Испытание чувствами - Кащеев Глеб Леонидович. Страница 36

– Смотри! Где‑то подо всем этим ты! Найди себя!

– Я не могу! – простонала Катя.

– Можешь! Ты сильнее всех, кого я знаю. Можешь! – рявкнул он.

Катя снова посмотрела в воду, где продолжала мелькать череда обезображенных страхом лиц. Девушка будто попала в лабиринт, стены которого выстроили из покойников. Они тянули к ней свои жуткие костлявые руки и пытались схватить, а она металась по узким коридорам в поисках выхода и не находила его. На пути попадались только тупики, в которых ее поджидали кошмары.

Неожиданно где‑то на краю зрения мелькнуло ее лицо, словно на стене лабиринта забыли осколок зеркала. Она попыталась пробиться к нему поближе, но костлявые руки и полные ужаса глаза ее не пускали. Катя отбивалась изо всех сил и тянулась к единственному всполоху цвета, который успела заметить.

– Вспомни: где тебе было хорошо? Когда ты была счастлива? Найди любой светлый момент в памяти, – подсказал Денис.

Когда ей было хорошо? В белом доме, лишенном цвета, индивидуальности и любого проявления сильных эмоций? Нет. Там не было хорошо. Там было никак. Она словно не жила, а спала все эти годы, и только Денис ее разбудил.

В ответ на эту мысль в лабиринте появился образ моста, с которого в воду прыгнули парень и девушка. Катя удивленно смотрела на них, таких далеких и почти забытых, словно все это было в другой жизни. Пара, держась за руки, побежала впереди нее по лабиринту, и Катя устремилась за ними.

Вдали забрезжил свет – как будто на сцене включили прожектор. Она выбежала на освещенный участок и провалилась в очередное воспоминание.

Красивая женщина со светлыми кудрявыми волосами. Она смотрит на Катю и тепло улыбается… так, как это умеет делать только мать. Где‑то на краю сознания раздается детский Катин голос: «Ма-а-ам». Неожиданно женщина переводит взгляд в сторону, и ее лицо искажается от ужаса. Катя ощущает, как ее хватают за руку и куда‑то тащат. Ей страшно, из глаз текут слезы. Мать оборачивается и кричит. Раздается визг тормозов, крик матери и страшный удар. Катя падает.

Изображение лопнуло, как зеркало, и рассыпалось на тысячи сверкающих осколков.

– Я не хочу! Не хочу это видеть! – закричала Катя.

– Надо. Вспоминай! Иди дальше! Найди себя! – донесся до нее голос Дениса.

Она снова оказалась в лабиринте чужих загубленных душ. И опять впереди мелькнул проблеск. Катя подошла ближе. Это оказалось окно, через которое она увидела мир… глазами трехлетнего ребенка. Она смотрела на домик где‑то в провинции. Детали обстановки ускользали от ее внимания, потому что для малыша в таком возрасте они не важны, если рядом два самых дорогих человека. Мама, которая выглядит так же, как в предыдущем видении, только чуть моложе и спокойнее, и…

– Папа… – выдохнула Катя.

Она видела, как Глеб с улыбкой наклоняется к ее кроватке и целует на ночь в лобик. Ей вдруг стало спокойно и хорошо.

В реальности Катя закрыла глаза, стараясь уловить и сохранить внутри это теплое чувство. Оно разливалось по венам и выгоняло из них дурную черную энергию. Выметало, как мусор, холод из сердца. Отрезвляло разум.

Она открыла глаза и увидела в воде свое четкое отражение. Радужная оболочка снова окрасилась в светло-карий.

Катя судорожно вздохнула и посмотрела на Дениса.

Он накинул ей на плечи свою куртку.

– Теперь ложись. Тебе нужно прийти в себя.

Катя послушалась. Легла на нары и принялась смотреть на дно верхней полки.

– Маму я почти не помню. Очень смутный образ в памяти. И он всегда связан со страхом. Она чего‑то очень боялась, и я вместе с ней. А потом… этот страх ее убил. Не помню, что случилось, но, наверное, это и хорошо. У других образ матери связан с чем‑то теплым, а у меня, получается, только с паникой. А сейчас… так странно… я впервые ощутила, что меня, оказывается, когда‑то любили.

Она перевела взгляд на Дениса:

– Ты его знаешь? Ты же тоже сейчас видел в отражении все…

Денис кивнул, внимательно глядя ей в глаза.

– Он тоже эмер?

– Сильнейший. Он мой наставник, заменивший мне отца.

– Поэтому меня от него прятали… – задумчиво сказала она.

– А он тебя искал все эти годы. И как только получил хоть малейшую зацепку, послал за тобой меня.

Катя кивнула, повернулась набок, по‑детски свернулась калачиком и, казалось, задремала.

Денис некоторое время сидел рядом. Потом дождь на улице прекратился, и он вышел наружу, чтобы взглянуть, где они все‑таки оказались.

Бытовка стояла на краю большого котлована. Неизвестно, что там искали рабочие – трубы, кабели или клад, – но сейчас рядом не было никакой строительной техники, а огромная яма почти до краев наполнилась водой. Он сел на песок и принялся кидать камушки в воду, глядя, как перекрещиваются разбегающиеся по поверхности круги.

За его спиной прошуршали по песку тихие шаги, и Катя со смехом запрыгнула ему на плечи, схватила руками за горло и принялась в шутку душить.

– А если бы это была не я, а каник или какой‑нибудь враг, ты уже был бы мертв! – со смехом заявила она.

– Я ощущал твою ауру, – улыбнулся в ответ Денис, не оказывая сопротивления.

– Ага, оправдывайся. Скажи еще, что ты вместе со мной по долгу службы и только потому, что тебя за мной послали!

Денис резко наклонился и скинул Катю с себя.

– Ай! Больно! – вскрикнула она.

– Эмеры не чувствуют боли. И любви. Так что все верно. Я с тобой, потому что должен отвести к отцу.

Катя снова засмеялась:

– Ага, конечно. Я же вижу!

– Я серьезно.

Катя перестала смеяться и пристально посмотрела ему в глаза:

– Ага, сейчас опять начнешь рассказывать чушь про то, что эмеры не могут любить, про лазер – пиу-пиу, – выжигающий сердца и души, и все такое. Я – эмер. Сам говорил. И вот у меня наоборот: как будто была дыра, а сейчас вдруг – дыш! – и резко заполнилась. Все изменилось. Цвета, чувства, весь мир. Вообще все! Я как будто прозрела. И я знаю, вижу, что ты тоже можешь так чувствовать!

– Цвета видишь? Ну так посмотри мою ауру. Что там?

Катя снова взглянула на него.

– Страх. И сейчас мне не нравится, как ты боишься. Это снова страх за меня, но только какой‑то неправильный.

– Я боюсь сделать тебе больно. Потому что не смогу дать тебе то, что ты хочешь.

Она открыла рот, чтобы ему возразить, но он прижал к ее губам палец и продолжил:

– Я – полукровка. Ты – полукровка. Но это чертова генная лотерея. Одному достается все хорошее, а другому – только недостатки. Ты можешь управлять любыми чувствами, можешь любить… а я лишен и того, и другого.

– Да ты просто не даешь себе попробовать! Вбил себе в голову невесть что! Меня с детства воспитывали с убеждением, что любые чувства – это плохо. Что нужно быть как пустая бочка. Невосприимчивым ни к чему. Но ты открыл мне глаза и научил чувствовать. И это здорово! Теперь я помогу тебе.

– Да как?! – вышел из себя Денис. – Давай попробуем. Ударь меня!

Катя с недоумением посмотрела на него.

– Давай, давай! – повторил он, взял ее руку и шлепнул себя по щеке. – Ударь!

Она несмело дала ему пощечину.

– Не больно! Сильнее.

В следующий удар Катя вложила больше сил.

– Снова не больно! Вообще!

Она со слезами принялась лупить его кулаками по плечам и груди, а Денис только и повторял:

– Не больно! Не больно!

Неожиданно вместо очередного удара она обхватила его голову ладонями и приникла губами к его губам.

Внутри у нее от этого вспыхнуло какое‑то новое, незнакомое чувство, которое, словно взрыв, вытеснило все остальные, а после вырвалось на свободу и волной света разнеслось по округе. Вода в котловане пошла рябью, а деревья наклонились, как от штормового ветра.

Она отстранилась от Дениса:

– А так?

Зрачки в его глазах расширились. Он смотрел на девушку удивленно и одновременно как‑то по‑новому. Волнующе, необычно.

– И так тоже… не больно, – прошептал он.

Денис еще пару секунд смотрел ей в глаза, а потом привлек к себе и страстно поцеловал.