Щит Империи. Альтернатива (СИ) - Ветров Клим. Страница 53

— Не знаю. Да и неважно это. Не отстегал же…

Теперь скривился молодой.

— Всё равно его поведение переходит всякие границы. Мало того что он орёт постоянно, так теперь ещё и бить будет? Или ты так не считаешь? — натерпевшись страха, молодой пытался хоть как-то реабилитироваться.

Но старший не поддавался.

— Не считаю. Как бы ты к нему не относился, но он прав, мы облажались.

— И что дальше? Будем терпеть? Сколько так может продолжаться? Ты как знаешь, а я уже не могу!

— Ну и что ты сделаешь? Надуешься как в детстве? Поплачешь? Или к папочке побежишь? — в голосе старшего слышалась неприкрытая насмешка, что ещё больше разозлило его собеседника.

— Да хоть бы и к папочке! Всяко лучше чем так! Он же нас вообще ни во что не ставит! — прошипел он, и демонстративно отвернувшись, зашагал в другую сторону.

— Ну-ну… Скатертью дорога… — глядя ему в след, негромко процедил старший.

* * *

Из больницы я уходил в смешанных чувствах. С одной стороны был рад хоть какой-то информации, с другой ещё больше запутался. Привыкнув к жизни простой: тут наши, там не наши, терялся в постоянно возникающих противоречиях. Здесь, в этом довоенном мире не было откровенно плохого и хорошего, и главным мерилом любого действия являлась его целесообразность.

Целесообразно украсть? — Воруй! Есть смысл в убийстве? — Убивай! Главное чтобы дебет с кредитом сошёлся, остальное — мелочи.

А уж гадость какую сотворить, это как здрасьте, всегда пожалуйста. В той же школе, такое ощущение что делая пакости, детишки тренируются перед выходом во взрослую жизнь. Любого взять, того же Тополя, — урод, каких поискать. Но его хоть понять можно, — есть у него возможность затащить понравившуюся девку в кровать, вот он её и использует. Да, неправильно, не хорошо, но хотя бы логично. Даже присказку про способы в любви и на войне притянуть можно. Но остальные? По «доброте» душевной? Или из любви к искусству?

Будь моя воля, послал бы к чертям собачьим весь этот геморрой, да занялся бы по настоящему нужным делом. Те же ангары для техники в порядок привести, бомбоубежища подготовить, машины закупить, людей под них обучить.

Вот только вместо этого как крыса по углам прячусь, да гадостей жду постоянно. Уже и не знаю откуда следующая прилетит. Мрак, одним словом.

— Куда теперь? — нахмурившись, спросил Виктор. Мысли читать мои он не мог, но настроение улавливал, а оно, само собой, было «очень не очень».

— Велено тебя спрятать.

— Куда?

— Пока дома посидишь, а там видно будет. Есть у меня одна мыслишка…

В общем, вызвали мы такси, и уже не скрываясь и не шифруясь, вернулись в «родные пенаты».

Новость

А возле дома нас ждал сюрприз в виде двух украшенных значками министерства обороны микроавтобусов, и застывшего со скучающим выражением на лице, того самого майора что нагрубил Марии.

— Вам придётся проехать с нами. — едва мы вышли из такси, недовольно процедил он, очень некрасиво при этом выпячивая нижнюю губу.

— С какой стати?

Понимая что рано или поздно вояки придут за мной, я не собирался отказываться, и возражал скорее из-за личной неприязни к этому человеку. Будь вместо него кто-то другой, и спорить бы нее стал, а тут захотелось повыкобениваться.

— Это не займет много времени. — надменно ответил майор и добавил, — простая формальность.

С «простой формальностью» он, конечно, «погорячился», но если смотреть правде в глаза, я вообще не должен был покинуть полигон после произошедшего, и то что мне удалось это сделать, иначе чем везением, не объяснить. Ну а теперь всё, пора сдаваться.

И я сдался. Проследил чтобы Виктор зашёл в дом, мысленно отдал указания демону-привратнику, и чинно-благородно проследовал до автомобиля.

Ехали долго. Стекла в микроавтобусе затонированны наглухо, поэтому определить направление не мог. Но не переживал, интуиция молчала. Она вообще успокоилась после разговора в больнице, а ещё появилось такое ощущение, будто я нажаловался маме, она вмешалась, и теперь у меня всё будет хорошо. Глупо конечно, но ассоциация в самый раз. Тем более что вырос я в неполной семье, отца убили когда мне было всего два года, и мама была для меня за обоих родителей. Строгая, но добрая, она действительно вытаскивала меня из всяких неприятностей, в которые я, будучи ребенком шкодливым и непоседливым, постоянно встревал.

Наконец машина остановилась, снаружи послышались голоса, дверь открылась и меня попросили выйти.

Пансионат, или что-то подобное — первое что пришло в голову когда удалось осмотреться. Центральный корпус из красного кирпича с узкими «амбразурами» окон, вокруг несколько строений «пожиже», и всё это безобразие или великолепие — кому как, обнесено сложенным из бетонных плит высоким забором.

Но колючей проволоки нет, значит всё-таки не тюрьма.

Майор куда-то пропал, а меня под конвоем из аж троих военных проводили ко входу в центральное здание.

Несколько ступеней, тяжелая дверь, за ней турникет и скучающий в стороне охранник в форме какого-то чопа.

Пока шли, хотел заговорить с сопровождающими, но уж больно лица их были неприветливыми. Поэтому сдержался, мало ли, какие им указания дадены.

Внутреннее убранство не впечатлило. Хмуро, серо, буднично. Утыканные дверями длинные коридоры, противно жужжащие лампы под потолком, выкрашенные в синий стены и горшки с цветами на подоконниках.

Возле одной из дверей «ведущий» конвоир тормознул, коротко постучал, и не дожидаясь ответа, запустил меня внутрь.

Стол, несколько стульев, да сейф в углу, — вот и всё убранство.

Через минуту дверь опять открылась и на пороге возникли двое доселе незнакомых людей в военной форме без знаков различия.

Один прошёл мимо меня, сел за стол, бросил перед собой папку, и небрежно махнув рукой, предложил сделать то же самое. Второй остался за спиной.

— Филатов Аркадий Афанасьевич? — заглянув в старомодно оформленную папку, спросил он.

— Так точно. — по-уставному ответил я.

— День, месяц, год рождения? — дознаватель смотрел так, что я понимал — передо мной профи. В форме бронетанковых войск без знаков различия, он мог быть в каком угодно звании, но мне почему-то казалось что это доктор. Психиатр, психолог, всё что угодно, но явно медицинский специалист.

— У вас всё написано, посмотрите.

С памятью у меня полный порядок, но тут, к своему ужасу, забыл в каком месяце родился донор. Число помню, год тоже, а вот июль или июнь — запамятовал.

Но «доктор» никак не отреагировал на мой «взбрык». Перевернул листок в папке, посмотрел внимательно, положил обратно и отодвинул сей манускрипт от себя.

— Что вы делали на территории полигона? — неожиданно из-за спины выступил второй военный. Небольшого роста, начинающий лысеть и толстеть одновременно, по сравнению с доктором выглядел он не очень сурово, но похоже в их паре был главным.

— Ничего особенного…

С этой стороны скрывать мне было нечего, и я поминутно рассказал обо всём что происходило в тот день, умолчав лишь о своём непосредственном участии.

Меня молча выслушали, потом «доктор» поднялся, открыл сейф и выложил на стол потерянный мною терминал.

— Ваш? — спросил он.

— Мой. Я его потерял тогда. — не стал отрицать очевидного.

— Где именно, и при каких обстоятельствах?

— Не знаю. Обнаружил пропажу уже в больнице, поэтому не скажу, извините…

— Хорошо. — доктор снова сел за стол, и переглянувшись с напарником, чуть ли не по слогам выдал,

— Тогда как вы объясните тот факт, что ваш терминал был найден в кабине шагохода?

И тут я вообще ушёл в глухую несознанку. — «Не знаю, не видел, не скажу». Ведь как такое можно объяснить? Скажешь А, заставят сказать Б, и далее по алфавиту.

— То есть, вы утверждаете что не знаете как устройство туда попало?

— Утверждаю.

— И никаких идей?

— Нет. Говорю же, испугался, спрятался где-то, потом встретил полковника, с ним дошёл до ангара с техникой, помог попасть в кабину, а сам полез на крышу. Оттуда заметил разбитую машину и человека рядом. Спустился, подошёл, человек был мертв, но я заметил что от машины к зданию тянется след волочения. Пошёл по нему и обнаружил начальника академии в очень плохом состоянии. Помог чем смог, дождался санитаров. Всё.