Четверо в каменном веке. Том 2 (СИ) - Селиванов Дмитрий. Страница 13

– Миш, небо на севере потемнело. Ольга говорит, что это тучи, но они не сдвинулись за целый день.

– Да, странные какие-то тучи, – подтвердила старшая.

Михаил в задумчивости пожевал губу.

– Тучи, говорите... Тучи... Сезон дождей, что ли?

– Возможно.

– Тогда снова придётся арбайтен... А ведь так хотелось отдохнуть! – Ржанул он.

– Кончился отдых. В срочном порядке убираем всё с поля. Что у нас осталось?

Ольга принялась перечислять:

– Картошка, морковка, свекла, редька. Лук мы уже сняли. Редиска с зеленью постоянно растёт, их можно не убирать.

– Только корнеплоды, значит.

– Почему же? Чеснок, например. Его позднее можно собирать, когда уже зимовать примется. Вроде всё. А! Капуста. Ну, ещё остатки огурцов и кабачков. Это которые за последнюю неделю выросли.

– Семена от помидор и огурцов и прочих кабачков уже сохнут. Это хорошо. – По памяти перечислял Михаил. – Надеюсь, семена у петрушки и укропа уже вызрели. Соберём.

– Вызрели давно. Тоже лежат по кулёчкам. С редиской мы профукали, – «обрадовала» старшая жена. – Всю собирали, пока ещё мягкая и недозрелая. А последние ростки уже не успеют дать стрелку до холодов.

– Свеклу, морковку и редьку надо оставить, не всю зимой съедать. – Подхватила Ирина. – Я помню, они двулетние. В следующем году дадут семена.

Ольга только кивнула: ей, выросшей на приусадебном хозяйстве, это было прекрасно известно. Девочку надо похвалить, конечно, но неохота.

Михаил рылся в ящике с семенами и черкал в блокноте:

– А что с капустой? Семена как-то можно получить? Часть магазинных семян мы оставили, чтобы засеять на следующий год. В том числе капусту, свеклу, морковку. В общем, всё, что посадили нынче. И... Оля, пляши – редиска. Но это будет последний запас. Надо заготавливать уже своё. Но как капусту размножать?

– Про капусту я знаю, – отмахнулась Ольга. – Там процесс муторный, но я с бабушкой и мамой так делала. Помню ещё.

– То есть, мы ничего не потеряем. Хорошо! – Подвёл итог мужчина.

***

На следующий же день вышли в поле. Первым делом перекрыли полив. Для этого достаточно было разобрать загородку в нижней части бочажка и наоборот – положить преграду в канаву наверху. Маленький бассейн быстро опустел наполовину. Теперь только подождать, когда вода уйдёт из грунта. Возможно, это следовало сделать ещё вчера. Сходить вечером. Ведь решение принято засветло, успели бы. Но Михаил сначала подумал о недоделанной подзорной трубе. Без неё он ничего на горизонте не увидит. Вот и принялся за неё. Проект давно подготовлен, оставалось вырезать и склеить. Вытащил пару коробок из плотного картона. Для крепления линз вырезал из картона круг чуть больше самой линзы, плюс лепестки, чтобы приклеить к корпусу трубы. Как сумел – отцентрировал положение и вырезал внутри круга отверстие. Саму линзу вместе с половинкой оправы залил по периметру плавленой пластмассой. Просто и надёжно. Ещё в детстве таким занимались. Берёшь мягкую пластмассу, типа куска толстого полиэтилена, поджигаешь. Пластик горит, плавит сам себя и начинает капать. Взял для этого расколовшееся полиэтиленовое ведро, нарезал кусочки и плавил над свечой.

Аналогично соорудил окуляр. Но так как для него взят объектив фотоаппарата, а он достаточно длинный и массивный, то вместо одного круга сделал два.

Скрутил из картона две трубы в несколько слоёв. Разница в размерах объектива и окуляра получились ощутимой, как бы ни пытался Михаил уменьшить трубу для первого и увеличить для второго. Палец можно засунуть между ними. Большой палец. Через час напряжённых размышлений и поиска материалов, мозг выдал решение. Склеить из картона кольцо ровно по внутреннему диаметру большой трубы. Чтобы впритирку ходил. Маленькую трубу нарезать на конце лепестками и наклеить их внутрь кольца. Всё, теперь маленькая труба плотно сидит по центру большой и в то же время свободно двигается. Осталось зачернить трубы внутри углём, вставить одну в другую и точно так же уменьшить диаметр большой трубы.

Получилось мутно. Как Михаил ни пытался оттереть линзы, но какой-то туман оставался. Вроде максимальная фокусировка, но немного расплывается. Особенно по краям изображения. Возможно, дело в центровке. А возможно – это отсвет от внутренней стороны трубы, плохо зачернил. Да и видно не очень много. И увеличение так себе. По расчётам должно получиться х250, то есть гораздо круче заводской 20-кратной, которая была. Но... Что-то пошло не так. Вышло чуть крупнее, может х25. А если пытаться переставить фокусировку окуляра, то получалось резко не в фокусе. Охват совсем небольшой – видно немного. А ещё дымка по краям мешает. Но что больше всего бесило – это перевёрнутое изображение. В заводской трубе есть призма, которая эту перевёрнутую картинку возвращает в нормальное положение. У него такой хорошей штучки не было. Михаил долго дёргался, пытаясь следить за животными. Мамонт идёт влево, мужчина автоматом двигает туда же трубу... И теряет объект. Надо помнить, что двигать следует в противоположную сторону. Ещё одно свойство подзорной трубы, которого следовало опасаться – это чрезмерная боязнь влаги. Что поделать – материал такой. Этот экземпляр изготовлен на скорую руку, но уж следующий он сделает из толстой кожи, отлакирует (чем – пока сам не знает), и линзы попробует обточить, чтобы круглые были. Конфетка будет, вах!

Михаил в очередной раз опустил трубу: вроде лёгкая, а руку тянет, на весу держать муторно.

– Плохо видно. Если это тучи, то очень низкие. Мы как будто выше, или почти выше, этих туч. А может, это потоки воды льют. Но тогда бы мы облака увидели. Непонятно. А где они были вчера?

– Я гляну?

Ольга протянула руку и дождалась, когда муж отдаст трубу. Долго рассматривала горизонт.

– Вроде ближе, но совсем немного. Вон та скала вчера торчала на чёрном фоне, а сейчас видна только вершина.

– Будем надеяться, что у нас есть неделя. Ну, что? Вниз?

– А я? – Возмутилась Ира. – Я ещё не смотрела.

– Ой, извини. Держи, конечно.

Девушке много времени не потребовалось. Поводила с грозным видом объективом по горизонту и отдала инструмент.

– Очень плохо видно. Жаль, что этому отдали хорошую трубу.

Называть Андрея по имени она не желала.

– Не будем жалеть, может, в следующий раз получится лучше.

Михаил аккуратно сложил трубу и завернул в пакет – следовало беречь от влаги.

Кстати, вода с грядок уходила плохо. Всё-таки следовало не полениться и прийти вечером. Но мозги устроены странно. О том, как рассмотреть горизонт, Михаил подумал, а о том, что воду следует спустить, дотумкал только когда увидел грядки. Подождали до обеда – очень уж не хотелось ковыряться в грязи. Не сказать, что воды стало на много меньше. Но если начать от скалы, где земля выше и уже немного просохла на солнышке, то копать несколько легче.

***

Сбор последнего урожая растянулся на четыре дня. Самочувствие всех троих не позволяло особо напрягаться. И вообще семейство решило не спешить. Пусть они не успеют до дождей, зато это будет работа, которая не напрягает. Понятие «вкалывать» решили оставить в прошлом.

– Вот чья жизнь лучше – охотников-собирателей или земледельцев?

– Конечно, земледельцев! – Не задумываясь, ответила младшая.

– Ты уверена, Ира?

– Конечно! У них постоянно есть еда, они живут с удобствами. А охотник может поймать добычу, а может и не поймать. И вообще, у земледельцев – более высокий строй. Так в школе учили.

– Учили, учили... Давай разберёмся. Начнём с того, что до самого последнего времени охотники жили на хороших землях. У них было гораздо больше живности вокруг. Я уже не говорю про каменный век, когда одна заваленная туша позволяла прокормиться всему племени. При этом пасти скотину не надо, на зиму сено косить не надо. Пошёл и подстрелил. Или на копьё взял. Вот ты, тренируясь около месяца, уже каждый день с добычей.

Ирина покачала головой:

– Ну, не каждый день.

– Так и сидите вы почти на одном месте. Всех распугали. А бродила бы, тренировалась в выслеживании – регулярно кого-нибудь стреляла. В степи, кроме зайцев, козы и бараны бегают. Их выследить проще. Правда, догнать труднее. Но реально. Всякие австралийские и африканские дикари живут в полупустынях – и то умудряются за день хоть что-нибудь найти. Не сидят впроголодь. А у нас здесь – вообще раздолье. Сибиряки ведь до сих пор охотой живут. Чем мы хуже?