Охотник на богов. Том 4 (СИ) - Райро А.. Страница 37

Вдруг внизу послышался выкрик:

— Он там! Прячется в пэщерах!

Это был голос старика Маноя.

Ну какого хрена он вылез⁈ Он что, надеется, что бог сразу побежит по его наводке?

Услышав голос деда, Нари вскочила на ноги и собралась броситься к выходу, но я грубо ухватил её за запястье и прижал к себе, закрыв рот другой рукой. Сил во мне было немерено, поэтому девчонка даже пикнуть не успела.

Внизу послышался шёпот:

— Он здес-с-с-сь… я чувс-с-ствую это… и ес-с-сли он не выйдет, то здесь ос-с-станется только прах-х-х этого племени…

— Здесь никого нэт! — крикнул Маноя. — Я тут один! Все ушли в горы!

— Ты уже труп, с-с-старик… всё твоё племя отдаст души мне, богу Тафосу, и я унесу их в с-с-свою великую гробницу…

Больше я ждать не стал.

Оставил Нари на лежанке и жестом показал ей, чтобы она даже не думала сунуться наружу, после чего бесшумно приоткрыл сетку на входе и вскарабкался на ближайшую ветку. Верёвку использовать не стал: с такой силой она была мне не нужна. К тому же, веревка могла выдать Нари, а девчонка была слишком ценной.

С высоты я увидел неприятную картину.

Всё внизу покрывал слой серой пыли, она была повсюду, будто выпал грязный снег. Посреди небольшой поляны, между пещерами и рощей, стояло существо.

Это был высокий полуистлевший человеческий труп. С его черепа слезла часть кожи, но кое-где торчали волосы. Седые патлы падали на одну сторону, а по ним тёк тягучий гной. С плеч существа свисала тонкая чёрная хламида с рваными полами, а в руках оно держало длинный посох, сделанный из позвоночника с торчащими обломками ребер и набалдашником в виде черепа. Из его глазниц вырывался зелёный огонь.

Значит, вот как в миру выглядит Бог Могил и Праха, по имени Тафос. И, скорее всего, это лишь самый безобидный его вид.

Трава вокруг мертвяка с посохом пожухла и сгнила, камни покрылись слизью. Да ещё и воняло так, будто явился не один мертвяк, а тысяча.

Напротив бога стоял старик Маноя с мечом.

Дикарь приготовился биться с богом Солнечного класса, хотя вряд ли он успеет сделать шаг или даже вдох.

Тафос направил посох в сторону Маноя, и из черепа на набалдашнике вырвалось что-то вроде духа. Это была полупрозрачная зелёная тень с крупной змеиной пастью.

Увидев, как атакует Бог Могил, я сразу выбрал вид атаки.

Как только дух понёсся к старику, я спрыгнул с дерева и отправил в зелёное нечто точечную волну Расщепления. Та пронеслась мимо бога и разнесла в пыль призванного духа. Старик отпрянул назад, чтобы его не задело, и судя по его лицу, он был одновременно рад и не рад, что я показался, а не остался в укрытии.

Бог Тафос развернулся в мою сторону. Его полуистлевшая рожа оскалилась.

— О-о… твоя трас-с-сформация почти заверш-шилась…

Я призвал косу, а сам внимательно разглядывал бога, вычисляя, где может быть его слабое место.

— Отдай мне истощающий амулет, и я уйду, — произнёс Тафос. — Приказа убивать тебя не было. Но ты идёшь по неверному пути, Ангел С-с-смерти. Вижу, ты собрался драться со мной… — Его голова качнулась, и из правого уха вывалилась личинка. — Но я не нас-с-столько глуп, как Бог Ветра, которого ты поглотил, или как Бог С-солнца, которого сожрала твоя подружка, Богиня С-с-смерти. Мы все хотим ей самой плохой участи. Ты знаешь, ведь это была моя идея — заключить Тхаги в теле с-с-смертной.

«Вот же мудак», — промелькнула мысль.

— А сейчас у меня другая идея, — добавил бог. — Я вс-с-сегда пос-с-ступаю так, чтобы было крас-с-сиво…

Он поднял посох — и из набалдашника вырвалось сразу множество духов, под сотню, а может, больше!

Я рванул вперёд и снова сработал Расщеплением, но всё равно не успел уничтожить всех. А они появлялись и появлялись… этих зелёных тварей была целая лавина! Они не реагировали на удары моей косы — клинок проходил сквозь них, и духи продолжали свой полёт, не замечая преград. Лавина Хаоса их тоже не смогла откинуть, а Теневая Тюрьма оказалась бесполезна. Я даже использовал Весёлый Бумеранг — но всё бесполезно!

Твою ж мать…

Они не атаковали, а просто разлетались повсюду, двигались быстро, просачивались сквозь кусты и камни. Тени облетали меня на расстоянии, огибали и неслись вперёд, заполоняя рощу и пещеры. И как бы я ни старался уничтожить духов с помощью единственного таланта, который хоть что-то мог сделать — Расщепления — то всё равно не успел.

Один из духов коснулся старика Маноя, и тот в ту же секунду потерял сознание и рухнул на землю, а зелёная тень вернулась в посох Бога Могил.

— Маноя! — выкрикнул я и бросился к старику. — Ичитака!

— Он мёртв, — оскалился Тафос. — Как и ос-с-стальные.

К нему начали стекаться выпущенные им духи. Посох быстро вобрал их всех, и пламя на набалдашнике заполыхало ярче.

— Никто больше тебе не помешает, никого не надо защищать, ибо они мертвы, — продолжил бог. — А теперь я хочу, чтобы ты отдал мне амулет. У тебя нет выбора. Твой путь предопределён. Ты всё равно придёшь к тому, от чего бежиш-ш-ь. Пус-с-сть позже, но придёшь.

Я склонился к старику.

Он лежал мёртвый, а его ладонь так и осталась держать рукоять меча. Я смотрел на него и понимал, что если бы не остался здесь, то не погубил бы всё племя. Хотя чья это вина, было уже не важно.

Важно, кто за это ответит.

Я развернулся и направился к богу. Моя коса заполыхала пламенем Инквизиции, затрещала синими молниями и испустила чёрные тени мутации.

— Ты хороший воин, Ангел С-с-смерти, — кивнул Тафос. — Но я не буду дратьс-с-ся…

— Зато я буду. — Моя коса отправилась в полёт, готовая рубить всё на своём пути.

Бог Могил отбил косу одним движением посоха и уже собрался рассмеяться, как получил ещё один удар — на этот раз от моего меча. Я разрядил в него сразу с десяток душ одновременно.

Этого Бог Могил не ожидал.

Он не успел подставить посох, и белая волна, похожая на лазерную, срезала кисть его облезлой левой руки. Я отвлёк его на косу, а сам использовал другое оружие, человеческое, потому что был не только божественным мутантом, но ещё и магом-коллекционером.

Коса вернулась мне в руку, а на покалеченной руке Тафоса почти тут же выросла новая кисть. Такая же гниющая, с полуразложившейся плотью.

— Ты не убьёшь меня. — Его обезображенная гниением рожа треснула ухмылкой. — Отдай мне амулет, и я уйду.

— Не уйдёшь, ублюдок. — Я покосился на мёртвого Маноя и ощутил такой прилив злости, что меня снова начало накрывать.

Не знаю, как это называлось. Всё смешалось во мне: ощущение божественного величия, чувство несокрушимости, холодное спокойствие и твёрдость духа.

Будто я не человек, а крепость.

Высшее существо.

Бог.

Казалось, время вокруг меня на мгновение замерло. Тафос ощутил моё изменение мгновенно, но вместо того, чтобы испугаться, он поднял посох и радостно произнёс:

— Ты прекрас-с-сен… почти с-с-совершенный…

Он направился ко мне, а я остановился, вдруг забыв, какого хрена вообще тут делаю. Цель ускользнула от меня, а ведь только что я точно знал, что происходит и зачем. Бог Могил подошёл ко мне на расстояние удара, но я не видел смысла его атаковать. Зачем? Можно с ним объединиться, чтобы…

— Шаман! — отчаянно прокричали позади. — Вспомни! Ты нэ бог, а человэк! Вспомни, шаман! Ты говорил нам свою рэчь!

Не успел я обернуться, как Тафос вскинул посох и направил его набалдашник в сторону той, что кричала. А она продолжала выкрикивать:

— Шаман! Это я, Нари Катьяру!

— А вот и амулет… — оскалился Тафос, но фразу закончить не успел.

Я рубанул косой прямо по набалдашнику его посоха.

Нет, я его не перерубил, зато бог опустил посох ещё ниже — так, чтобы я смог до него дотянуться. Моя ладонь в чёрной броне легла на набалдашник и зажала его мёртвой хваткой, не давая выпустить духов.

Я ощущал, как они бьются в мою ладонь, как касаются меня, колются и трутся, но не могут вырваться. На их прикосновения моя мутация среагировала точно так же, как когда-то на прикосновение Тихироса.