Кетцалькоатль (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 40

Два года я жил скучно. Нападать ни на кого не хотел, потому что не имел цели создать огромное разношерстное государство, а на меня никто не отваживался. Подданные, мотивируемые богатыми урожаями, «плодились и размножались, и наполняли землю, и обладали ею, и владычествовали над рыбами морскими, и птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле». Жрецы жирели вместе с остальными и благодарили за это богов, в том числе и меня. Никто не собирался бунтовать. Более того, никто не хотел перемен. Кроме меня. У меня вылетело из головы, что счастье — это однообразно и потому скучно, а вот несчастья бывают самые разные. Не знаю, что бы я придумал, чтобы жизнь стала интереснее, но она опередила, подсказав путь для расходования застоявшейся энергии.

В середине зимы у Хочиты обострилась болезнь. Я тогда не догадался, что стало причиной, ведь климат здесь намного лучше, чем на Юкатане, и первое время моя старшая жена чувствовала себя прекрасно. Она сгорела за три недели. За день до смерти, Хочита позвала меня.

Схватит мою руку двумя своими, сухими и горячими, он еле слышно прошептала:

— Позаботься о нашем сыне. Ему здесь плохо.

— С чего ты взяла⁈ — удивился я. — Он учится с ровесниками, всем доволен.

— Просто поверь мне, — горячо прошептала она. — Обещай, что будешь держать его рядом с собой.

— Хорошо, не беспокойся, — заверил я. — Это ведь и мой я сын.

Она хотела еще что-то сказать, но отпустила мою руку, закрыла ладонями рот и зашлась в глухом, надсадном кашле. Между пальцами просочилась кровь.

На следующий день по моему приказу ее тело сожгли на вершине платформы рядом с храмом, крышу которого по требованию жрецов обильно полили водой. Если бы она вспыхнула от искр, разлетавшихся от костра, это было бы дурным знаком.

Вечером я прогулялся по окрестностям Нуу. Ходьба помогает мне успокоиться. И не только мне. Как-то читал в интернете — источник самой неполживой информации — про мужика, который после ссоры с женой шел без остановок три дня.

Вернулся я домой уже в сумерках. Следуя по коридору, тускло подсвеченному светильником на хлопковом масле, услышал смех в комнате младшей жены. Иногда у нее собирались и даже ночевали подружки из местной знати. Меня это царапнуло. Понимал, что у Первого Землетрясения есть повод радоваться, но не смеяться же в день похорон соперницы. Тут я и понял истинный смысл предсмертных просьб Хочиты. Видимо, она знала больше меня, в том числе и о внезапном обострении болезни. Первое Землетрясение выросла во дворце, в большой семье, в которой было много детей от разных жен, а мест под солнцем на всех не хватало, поэтому время от времени кто-то вдруг умирал. Как догадываюсь, не без помощи жрецов.

На следующий день я встретился со Вторым Цветком и ровным голосом, будто говорю о чужом мне человеке, предупредил:

— Если Ек Балам умрет, причем не важно, по какой причине, в жертву ему будут принесены все жрецы Нуу Тноо Хуахи Андехуи.

Верховный жрец напрягся, но быстро справился с собой, изобразил улыбку на синевато-черных губах и произнес с почти искренним удивлением:

— С чего ему умирать⁈ Юноша здоровый, бойкий!

— Вот и я уверен, что не с чего, поэтому и предупредил, — сказал я, после чего добавил строго: — Уверен, что ты меня правильно понял.

— Конечно, мой повелитель! — склонив голову, благолепно молвил он. — Мы все твои преданные слуги! Любое твое пожелание — закон для нас!

Само собой, его заверения не успокоили меня. Для местного жречества и знати законным наследником миштеков был мой младший сын Девятый Олень. Знал я и то, что в ближайшее время моему старшему сыну ничего не грозит. Две смерти за короткий промежуток времени выглядели бы подозрительно. Значит, года три-четыре у него есть. При условии, кончено, что я буду рядом.

Выход из ситуации нашелся сам собой. В середине сезона дождей в Нуу пришли купцы из Тихоо. Впрочем, торговля была для них второстепенной задачей. Первым делом купцы известили меня о смерти Уэмака, который был моим смотрящим за владениями на Юкатане. Они не сказали, но я догадался, что в народе начались брожения. Майя стали поговаривать, что, поскольку Кукулькан покинул их, надо выбрать правителя из предыдущей династии. Тольтеки считали, что этот человек должен быть из их знати. Назревала гражданская война.

— Люди хотят, чтобы ты вернулся к ним, — сказали купцы.

Именно этого мне и не хотелось. Влажный жаркий климат тропиков сидел у меня в печенке и еще много где. В Нуу тоже было жарковато, но только летом.

— У меня здесь есть дела, которые требуют моего присутствия, поэтому не могу сейчас отправиться к вам, — сообщил я. — Пошлю туда своего старшего сына Ек Балама. Ему уже тринадцать лет, пора применить на деле то, чему я научил. Если не будет справляться, тогда приплыву я.

— Наши старшие люди так и сказали: если не сможет сам, пусть пришлет к нам своего сына! — радостно произнес старший из купцов.

В обратный путь они отправились с Ек Баламом, его охраной из молодых уавеков и сотней рабов, которые несли имущество нового правителя восточной части полуострова Юкатан. Большую часть груза составляли бронзовые доспехи, наконечники копий, топоры, кинжалы. Оружие придает трону устойчивость.

Я возлежал в гамаке, висящем в тени во дворе моего дома. Было жарко и безветренно. Ничего не хотелось делать, даже мечтать. Я тупо смотрел в безоблачное небо. В голове было так же пусто.

— Кукулькан, прибыл гонец из Салины, — доложил командир караула, охранявшего мой дом.

— Запускай, — разрешил я.

Это был длинный по местным меркам и худой юноша-уавек. Судя по мокрому от пота лицу и телу и учащенному дыханию, несся он сюда, сломя голову. Служба гонцом давала шанс обратить на себя внимание и попасть в армию, к чему стремились почти все пацаны из бедных семей.

— Что случилось? — задал я вопрос, глядя на него снизу вверх из гамака.

Юноша чуть наклонился, словно опасался, что я не расслышу, и произнес на плохом языке майя скороговоркой, комкая слова из-за надсадного дыхания:

— К нам приплыли купцы с юга.

Я подумал, что прибыли торговцы-майя из какого-нибудь поселения с территории будущей Гватемалы, поэтому произнес:

— И что в этом особенного, что ты так быстро бежал⁈

— Они приплывают к нам раз в несколько лет и привозят диковинные товары, — доложил он.

— Много товаров привозят, лодки большие? — поинтересовался я.

— Они приплывают на плотах с парусами, — сообщил гонец.

Точнее, я не знал слова плот и парус на языках майя и уавеков, поэтому позвал командира караула, миштека, неплохо говорившего на языке майя, с помощью которого минут за пять выбили из юноши эту информацию.

В придачу гонец сказал, что плыли купцы в Салину дольше месяца. Я прикинул, что скорость плота с парусом и при попутном Перуанском течении, которое проходит вдоль западного берега Южной и Центральной Америки, узлов от двух до пяти. Получалось, что прибыли купцы откуда-то с территории будущей Колумбии или даже Перу. Согласно учебникам истории, в тех краях к моменту появления испанцев жили инки. Мне сразу стало интересно.

— До утра отдыхай, а потом побежишь в Салину и передашь, чтобы не отпускали купцов до моего прибытия, — приказал я гонцу.

— Они долго пробудут, — заверил он. — Иногда на несколько месяцев остаются, ждут, когда попутное течение будет.

Вдоль западного берега южной части Северной Америки и северной части Центральной проходит северное Калифорнийское течение. Видимо, когда по каким-то причинам ослабевает южный пассат, подгоняющий южное Перуанское течение, набирает силу Калифорнийское и северные ветры, которыми и хотят воспользоваться купцы, чтобы вернуться домой. Это природное явление позже назовут Эль-Ниньо (Малыш), а его противоположность — Ла-Нинья (Малышка). Значит, необразованные южноамериканские индейцы уже знают, когда эта сладкая парочка совершит очередное па, поменявшись местами. Европейцы додумаются только в двадцатом веке, проведя массу наблюдений, замеров и исследований на береговых станциях и научных судах.