Несовершенства - Мейерсон Эми. Страница 60

На следующее утро на крыльце появляется букет полевых цветов, перевязанных бечевкой. Не розы или лилии, а дельфиниум, бодяк, львиный зев, нарциссы и ромашки — разумеется, Дебора знает все названия — с белой карточкой, на которой темно-синими чернилами красиво выведено «В.».

— Кто это тебе веник подарил? — интересуется Тайлер, обнаружив бабушку на пороге открытой двери с букетом в руках. Когда она поворачивается к внуку, тот уже исчезает в кухне и хлопает дверцами шкафов, балуясь с посудой.

— Если что-нибудь разобьешь, будешь покупать! — кричит Дебора Тайлеру, спеша в кухню, пока тарелки и чашки не посыпались на безжалостный пол. Только спустя несколько часов, когда цветы поставлены в вазу и Дебора ведет детей на прогулку в Старом городе, ей приходит в голову, что она не говорила Виктору, где живет.

Дебора не выполняет свое обещание написать Бек, как только выйдет от Виктора. Новость о Джозефе Шпигеле, который оказался ее отцом и наиболее вероятным похитителем бриллианта, еще слишком свежа. Она пока не осознала ее. К тому же, пока она не связалась с дочерью, Бек не узнает, что она встречается с Виктором. И потом, Бек тоже ей не пишет.

В итальянском ресторане Дебора рассказывает Виктору о Флоре. После того как он прислал ей букет, они посетили с детьми Академию естественных наук, но это их первое свидание тет-а-тет. Дебора использовала некоторую часть денег, которую Эшли оставила на няню. Она настаивает на встрече в ресторане, хотя Виктор предлагает заехать за ней. Ей хочется, чтобы отношения с ювелиром развивались медленно — раньше с ней такого не бывало, даже во время романа с Кенни.

Виктор соглашается, что она правильно не сказала ничего своим детям.

— Они уже в Вене, не ехать же им назад. К тому же, кто знает, ваша догадка насчет Флоры может оказаться верной. — Он не говорит, что это неразумно — по одной незначительной детали, рыжим волосам, предполагать, что таинственная няня могла быть ее бабушкой, хотя Дебора бранит себя за это с тех пор, как узнала о Джозефе Шпигеле. — Чего только в жизни не бывает.

— Брошь украла не Флора, а Джозеф, — напоминает она Виктору.

— В любом случае, не помешает зайти в «Шпигель и сыновья» и посмотреть, не сохранилось ли документов о броши Хелен, — предлагает ювелир. — Семейные фирмы такого рода обычно ведут учет. Если Хелен приносила ему бриллиант, чтобы вставить в оправу, об этом наверняка сохранилась запись. Тогда вы узнаете, подарил он ей алмаз или нет.

— Я не могу ехать туда, — признается Дебора. — Есть одно обстоятельство.

С ума сойти, как быстро она доверилась этому человеку. Она рассказывает Виктору о фотографии Хелен и Джозефа, о пустом прочерке в графе «отец» и о своих воспоминаниях, как она сама ребенком сидит на коленях этого мужчины. Она не помнит, когда последний раз говорила так долго, от закусок до самого десерта.

— Допустим, Джозеф ваш отец. Возможно, это его решение не указывать имени отца в свидетельстве о рождении, — говорит Виктор. — Хелен, как одинокой матери, потребовалось бы от него письменное согласие, признание отцовства. Что, если он не захотел этого, будучи женатым? Или, например, она пыталась защитить вас. Если бы его имя стояло в документе, он имел бы право претендовать на опеку и, возможно, попытался бы забрать вас у матери.

Да, этого Хелен не могла допустить. Она бы пошла на что угодно, лишь бы не потерять свою дочь.

Виктор кладет ладонь на руку Деборы. Какая теплая у него рука.

— Тяжело вам приходится?

— Я зациклилась на том, что она меня предала, и мне даже не приходило в голову, что она могла меня защищать.

— Забавно, что предательство и желание защитить внешне проявляются одинаково.

Дебора озадаченно смотрит на него. Что он имеет в виду? С другой стороны, она почти ничего о нем не знает.

— Но я слишком много болтаю. Расскажите о себе. — Последнее слово она произносит с намеком, поглаживая его руку.

Виктор осушает бокал вина — он воздержался от шампанского, когда она упомянула, что предпочитает терпкое итальянское красное. Она уже оказывает на него влияние. Он объясняет, как складывалась его карьера от подмастерья у ювелира до получения сертификата от Международного геммологического общества, как он начал работать в «Тиффани» и подхалтуривать на стороне, изготавливая обручальные кольца, и как познакомился с Бек, когда это вскрылось.

— В «Тиффани» мне было хорошо. — Он наливает себе еще вина, и Дебора догадывается, что он нервничает, опасаясь ее осуждения. — Это трудно объяснить. Я не чувствовал себя обиженным или недооцененным. Они доверяли мне, видимо, даже слишком. Это случилось само собой. Я не мог сопротивляться искушению. И, как доказала ваша дочь, мои действия не нарушали законов о товарном знаке. — Он изучает лицо Деборы, пытаясь угадать ее мысли. — Я знал, что не имею права так поступать, хотя и не совершал ничего противозаконного. Хотел бы я рассказать вам красивую историю, как пытался насолить капиталистическому обществу, но я просто увидел возможность и воспользовался ею.

Дебора колеблется, ошарашенная его откровенностью. В ответ ей тоже хочется быть искренней.

— А я за последние тридцать лет открыла тридцать семь компаний, — признается она. — Ни одна из них не принесла прибыли. — Она даже и не догадывалась, что может назвать точное количество. Однако оказалось, что их тридцать семь — пекарен, фирм по выгулу собак, мастерских хорошего самочувствия, — и все они провалились. Вроде бы положено этого стыдиться, но она всегда готова сгенерировать новую идею. Это как кубик Рубика — нужно только найти правильное соотношение граней. Просто она еще не нашла способ.

— За вашу тридцать восьмую идею, — говорит Виктор, поднимая полный бокал.

Дебора с трудом удерживается от того, чтобы вскочить и расцеловать его.

Вместо этого она предлагает:

— Поедемте со мной в ювелирный магазин?

Его ответ:

— Я мечтаю об этом, — почти так же идеален, как следующий за ним поцелуй.

На следующий день Дебора останавливает Красного Кролика на Ланкастер-авеню и вместе с Виктором смотрит на вывеску «Шпигель и сыновья».

— Как ты думаешь, они сильно расстроятся, если узнают, кто я? Что, если я ошибаюсь и он был просто другом, земляком из Австрии?

— Не волнуйся о них, думай о себе, — отвечает Виктор, целуя ей руку.

Когда он открывает дверь магазина, звенит медный колокольчик. Ковролин в шашечку и грязно-бежевые стены напоминают вестибюль банка. Дебора бывала в банках, которые выглядят точно так же, и там ее поднимали на смех, даже не выслушав бизнес-план.

На ювелирных украшениях нет ценников. Витрины заполнены, но не ломятся от товара. Дебора сразу понимает, что все здесь непомерно дорого.

Виктор берет инициативу в свои руки, что обычно раздражает Дебору, и спрашивает у человека за прилавком, не он ли Дэниел Шпигель, владелец магазина и внук Джозефа Шпигеля. Но Виктор всего лишь ее проводник в этом мире, законов которого она не понимает. Когда торговец снимает очки и подтверждает, что это он, Виктор кивает Деборе, давая ей возможность продолжить разговор.

— Меня зовут Дебора Миллер, — представляется она. — Не мог ли ваш дедушка знать мою маму, Хелен Ауэрбах?

Услышав это имя, Дэниел напрягся.

— Что вам угодно?

Стоящая рядом женщина — как заключает Дебора, жена Дэниела — растерянно смотрит на него.

— Она была дедушкиной… — начинает объяснять жене Дэниел и не заканчивает фразу. Заметно, что он чувствует неловкость.

Его сердитые, несдержанные слова убеждают Дебору, что все это правда: у Хелен был роман с Джозефом, и он подарил ей алмаз «Флорентиец». В магазине с кондиционером Дебору бросает в жар. Колени у нее подкашиваются, и Виктор поддерживает ее за локоть.

— Мы, наверно, присядем, — произносит он, провожая ее к стулу.

— Вам лучше уйти, — говорит Дэниел Виктору. Они смотрят друг на друга, пока Дэниел не отводит взгляд. — Прошу вас.