть на меня милицию вызовут, замучаются огребать потом.

— Помогу! — уже немного пьяно обещаю я.

Объявили наш рейс. Рассчитываемся. Коньяк — больше сорока рублей, и остальное — пятнадцать. Плюс на чай. Остатки коньяка переливаю себе во фляжку. Сейчас не шмонают при посадке. Тренер вытащил пачку трёшек, чтобы вкупиться, я взял три бумажки только для того, чтобы не обижать человека. На посадке, в толпе народа, мы старались не дышать ни на кого, однако сюрприз ожидал меня уже в посадочном зале. Там сидел Фарид с перевязанной головой и парочка дядек лет сорока пяти. Один из них, судя по модному портфелю из зелёной кожи, возможно крокодиловой, и похожими с Фаридом чертами лица, уверен, его батя.

— Вот он, Штыба! — как-то грустно сказал пацан, и мне стало ясно, что не он затеял эту канитель. Откуда только узнал мою фамилию? Хотя менты же меня сразу по фамилии и назвали.

— У-у-у! Да он пьяный! Снимать надо с рейса, — как-то оживился второй дядька славянской наружности.

— Погоди, Ильхам, — поморщился предполагаемый батя Фарида. — Парень, иди сюда на пару слов.

— Мне родители не разрешают с незнакомыми людьми разговаривать, — шучу я и ввинчиваюсь на свободное место между модно одетой девушкой и бабкой ещё бодрого вида, хотя, судя по шляпке, она и при царизме могла жить.

— Это в твоих интересах! — повысил голос лжерусский Ильхам.

— Отстаньте от парня! Вы оглохли оба? Что вам по-татарский сказать? Я умею! Ишаке бар! — за меня вступился Леонидыч, напившийся гораздо сильнее, чем я.

— Позови милицию, — поморщился отец несчастного влюблённого.

Подошли два местных милиционера. Какое-то время меряемся ксивами. Я достал свои корочки, отец Фарида свои. По лицу лейтенанта, который в паре представителей власти старший, видно, что тот в растерянности — кто тут должен быть виноват, он не знает. Там ксива, я так понял, второго секретаря, а у меня документы начальника комиссии и корочки члена сборной СССР по боксу. Это не считая партбилетов. Менту, вполне возможно, хочется сказать, что так бывает и никто в конфликте не виноват, или уж на крайний случай сказать, что виноват он — тупой летёха, который не пресек преступные действия… Чьи опять же? Я обвиняю в хулиганстве, меня обвинили в побоях ребёнка и пьяном дебоше. Так бы продолжалось долго, если бы не подошёл бочкообразный майор, вызванный по рации этими двумя, возможно, и преступниками в форме. Ну, а кто виноват должен быть? Откуда летёхе знать, кто круче — начальник постоянной комиссии или второй секретарь? И Казань и Красноярск большие города, региональные центры.

— Вы, идиоты, зачем Штыбу задержали⁈ — зашипел майор на подчинённых.

Блин! Это же мой знакомый! Помню, меня тут задерживали уже, когда жулик у меня паспорт спёр, только тогда этот майор капитаном ещё был! Гена его имя, а фамилию забыл. Чёрт. Со мной тогда был личный водитель Власова — майор Павел Дмитриевич. Ох и чихвостил он капитана этого! А щас, гляди, — майором стал!