...И скрылся с места преступления... - Кризи Джон. Страница 3

Во всяком случае, она была в центре.

Вообще-то квартирка выглядела очаровательно. У Розмари обнаружились неожиданные таланты, в том числе и к дизайну – изучив дорогие журналы, она так украсила и обустроила квартиру, что привела всех в восторг.

– Милочка, – ворковала ее невестка, – вам следовало бы профессионально заняться интерьерами.

– Я знаю, – приветливо отвечала Розмари, – я бы так и поступила, если бы уже не приобрела профессию.

– Какую же, дорогая?

– Профессию жены, – столь же невозмутимо заключала Розмари.

Это было жестоко, если принять во внимание, что невестке давно перевалило за тридцать, а отсутствие брачных предложений сделало ее агрессивной. На самом деле Розмари обладала куда большими достоинствами, чем те, что обнаружили в ней ее новые родственники, и в первую очередь терпением: она впервые за полтора года непрерывных уколов ответила ударом на удар.

Она уже начала чувствовать себя более или менее спокойно в "замужнем состоянии" – а в том, что Чарлз непременно будет на ее стороне во всех стычках, она была уверена абсолютно.

Чарлз Джексон был на пять лет старше своей Розмари, он занимал пост "младшего" партнера в юридической конторе "Мерридью, Баркер, Кайл и Мерридью", и никто не сомневался в его блестящем будущем. Недавно его избрали секретарем правительственной комиссии по проблемам наркомании. Комиссия состояла из политиков, врачей и крупных фармацевтов. Отчет, который подготовил Джексон, представлял собой образец четкости и выразительности, и эта работа помогла ему сделать имя.

Розмари была убеждена, что ему следовало бы войти в коллегию адвокатов, поскольку он был превосходным оратором, умел быстро и четко выстраивать факты и на все имел ответ. Она часто слышала его выступления в суде магистратов, где ему почти всегда поручали защиту особо трудных дел.

И люди говорили: "Это Чарлз Джексон, защитник по самым безнадежным делам".

Все это Розмари знала.

Она была счастлива до умопомрачения и надеялась, что Чарлз разделяет ее чувства.

Это случилось примерно через два месяца после смерти миссис Брей, о которой Розмари случайно прочитала в "Ивнинг глоб". Розмари занималась бесконечными домашними делами. Было одиннадцать утра. День стоял редкий для Лондона – прозрачный, золотой, не было ни тумана, ни снега, ни дождя. Окно длинной и узкой гостиной выходило в сквер у большого дома на площади, и солнце ярко освещало голые ветки двух серебристых берез – их словно покрыли светящейся краской. Прямоугольный газон был безукоризненным, в центре находились две клумбы желтофиолей.

"Пойду прогуляюсь", – решила Розмари.

Она облачилась в котиковое пальто: во-первых, может похолодать, а во-вторых, в любом случае глупо не надеть главный свадебный подарок Чарлза. Она примерила шляпку, отороченную таким же черным мехом, улыбнулась своему отражению в зеркале, поймала ответный взгляд веселых голубых глаз и быстро сбежала по ступенькам. В цокольном этаже располагался гараж, и иногда на лестнице можно было почувствовать слабый запах бензина.

Подойдя к входной двери, она услышала шаги снаружи. Дверь была незастекленной и без глазка, поэтому Розмари не видела, кто это мог быть. Но если открыть дверь прямо перед носом человека, который приготовился позвонить, он может смутиться и даже испугаться. Поэтому Розмари ждала.

Звонка не последовало.

Вместо этого раздался стук открываемой крышки почтового ящика, стук падающего письма – двух писем, и дверца снова закрылась.

– Из Австралии, – вслух сказала Розмари, изучая почтовую марку с изображением кенгуру. Это письмо было адресовано Чарлзу. – От его друга Мастерса. Вот Чарлз обрадуется!

Розмари посмотрела на второе письмо.

Адрес напечатан на машинке, штемпель лондонский, а письмо адресовано ей!

Она еще ни разу не получала столь официально выглядящего послания – все письма ей писались от руки. В маленьком холле было темно, поэтому она открыла дверь и, держа письмо в руке, вышла на улицу. Солнце ударило ей в глаза, осветило булыжную мостовую, шофера, полирующего на противоположной стороне улицы "роллс-ройс", – пожилой человек на мгновение прервал свое занятие и с явным удовольствием посмотрел на Розмари.

Люди часто так делали.

– Доброе утро, – сказала Розмари и получила в ответ широкую улыбку. Письмо из Австралии она положила в карман пальто – Чарлз знал, что она испытывает слабость к карманам, – и неторопливо, нежась в лучах солнца, пошла по улице. Наконец она открыла письмо.

Оно было напечатано на простом, гладком листе бумаги, без обращения и подписи, всего одна фраза:

"Ваш муж вам изменяет".

Розмари остановилась так резко, что со стороны могло показаться, будто она наткнулась на стену. Она смотрела на эту единственную фразу, словно надеялась, что под ее взглядом она исчезнет. "Ваш муж вам изменяет". Эта фраза была как удар, шрифт такой черный, словно траурный.

– Чепуха! – выдохнула Розмари.

Она смяла, но не выбросила письмо и ускорила шаг. Она едва соображала, куда идет. Сначала она испытала шок, но на смену ему пришла ярость. Она крепко стиснула письмо, словно это была шея того, кто писал.

Жалкая чушь! И она чуть ли не бегом пустилась за угол. Шофер, несколько озадаченный таким ее поведением, пожал плечами и вернулся к своему делу.

Чтобы попасть на остановку, Розмари надо было перейти магистраль, а там автобус отвез бы ее в Гайд-парк. Но она не стала переходить дорогу. Перед глазами все стояли эти черные слова. Конечно же, это вранье, напрасно она так расстраивается, дикое, злобное вранье, но...

Почему же кто-то отправил ей это послание?

Кто может желать ей несчастья?

В конце концов она все же перешла к остановке и спустя двадцать минут была уже в парке. Погода была почти весенняя, вот только листья не распустились и ветки деревьев на фоне неба напоминали гигантскую паутину. Солнце пригревало, она расстегнула пальто. Несколько человек устроились прямо на траве, другие бродили по дорожкам. Звуки улицы, шум машин доносились откуда-то издалека. Розмари пошла через лужайки – она хотела побыть одна и вновь и вновь задавала себе все тот же вопрос.

Зачем ей послали такое нелепое письмо?

Она еще раз посмотрела на конверт: ошибки не было, письмо адресовано миссис Чарлз Джексон.

А что скажет Чарлз?

Розмари принялась рассуждать сама с собой: о таких ситуациях читаешь в книжках, но, столкнувшись с ними в действительности, испытываешь потрясение. Следует ли рассказать об этом Чарлзу? Он так занят на службе, так беспокоится о своей работе и, кроме того, он же готовится к делу об убийстве, которое ему поручил Старый Нод, королевский адвокат! А ведь на прошлой неделе он несколько раз задерживался по вечерам...

Она вздрогнула.

– Нет! – вслух воскликнула Розмари.

Пасущаяся поблизости овца прекратила жевать и внимательно посмотрела на Розмари.

– Это же смешно! Не стану я показывать ему это письмо, – объявила Розмари, – и думать о нем не буду.

Но она молила небо: хоть бы Чарлз не позвонил и не сказал, что снова задерживается!

Он не позвонил.

Он вел себя естественно и непринужденно, он даже не взял работу домой: заключение практически готово, и завтра он должен встретиться со Старым Нодом.

Розмари о письме никому ничего не сказала.

На следующее утро, когда Чарлз брился, а Розмари готовила завтрак, она услышала звонок почтальона – тот, который приходит по утрам, всегда звонит дважды и очень резко. Обычно она предоставляла Чарлзу самому заниматься почтой, но сейчас вдруг засуетилась и первой схватила письма. Чарлзу Джексону, эсквайру... эсквайру... эсквайру... Миссис Чарлз Джексон.

Конверт был точно такой же. Она рассматривала письмо. Потом повернулась и медленно пошла наверх – она так сильно стиснула челюсти, что заболели зубы. Она слышала шипение пригорающего бекона, но это уже не имело значения. На середине лестницы она опустила письмо за ворот платья, и в этот момент из стопки выпал еще один конверт, который она сначала не заметила.