Ярроу - Айлин Лин. Страница 2

– Мама Яра, ты уже проснулась? Тебе нужно отдыхать, – рядом со мной открыл глаза малыш, которого я узнала по голосу, это он меня вчера тряс за плечо. Чумазое личико и маленькое худенькое тельце ребенка 7–8 лет вызвало во мне волну нежности и гнева, как, ну как можно содержать этого ангелочка в таких условиях. – Мама Яра, я думал, что ты умерла, я так долго вчера тебя звал, а ты всё не просыпалась, – шмыгнул носом малыш.

– Ну что ты, не плачь! – прошептала я, голос был глухим и ломким, но я старалась не думать о боли. – Всё хорошо, я ведь проснулась. – Недолго думая, я решительно заговорила, – малыш, меня, видать, били по голове?

– Да, – ответил на мой вопрос ребёнок, – они злые все и плохие, только ты одна, самая добрая и из-за нас тебя чуть не убили, – снова заплакал малыш.

– Дорогой мой, а скажи, как всё произошло и почему? Я ничего не помню, даже как меня зовут.

Глаза ребёнка с каждым моим словом становились всё больше и больше:

– Да как же так, мама Яра, это мы во всем виноватыыы, – снова тихо заплакал мальчик.

– Ну тише-тише, ты лучше расскажи мне всё с самого начала: где мы, как меня зовут, вообще кто я и всё-всё, что считаешь важным, а я буду слушать и потом задам тебе вопросы, договорились?

– Хорошо, мама Яра, я постараюсь, – шмыгнул носом ребёнок, – Тебя зовут Ярроу, ты местная травница, все считают, что ты ведьма и никто тебя не любит, кроме нас, мы тебя не боимся, – улыбнулся малыш, по мере рассказа он совсем успокоился и уже увереннее продолжил, – это место – Коробка, сюда заключают всех беспризорных детей главного города и окрестных деревень. Мы без родителей и родных, а также те, от кого родные отказались по разным причинам. – Речь ребёнка была правильной и это меня удивило, но всё объяснилось просто, – я сын военного, мой отец погиб, а матушка умерла давно от чёрной хвори. Папа мой учил меня читать, писать, считать, говорил, что в жизни это пригодиться, только сейчас я сомневаюсь в этом. Сюда я попал, когда остался один и никому не нужным. Здесь хоть бедно, но кормят, и есть крыша над головой, а остаться на улице – это быстрая и порой мучительная смерть. – говоря это мальчик вздрогнул и зябко передёрнул плечами.

– Малыш, а как тебя зовут?

Глаза ребёнка снова наполнились слезами:

– Мама Яра, как же так, нужно скорее вас к врачу, только не выпустят вас теперь, – снова всхлип, – а зовут меня Ирис.

– Ирис, не плачь, главное, что мы живы, всё остальное мы решим. Вместе – мы сила, – вот так его успокаивая, я выяснила, что это за место и что это за мир такой, где в таких условиях держат детей.

Глава 3

Мир, в котором я оказалась, называется – Эрда, в нем живут только люди, никаких других существ – эльфов, гномов нет, это я выяснила из рассказа ребенка, в котором ни разу не упоминалось о ком-то еще, кроме людей.

Город, в котором я сейчас нахожусь Альпа – это центральный город, здесь располагается резиденция главного хозяина земель – эра Грува и его семьи. Он здесь бог и судья.

На мой вопрос: почему так живут дети-сироты, ответ был печален – потому что так принято испокон веков – нет родни – ты собственность государства до совершеннолетия. Считай раб. Здесь все заботятся только о себе, некоторых детей могут забрать родственники, кто может прокормить лишний рот, а всех остальных отправляют в Коробку – место, где есть еда (прямо скажу по виду детей, самого низкого качества), и крыша над головой, за все предоставленные «удобства» дети обязаны работать на пользу города и окрестных земель, и работать совершенно бесплатно. А если работать отказываешься, тебя сошлют на рудники, где жизнь очень короткая. Почему дети не сбегут? А куда бежать? За воровство казнят, работу ребенку за плату никто не поручит, все знают, что беспризорные дети – имущество государства, таких детей ловят и они снова в Коробке. Какую работу выполняют дети? Самую разную: от уборки дорог, до уборки нечистот в общественных нужниках. Оплата: еда, одежда, кров.

Есть один нюанс, я посчитала его недостаточно справедливым (а точнее вообще издевательской подачкой): когда ребёнку исполняется 18 лет, его «отпускают», дают стартовый капитал (30 ардов, на которые можно купить поесть на неделю или снять комнатушку на пару дней). После совершеннолетия, все работы, которые дети раньше выполняли бесплатно с момента, когда тебе исполнилось 18 лет, становились оплачиваемыми, и этих денег хватало только, чтобы не помереть с голода. Поэтому большинство уже взрослых молодых людей отправлялись в море, которое было в паре недель пути от нашего города: на причале хватало работы (разгрузка и погрузка грузов, куча таверн, где нужны сильные рабочие руки, а также можно было юнгой уйти в плавание на купеческом корабле). А девушкам оставался небольшой выбор: работа в трактирах подавальщицами или еще что похуже – бордель (здесь Ирис даже не смутился, это правда жизни, в таких условиях все дети быстро взрослеют). Но до 18 лет еще надо дожить, а это мало кому удаётся, дети часто болеют и сгорают.

А также ребёнка может взять в «аренду» зажиточный горожанин, который за любую провинность или плохо выполненную работу, может наказать исполнителя: дать тумаков или плетей, посадить в «холодную» – яма такая, чтобы отрок ума набрался и за подобное самоуправство «арендатора» никто не сможет наказать.

Во время рассказа Ириса все дети уже проснулись и сидели плотным кольцом вокруг меня, кто-то присоединялся к Ирису и дополнял его рассказ.

– Почему я оказалась здесь вместе с вами?

Все потупили взгляд, Ирис тоже, но ответила та девчушка, что недавно дала мне воды:

– Мама Яра, так где-то седмицу назад, наш бунтарь Васк таскал корзины с готовым хлебом во дворце эра Грува и одну корзину сумел запрятать и принести сюда в Коробку и раздать детям. Понятное дело, что это всё вскрылось, за такую провинность наказание ему назначил сам эр, на центральной площади он должен был получить 20 ударов плетьми, а после такого никто не сможет выжить. Вы бросились в ноги стражникам и те вас за неповиновение эру Груву, а точнее за причинение препятствия наказанию побили при всех на площади и били жестоко, – сквозь слёзы закончила малышка.

– Вы пролежали здесь несколько дней в горячке, а вчера под вечер вы как будто перестали дышать, – добавил Ирис, – я от страха начал вас трясти, и вы проснулись, – с облегченным вздохом прошептал ребёнок.

Мне подумалось, что именно в тот момент мама Яра и померла, а в ее тело какие-то силы поместили меня.

– Где сейчас Васк? – спросила я.

– Он в холодной, плетей ему дали, но не 20, а 10, эр Грув посчитал, что вы вдвоем разделили наказание.

«Как справедливо, мать его» – подумала я, и, будь моя воля, этому эру не поздоровилось бы.

– Дети, а есть возможность нам всем отсюда выйти?

– Есть такая возможность, – снова заговорила девочка, – заплатите штраф за себя, и вас скорее всего отпустят. Но это будет решать эр.

– А вас как спасти? И как тебя зовут?

– Я не знаю, мама Яра. А зовут меня Цвета.

Я решила познакомиться со всеми детьми, а было их в комнате человек десять. У всех только имена, фамилии они получат только в 18 лет.

А как нам выбраться отсюда я не знала, но точно была уверена, что врач-хирург с огромным стажем нигде не пропадёт, найдет работу в любом мире, тревожно только за мои руки, если они не «чувствуют», то хирургом мне не быть, но до этого нужно еще дожить. Тут снова послышались чьи-то тяжёлые шаги за дверью, лязгнул замок и в помещение вошел давешний стражник:

– Малышня, на выход, сегодня уборка улиц, весна – время собирать конские «яблоки», – отвратительно заржав, он обратил взгляд своих мутных глаз на меня, – и ты тоже вставай, хватит валяться, тебя ждут в доме Правосудия. Все на выход за мной, да поживей!

Дети помогли мне подняться, кто повыше и посильнее обступили меня с двух сторон и с их помощью я начала своё мучительное следование за стражником.

Глава 4

Коридор ничем не освещался, хотя по бокам висели факелы, скорее всего их использовали в темное время суток. Шла я медленно, но не как черепаха, не знаю с чем это связано – есть у меня подозрение, что те ушибы и синяки, нанесенные этому телу во время моего переселения, чудесным образом уменьшились, иначе я не могу объяснить, как я вообще могу переставлять ноги, а также за ночь уменьшилась боль в треснутых рёбрах. Судя по рассказам детей, били это тело нещадно. Но боль была, она никуда не делась, просто по сравнению с тем, что я чувствовала во время пробуждения и с тем, что я ощущала сейчас – две абсолютно разные боли.