Б-11 - Рой Олег Юрьевич. Страница 32

– Что? – не понял Феликс.

– Ничто человеческое мне не чуждо, – перевел Миша. – Это Вы к чему, Макарыч?

– Рука немеет, – ответил тот невпопад. – Я к тому, что Славик, хоть и был не от мира сего, на деньги у него аллергии не было. Думаю, его установка нашла клад, и он вытащил его на поверхность, думая потом нагреть руки на этих камушках. Вот только он не знал, что у клада есть хранитель…

Выпустив струю дыма, Макарыч подошел к трупу чудовища и смачно пнул его носком по голове. И едва не поплатился – изуродованная пасть с торчащими в разную сторону острыми рыбьими зубами захлопнулась, и Макарыч едва успел отдернуть ногу. Теперь тварь лежала распластанной, лицом кверху. Выражение лица было умиротворенно-безмятежным, оно совершенно не вязалось с видом всего остального.

– Ишь ты, кусается, – Макарыч еще раз пыхнул дымом, а потом повторил: – он не знал, что у клада есть хранитель. Вопрос в том, один ли он, или тут таких несколько?

– Таня! – обрадовалась Женя. – Ты жива! Слава Богу!

– Танюха, что это за похабщина? – спросил Волосатый, поддев носком ботинка кисть твари. – И что значит «Игорь пропал»? Куда?

– Понятия не имею, – сказала Таня. – Кирюха, у тебя курево есть?

– Ты куришь? – удивилась Женя.

– Я бы сейчас и выпила, – заметила Таня. – Господи, хоть бы это был просто кошмарный сон!

Женя молча протянула Тане плоскую фляжку, пахнущую коньяком; Волосатый прикурил сигарету и протянул ее девушке. Таня подошла ближе, теперь ее можно было рассмотреть лучше. Женя прикрыла рот ладошкой: вид у Тани был, что называется, краше в гроб кладут. Мертвецки-бледное лицо оттенял огромный синяк, тянувшийся от виска к подбородку; на другом виске волосы спеклись от крови и висели, как струпья. Куртка из прочного гортекса была разорвана в нескольких местах и покрыта грязью и засыхающей слизью.

Взяв предложенную Женей фляжку, Таня сделала глубокий глоток, «закусив» его не менее глубокой затяжкой; болезненно закашлялась, машинально схватившись за бок, но потом выпрямилась, вернула Жене фляжку и затянулась еще раз.

– Мы пытались наладить связь, – сказала она. – Ничего не вышло. Мы решили возвращаться на базу, и тут они напали.

– Кто «они»? – спросил Македонский.

– Вот эти, – Таня пнула мерзкий, рахитично раздутый живот твари, – как я понимаю, это детеныш. Там была еще их мамочка – такое же чудовище, только крупнее и более живучее. Самое странное, что у нее было лицо совсем юной девочки. Детки ее на рожу постарше будут… а может, они ей и не детки вовсе, хрен его знает.

– В смысле, «более живучее»? – уточнил Македонский. Таня криво усмехнулась:

– Этих можно убить. Как правило, трех пуль из калаша им хватает для успокоения. А по той я рожок выпустила, а ей что слону дробина. У нее внутри такая штука, кость – не кость, а словно броня. В общем, я плюнула и всадила ей в глотку вожинку [5], чтоб жизнь малиной не казалась…

– Нихрена себе, – пробормотал Волосатый. – Ты ж могла вместе с ним… с ней…

– Знаешь, мне тогда как-то пофигу было, – ответила Таня. – Главное было эту тварь грохнуть, а если и я с ней… ну что ж, бывает. Но, как видишь, пронесло, правда, эта мерзопакость меня вырубила ударом хвоста, но взрыв гранаты его костяк сдержал внутри.

– Прямо танк какой-то, – сказал Генка, почесав подбородок стволом своего слонобоя.

– Не говори, – Таня обожгла пальцы окурком, сигареты, которую она скурила буквально в три тяги. Волосатый кивнул, и достал еще одну; на сей раз Таня подкурила сама. – Не знаю, то ли мы всех перебили, то ли со смертью самки они все бросились наутек, но, когда я пришла в себя, ни одной живой твари рядом не было. Но Игорь тоже пропал.

– Его надо найти, – сказал Макс, внимательно слушавший Таню, не перебивая. – Слава Богу, здесь у нас не парк Горького: прочешем все за полчаса. Обходим кругом, по часовой стрелке. Может, Игорь ранен и без сознания, просто отполз куда-нибудь.

– Разумно, – кивнул Македонский.

– Я должна осмотреть Таню, – заметила Женя. – Она же ранена!

– Перебьюсь, – ответила раненая. Ее поддержал Макс:

– Разделяться нельзя ни в коем случае. Таня, у тебя кровотечения нет?

– Да, вроде, нет, – ответила та.

– А переломов? – спросил Макс. – Где-то есть резкая боль?

– Поясница болит, – ответила Таня, – но не резко, а так… печет и ноет. Чепуха, короче. Идем искать Игоря. Игорь важнее.

– Да уж, – сказал Феликс. – Вопрос, конечно, интересный. Жаль, что у нас нет огнемета…

– На кой он тебе? – спросил Мишка.

– Сжечь эту тварь, – пояснил Феликс. – А вдруг, оно оживет?

– Ужастиков насмотрелся? – съязвил Мишка.

– Нет, блин, у меня тут в жизни пурга похлеще любого ужастика! – взорвался Феликс. – Или ты считаешь, что это нормально, когда на тебя нападает тварь… вроде этой? Да оно вообще существовать не может, с точки зрения анатомии! Что это за х…

– Мантикора, – тихо сказала Ира. Все обернулись к ней. – Это мантикора. Все сходится – и лицо, как у человека, и скорпионий хвост, плюющийся, иглами… правда, Гален говорил, что яд мантикоры убивает мгновенно…

– Это он не имел дело с русскими, – заметил Макарыч, попыхивая очередной папиросой. Сизый табачный дым подымался к потолку и клубился там в переплетении труб и кабелей.

– И то, – согласился Феликс, – та отрава, которую курит наш Макарыч, похлеще какого-нибудь «Новичка».

– Но чувствую я себя хреново, – заметил Макарыч. – Короче, так – если я коней двину, помните: надо беречься их игл. Где-то я читал такое… лица у них, как у женщин, зубы – как у львов, и в хвостах жала, как у скорпионов…

– И открылся кладезь бездны, – сказал Мишка, – и из дыма вышла саранча на землю. Это Откровение Иоанна Богослова.

Ира захихикала:

– Ну, да… Все же сходится: и саранча… и кладезь бездны – вот же он! Поздравляю, кажется, мы начали конец света. Полезли туда, куда не надо… любопытной Варваре уши оборвали.

– Нос, – сказала Даша. – Не уши, а нос. Ира, возьми себя в руки. Мы все сейчас примерно в таком же состоянии. Сдаться легче всего. А вот выжить и выбраться из этой переделки…

– Хорошо, если оно одно такое, – заметил Макарыч. – А если их здесь целый выводок? Чего-то мне поплохело, давайте уйдем отсюда. Генератор работает, тварь мертва, а наверху хоть присесть можно. И я бы выпил чего-нибудь, если у нас что-то осталось. Раз уж помирать, так не трезвым же?!

Глава VII: Бездна глядит на тебя

Игорь приходил в себя медленно. Он лежал, не открывая глаз, и пытался вспомнить, что с ним произошло. Вспоминалось плохо. Перед его внутренним взором мелькали отвратительные образы странных существ, атакующие со всех сторон; разверстые воронки пастей, наполненные движущимися по кругу острыми зубами, иглы, которыми эти твари выстреливали в него, умирая – просто чудо, что ни одна так и не попала! Игорь вспоминал, как стрелял, как потом колотил по отвратительным тварям прикладом, как кричала Таня…

Таня!

Он, наверно, выкрикнул ее имя, потому, что услышал, как эхо несколько раз повторило имя его подруги. И тогда он решительно открыл глаза…

…и тут же плотно их зажмурил: то, что он увидел, пугало едва ли не до заикания. Над ним нависало нечто живое, пульсирующее и… и неестественное, как глюк наркомана. Низкий потолок состоял из тошнотворной белесо-зеленоватой массы, колеблющейся и содрогающейся в конвульсиях. Причем в переплетениях этой массы виднелись части человеческих тел – руки, ноги, лица – вперемешку с какими-то щупальцами, членистыми лапами, другими, совсем нечеловеческими органами…

Игорь вновь открыл глаза, надеясь, что кошмар рассеется, но он никуда не девался. С потолка прямо на него смотрел глаз. Глаз был голубой, и находился на длинном выросте, похожем на сжатую в кулак руку. Глаз несколько раз моргнул, потом закрылся и полностью слился с поверхностью, а «рука» стала укорачиваться, растворяясь в копошащейся массе плоти.