Потому что люблю тебя - Перова Евгения Георгиевна. Страница 2

У Сергея было сложное отношение к отцу: необычайно талантливый, яркий, бесшабашный и легкомысленный, Олег Горячев стремительной кометой пролетел по театральному небосклону и сгорел в тридцать восемь лет, оставив после себя толпы безутешных поклонниц и трех сыновей от разных женщин, лишь одна из которых приходилась ему законной женой. Всех сыновей он признал и всех нарек Сергеями – Алымова этот факт просто бесил. Роль Есенина, сыгранная сначала в училище, потом в театре, была отцовским звездным часом. Средний Сергей давно жил в Америке, занимаясь каким-то бизнесом, а младший, унаследовавший отцовский темперамент, но не талант, собирался, судя по всему, повторить и отцовский жизненный путь. Алымов был старшим. О существовании единокровных братьев он узнал в достаточно зрелом возрасте – младший родился в год смерти отца.

На самом деле Алымов даже не представлял себе, какое кипение страстей сопровождало его появление на свет. Ларочка Вержбицкая была поздним ребенком, и родители, особенно отец, по возрасту годящийся ей в дедушки, тряслись над дочкой, как над нежной мимозой. Собственно, она такой и была: не приспособленная к жизни, наивная, романтичная и застенчивая. Но упрямая и гордая – вся в отца, обладавшего непомерным польским гонором: его мать, по преданию, происходила из младшей ветви князей Вишневецких.

Забеременев, семнадцатилетняя Лара не сказала своему избраннику ни слова – молча ждала от Олега Горячева предложения руки и сердца, а он, еще только набиравший известность, порхал по жизни беспечным мотыльком и не особенно задумывался о женитьбе. Правда, девушка не сразу и поняла, что с ней происходит, так велика была ее наивность, усугубленная строгим домашним воспитанием. Все дальнейшее Илария пережила с трудом – скандал, который устроил ее отец, потряс театр подобно землетрясению: оба будущих деда были членами партии, а Ларочка – несовершеннолетней, так что дело вполне могло и до суда дойти. И свадьба состоялась: бледная невеста не поднимала глаз, стыдясь своего уже заметного живота, жених нервничал, а отцы смотрели друг на друга волками.

Ларе пришлось переехать в дом мужа, хотя она предпочла бы бежать куда глаза глядят. Но выбора не было. Робкой домашней девочке выпало жить бок о бок с совершенно чужими людьми – со свекром и его молодой женой. Квартира, конечно, у Горячевых была огромная, так что на самом деле боками толкаться не приходилось. И домработница имелась для облегчения хозяйственной жизни, и новые родственники относились к Ларочке неплохо, а свекор так даже и нежно, вызывая шуточную, но все-таки ревность жены – тоже беременной и потому капризной. Илария не капризничала, но жестоко страдала: совсем не так представляла она свою первую любовь и замужество.

На самом деле Олег был вовсе не против жениться, просто это как-то не пришло ему в голову. Вернее, не успело прийти. Их с Ларой никто ни о чем даже не спросил: взрослые все решили сами. А Олег не на шутку влюбился: еще бы – такая нежная и прелестная девочка, словно выпорхнувшая из волшебного Зазеркалья! Он, вообще-то, не сильно отличался от своей невесты: девятнадцатилетний ребенок, избалованный и своенравный, хотя ласковый и добродушный. Мать Олега умерла, когда мальчику и десяти не было, так что отец растил его один – с помощью бесконечно сменяемых жен и домработниц. Новая мачеха появилась в доме совсем недавно, и Олег вел против нее затяжную позиционную войну, в которой проигрывал.

Лев Иннокентьевич Вержбицкий, жестоко разочарованный в обожаемой дочери, не принял ее обратно даже тогда, когда выплыла наружу неприглядная правда об измене Олега и прижитом на стороне ребенке. Илария пробыла в доме Горячевых почти три года и вернулась к матери только после кончины отца – на смертном одре тот пытался помириться с дочерью, но она не пошла навстречу. Ее обида оказалась сильнее. Карточный домик, который они все пытались построить, развалился мгновенно. Илария на несколько лет совсем перестала общаться с Горячевыми и стала принимать их помощь только после смерти своей матери.

Сережа был домашним ребенком. В детский сад его не отдавали – сначала за мальчиком присматривала бабушка, потом мама стала брать его с собой в театр, где он играл среди пыльных камзолов, платьев с воланами и обрезков ткани. Историю собственного рождения он выяснил только спустя годы – мама на его прямой вопрос об отце, заданный лет в семь, сурово сказала: «Я вычеркнула его из своей жизни. Он нас предал». Больше мальчик не рисковал спрашивать. Илария Львовна не умела прощать, и Сережа очень долго боялся совершить что-нибудь такое, за что мама тоже вычеркнет его из своей жизни.

Впервые Сережа увидел отца лет в десять – тот неожиданно зашел к деду, у которого как раз гостил внук. Хотя Сережа уже успел впитать материнское отношение к «предателю», отец очаровал его мгновенно. Теперь он часто думал о нем, с нетерпением ждал встречи, которая случалась хорошо если раз в год, а когда стал постарше, дед втайне от матери водил его на отцовские спектакли. Для семнадцатилетнего Сергея было большим потрясением узнать, что родители до сих пор женаты: отец наконец затеял разводиться – по настоянию своей очередной подруги, которая ждала ребенка. Но до развода он не дожил, так что Лара осталась его законной вдовой.

Последний раз Сергей видел отца незадолго до его смерти: вернулся вечером домой, услышал отцовский голос из маминой комнаты и изумился – Олег никогда не бывал у них дома. Голоса мамы не было слышно, отец же кричал в полном исступлении: «Это ты! Это ты во всем виновата! Жестокосердная! Я люблю тебя, а ты все простить не можешь. Сын наш без отца вырос». Сережу поразило слово «жестокосердная», и он как-то совсем по-другому оценил жизнь родителей. Вдруг стало очень тихо, и он, не выдержав, осторожно заглянул в дверь: отец стоял на коленях перед матерью и плакал, обняв ее ноги, а она смотрела на него… Так смотрела! Она до сих пор его любит, понял Сережа. Отец выбежал вон, не заметив сына, а Сергей тоже вышел во двор и долго сидел там на сломанной скамейке, не решаясь вернуться к матери. Олег Горячев умер через две недели: напился, несмотря на очередную вшитую «торпеду».

Перед матерью Сережа трепетал. Она редко повышала голос на сына, почти не наказывала, но ее молчание, иной раз многодневное, действовало очень сильно. В нем самом было такое же упрямство, поэтому каждое примирение давалось им с огромным трудом: пролив реки слез, сын наконец вымаливал прощение, и мама снова его любила, разговаривала с ним, улыбалась и целовала на ночь. Время от времени мальчик уставал от постоянного материнского давления и срывался в истерику. Потом Сережа сам нашел способ справляться с бьющими через край эмоциями – стал убегать. На даче или в городе он носился вокруг дома, пока не успокаивался окончательно. Он пытался бунтовать: почему, почему взрослые никогда не спрашивают, чего он на самом деле хочет, и все всегда решают за него?

Первым самостоятельным поступком Сережи было избавление от локонов. Его раздражали эти девчачьи кудри, и в последнее лето перед школой он сам состриг их большими и не слишком острыми ножницами. В тот день за ним присматривала бабушка – при матери он бы не осмелился. Когда мама приехала из города на дачу и увидела, что стало с ее маленьким лордом Фаунтлероем, разыгрался страшный скандал, который Сережа пережидал под кроватью, замирая от ужаса и ликования: а кудрей-то все равно нет! И теперь он пойдет в школу как обычный мальчик, а не этот противный лорд Фанлерой! Женщины кричали друг на друга шепотом (приличия прежде всего). Конечно, во всем оказалась виновата бабушка Аня, как та ни оправдывалась, говоря, что постригла бы мальчика поаккуратней. Наконец скандал утих, и бабушка ушла, хлопнув дверью.

– Немедленно вылезай из-под кровати! – железным голосом велела мама. Сережа покорно вылез, не ожидая ничего хорошего. Она посадила его на табуретку перед зеркалом, быстро состригла остатки волос, а потом ловко обрила голову безопасной бритвой.

– Тебе не нравились кудри? Ходи так!