Воротиться нельзя влюбиться! (СИ) - Муратова Ульяна. Страница 36

Слёзы лились по моим щекам, я слушала и не знала, верить или нет. И обидно было до ужаса, и в то же время…

— И ты загадал другую девушку, — всхлипнула я.

— Да… я… если честно, был не очень трезв вчера… Не настолько нетрезв, чтобы не соображать вообще, но настолько, чтобы соображать не очень хорошо. Мне показалось это отличной идеей — пожелать жену такую же красивую, как ты. И чтобы она со мной была счастлива… Марусь, не смотри на меня так, я вот сейчас это проговариваю и сам понимаю, насколько нехорошо это звучит…

Ладно, из всех на свете людей я — последняя, кто может предъявлять кому-то за плохо сформулированные желания. А ещё вдруг стало отчаянно приятно, что он считает меня настолько красивой. Я-то всегда думала, что если меня кто и полюбит, то за богатый внутренний мир. Ну… ладно… Может, князь и его ещё распробует.

— В общем, я пожелал такую же красивую, как ты, только покладистую… — хмыкнул вдруг Влад, утирая мои слёзы.

— Я покладистая, — шмыгнув носом, возразила я. — Поклала на все твои запреты…

— Это да, — согласился он и осторожно поцеловал в щёку. — Это да.

— И что теперь? Ты меня обратно вернёшь?

— Ни за что! Но и пророчеству сбыться не дам, — Влад сжал меня в объятии так крепко, что стоило, наверное, возмутиться, но вместо этого я лишь успокоилась. — Ты правда скучала?

— Ужасно, — призналась я. — Жалела обо всех колкостях, что наговорила. Ладно, не обо всех, но… Жалела, что не сказала… — я запнулась. Во сне всегда было так просто это говорить, а в реальной жизни меня накрыло таким волнением, что закружилась голова, — что ты мне нравишься, — наконец выдавила я.

Влад глубоко вздохнул, а потом улыбнулся. Улыбнулся так, что эта мерзкая болючая дыра в груди мгновенно затянулась, и дышать стало легко. А потом стало жарко, потому что он меня ещё и поцеловал. А целовался он гораздо лучше, чем желания загадывал… в общем, я совершенно потерялась и во времени, и в ощущениях.

— Ты мне тоже нравишься… очень! — наконец сказал он, неохотно отрываясь от моих губ. — Может, ты голодная?.. Или хочешь чего-то?..

— Хочу. Тебя поцеловать.

Больше на разговоры мы времени не тратили. Я полностью утонула в новом ощущении взаимности. В себя пришла только несколько часов спустя, когда Влад ласково гладил меня по животу. И впервые в жизни мне не было неловко и даже не хотелось его втянуть. Ну вот такой у меня живот, мягкий и округлый, а не плоский. И таким, какой есть, он нравился моему любимому мужчине. Хотя, конечно, стоило признать, что уловки князю нравились куда больше. Я бы даже сказала, что он от них впал в экстаз, но пусть это останется нашим с ним маленьким секретом.

Главное, мне наконец было хорошо. Настолько хорошо, что я боялась выпускать Влада из объятий. Боялась, что это всё — сон. Реалистичный, яркий, восхитительно настоящий. Но сон.

— Марусь, может, поедим? А то время уже обеденное, а мы ещё не завтракали.

— Хорошо, — согласилась я. — Видишь, я умею быть покладистой, если речь заходит о еде.

— Кто бы сомневался.

Влад поцеловал меня в плечо и помог поправить расшитую домовым сорочку, которая сбилась и задралась. Хотя почему задралась? Князь её задрал самым нахальным образом, но я не возражала ни капельки.

— Я думала, что нельзя в таком виде по дому ходить, — фыркнула я, поправляя ничего не скрывающий подол.

— Теперь можно. Но только в спальне. А то ещё увидят дед Постень или Раджа. Он повадился голову в кухонное окно засовывать и с домовым беседовать. А тот и рад! Кормит его как на убой. Я уже говорил этим двоим, что скоро у Раджи под собственным весом начнут ноги разъезжаться, но кто бы меня слушал. Знаешь, что обидно?

— Что? — прижалась я к плечу Влада после того, как он завязал на мне свой халат.

— Я вообще-то грозный правитель, один раз упыри посмели на меня клыки скалить, так я их в лягушек превратил и передавил, чтоб другим неповадно было. Но всё равно куда ни плюнь — никакой субординации. А дед Постень меня и вовсе дураком назвал после того, как ты ушла.

— А ты что?

— А что я? Два дня в харчевне питался, потом он блинов напёк, и мы сделали вид, что ничего не было.

— Очень по-мужски, — рассмеялась я.

— Так и есть.

Душа звенела от счастья, хотелось расцеловать весь мир, но я ограничилась Владом. Когда мы пришли на кухню, из-за печи вылез домовой, при виде меня всплеснул руками и аж прослезился от радости.

— Марусенька!

Я обняла дедка, пахнущего свежим хлебом и уютом.

— Я так рада вернуться!

— Вертихвостка! — ласково посмотрел он на меня и склонил голову набок. — А ну садитесь, молодые, буду вас потчевать.

На столе, словно из ниоткуда, возникли тарелки со снедью, плошки, крынки и кувшины. Мы с князем сели на лавку рядышком, касаясь друг друга плечами.

— Спасибо, — счастливо выдохнула я, засовывая в рот кусок жареного карпа. — Ох, какая вкуснотища!

— Может, оладушек напечь? — весело предложил домовой.

— Напеки. А то голодные мы, — улыбнулся Влад.

— Марусенька, ты морсика пока налей, а ян-то щас… ян-то — мигом, — засуетился дед Постень. — Владик, надобно ж того… свадебку-то планировать… — закряхтел домовой, доставая откуда-то из-за печи горшок с тестом.

Я замерла в ожидании ответа. А вдруг князь опять скажет, что жениться не собирается? Или что ему и холостым быть хорошо? Нет, оно и понятно, мы же и знакомы-то всего ничего, но всё равно… Не то чтобы я хотела замуж за Влада прямо сию минуту выходить, но определённоне хотела, чтобы он сказал, что свадьбы не будет.

— Конечно, надо планировать. Негоже Марусе в девках ходить, особенно теперь. Тем более что жить она будет у меня, слухи поползут. Зачем нам такие разговоры? Да, красавица моя? — посмотрел на меня Влад, и я неожиданно для себя глупо хихикнула и зарделась под его взглядом.

— Человек на шестьсот? — с сомнением проговорил дед Постень, а потом вдруг добавил с предвкушением: — Надобно будет к Марфе на поклон идти, один ян-то не справлюся…

— Чего это на шестьсот? — возмутился Влад. — Князь женится или купец захолустный? Меньше, чем на три тысячи, не рассчитывай.

— И то верно, — закивал домовой. — Ох, держись, Марфуша…

— А кто это? — осторожно спросила я, переводя взгляд с одного собеседника на другого.

— Домовиха одна… Ух и деловитая! — мечтательно проговорил дед Постень. — Какие клёцки делает! Ум отъешь. Вдовая, нестарая ещё, да не хочет второй раз замуж идти. Кто её только не звал!

— И вы звали? — заинтересованно спросила я.

— Да куда мне? Говорю ж, её кто только не звал, она всем отказала, — вздохнул домовой, переворачивая первую партию оладушков.

— Ну так пока не спросишь, не узнаешь. Может, она всем и отказала, потому что пошла бы только за того, кто пока не предложил…

Ой. Кажется, я уже заразилась этой болезнью влюблённых пар, которые не мыслят своей жизни без того, чтобы переженить всех одиноких друзей. Быстро же меня эта лихорадка подкосила… И дня не прошло.

Дед Постень посмотрел на меня, прищурившись, но ничего не ответил.

— Вкуснотища, — похвалил Влад оладушек.

Домовой блаженно замер и аж зажмурился, словно кот, что не просто наелся сметаны, но и разлёгся потом сытый на солнышке.

— Да, очень вкусно, — попробовала и я.

Оладьи получились пышные, пористые, толстенные, будто из многослойных кружев сплетённые, но при этом лёгкие, почти невесомые.

Как известно, химический элемент оладий вступает в прекрасную реакцию со сметанием, мёдием, сгущёнием и варением. Я лично убедилась в том, что так и есть.

— Делов-то, — с лёгким кокетством махнул рукой повар.

— Нетеча мне теперь отомстит, — вздохнула я. — Она так хотела за тебя замуж.

— А моё желание при этом вообще не учитывалось? — хмыкнул Влад. — Что-то я ни одной болотницы не припомню в княжеском роду. Ведьмы были, куда ж без них. А болотницы — нет.

— Ну так ей этого не объяснишь… И вообще, я вот о чём с тобой хотела поговорить…