Иномир и Мила (СИ) - Широкова Лана. Страница 39

— Отдай мне то, что у тебя в руках.

Она обернулась и увидела перед собой стройного мужчину. Он выглядел очень молодо, с белой кожей, черными длинными волосами, завязанными на затылке, а глаза были пронзительного яркого зеленого цвета — такого, которого она никогда не видела. Ткань на его кафтане мерцала, переливалась, рябила в глазах и не давала сосредоточиться. Мила поняла, что это недобрый человек, схватила кинжал с пояса и выставила вперед.

— Меня нельзя победить оружием смертных, — засмеялся он.

— Ты тот самый Черный дух, — в ужасе прошептала Мила и отпрянула.

— Злой? — усмехнулся Чернодрев. — Нет, я не злой, но и не хороший…

— Тогда кто ты? — удивилась Мила. — Зачем ты все это время на нас страшный лес посылал?

— Я всего лишь страж, вы оба нарушили правила времени, и я должен привести все в порядок.

— Так отпусти нас, и мы пойдем, — взмолила Мила. — И больше не будем нарушать твои законы.

— Нет, — громко перебил Чернодрев, и эхо прокатилось по пещере. Его тень на миг стала большой, запульсировала, а затем он вновь успокоился. — Думаешь, такое непростое ожерелье будет у обычного человека? Простые люди не попадают в чужие миры через багровые болота, а если попадают, то сразу погибают.

— Но я же попала.

— А кто сказал, что ты простая? Ты самая настоящая колдунья…

— Какая же из меня колдунья? — перебила она. — Я Мила, просто Мила, из деревни на Серебрянке.

— А как же то, что ты меня два раза прогоняла? — Чернодрев медленно пошел вокруг него, одежда его еще ярче стала переливаться. — Я был так близко, — он сжал кулаки, и голос его стал еще звучнее, — сначала до коня дотянулся, потом и самого его чуть не забрал. — Он кивнул на Иномира. — И все время ты мне мешала.

— Это не я, — удивилась она, — это все сизоцвет…

— Сизоцвет. Вот, значит, как это называется, — задумчиво произнес он. — Волшебная трава, значит…

Мила задумалась и стала вспоминать, что раньше, когда она еще не попала в этот мир, нигде не встречала белые кустики цветов, кроме как у своей бани, где так любила прятаться от братьев и плакать в одиночестве, вспоминая родителей.

— Немного на свете живет таких колдуний, кто может слезами своими траву выращивать. Но только даже этого не хватит меня одолеть. — Тень вокруг него стала вновь расти. — Я могу сохранить тебе жизнь, но только в моем царстве, ты останешься здесь и будешь служить мне.

— А как же Иномир? Ты тогда его отпустишь?

— Этого я не могу сделать, — вздохнул Чернодрев. — Я не знаю, кто такой Иномир и почему он оказался здесь. — Он сделал резкий шаг к ней, от чего она дернулась, и нахмурился. — Но в наказание останется здесь, в вечном сне.

— Тогда я тоже останусь с ним, — твердо ответила она.

— Что ж, твой выбор, колдунья с сизоцветом, — ответил Чернодрев, как вдруг поднялся страшный скрип, и показалось, что свод пещеры стал меньше — это тень разрослась, выпуская из головы, словно огромные рога, замшелые могучие ветви. Лицо, которое только было человеческим, закрыл один страшный вытянутый череп с пустыми глазницами, из которых забил жуткий свет.

Свод загудел, посыпались камни, Мила прикрыла голову руками и подскочили к Иномиру. Хотела набросить на них обоих ожерелье, но поняла, что не успеет. Сжала тонкую цепь и приготовилась к скорой смерти. А тень становилась необъятной, уже закрыла свод пещеры — вокруг сгустилась темнота, но Миле не было страшно. В ее сердце была любовь. Она была рядом дорогим для нее человеком и ни за что на свете не пожалела бы о том, что оказалась в этом мире и познакомилась с ним. Перед глазами стали проноситься все те светлые моменты с Иномиром, и внутри зародился теплый свет, который разливался все дальше и дальше… Черная тень устремилась на них, но Мила смотрела только на Иномира.

— Как же я тебя люблю, — со слезами на глазах сказала она и закрыла его собой…

…Мила открыла глаза и увидела над собой ветку с холщовой белой ленточкой, которая развевалась на теплом ветру. Лицо грели солнечные, по летнему ласковые лучи, а в глазах рябила листва. Мила уже хотела закрыть ладонями лицо, как вдруг на нее накинулась собака и начала лизать шершавым языком, так и норовя попасть по носу.

— Дружок? — удивилась Мила и с трудом встала.

Собака запрыгала на месте, радостно залаяла, да так громко, что в ушах зазвенело. А она оглянулась, все еще, не понимая, что произошло. Они находились в светлом летнем лесу, в утренней дымке, в которой все словно переливалось. Трава под ногами была мягкой. Звонко щебетали птицы и жужжали насекомые. Дружок махал хвостом и все лаял, словно приветствовал.

— Милослава, ну наконец-то мы тебя нашли, — раздался мягкий мужской голос. Тот, который она давно не чаяла услышать.

Мила обернулась и увидела за собой младшего брата, про которого в деревне говорили, что он так похож на мать. Как и Мила… Такие же темные волосы, светлые глаза, только ростом он был намного выше. На его стройной фигуре мешковато смотрелась охотничья одежда, подпоясанная длинным ремнем. В руках он держал длинный лук и стрелы.

— Что случилось? — растерянно спросила она.

— Ты вчера домой не вернулась, мы всю ночь тебя обыскались. На кой черт тебе эти ягоды сдались? Неужели не догадалась у соседей что-нибудь взять? Знаешь, как мы все за тебя перепугались? — Он подошел к ней, как вдруг подозрительно нахмурился. — И что вообще на тебе одето?

Мила огляделась еще раз и неподалеку в траве заметила корзинку и рассыпанные ягоды. Затем она посмотрела на себя и увидела, что была в кожаном костюме, даже кинжал держался на поясе. А на груди висело ожерелье Иномира в серебряной оправе. В это мгновение на нее обрушился, кажется, весь мир. Она поняла, что оказалась дома, а Иномир остался там, в том темном мире под Зловещим озером. Остался на растерзание Черного духа.

— Эй! — раздался громкий крик в стороне. — Мы здесь кого-то еще нашли!

Сердце громко застучало, Мила со всех ног бросилась через лес на голос братьев. Когда добежала до них, даже не обрадовалась встрече, а растолкала их в стороны и увидела на земле Иномира. Бросилась к нему и, задыхаясь от слез, стала прислушиваться к его сердцу, но ничего, кроме стука собственной крови в ушах, не услышала. Она оторвалась от него, посмотрела на бледное лицо, закричала:

— Иномир! — и упала ему на грудь, почувствовав, как внутри все разрывается от невыносимой боли.

— Тяжело, — раздался глухой голос. Мила приподнялась, внимательно посмотрела на Иномира, но он все так же молчал. Затем его губы тронула улыбка. — Тяжело, — повторил он и открыл глаза, а она засияла от радости. — Я же обещал, что верну тебя домой. Вот, кажется, ты и дома. — Иномир перевел взгляд на изумленных братьев. — Только наверняка у меня теперь проблемы пострашнее, чем злые духи, утопленницы и жуткий лес.

Эпилог

Мила стояла у накрытых длинных столов в огороде рядом с домом подруги, смотрела на нее, красивую, в подвенечном красном наряде, и улыбалась. Сама Мила была одета в красивый легкий голубой сарафан, волосы заплетены в косу, а голову украшал большой венок из полевых цветов. На шее висело ожерелье Иномира.

— Фрося, я так рада за тебя. — Мила подошла к подруге и поцеловала ее в щеку.

— Спасибо тебе, — ответила она. — Знаешь, когда ты посоветовала мне вместо того, чтобы красить глаза сажей и в бабкино тряпье переодеваться, сперва посмотреть на жениха, а если не понравится, просто сказать об этом отцу, я была так удивлена. Подумала: когда ты успела так измениться? Но хорошо, что я тебя послушала. Без тебя бы этой свадьбы не было.

Мила еще раз улыбнулась, вспомнив, как приехал молодой красивый жених и подруга в него сразу влюбилась. Так сильно, что и свадьбу решили играть как можно скорееочень скоро. И сейчас под теплым летним солнцем приходили гости и рассаживались по своим местам.

День за праздничным столом пролетел быстро. Все смеялись, рассказывали шутки, громко причмокивали и хвалили блюда, а Миле было очень приятно это слышать. Все же именно она приготовила большую часть угощенийблюд. Она сидела рядом с братьями, и ей было хорошо и спокойно. Только об одном переживала —, что Иномира не было рядом здесь не было. С грустью она вздохнула, а затем усмехнулась, вспомнив, как думала утопиться, если братья ее однажды замуж вздумают отдать. Сейчас хотелось совсем обратного.