Ваше Сиятельство 6 (СИ) - Моури Эрли. Страница 3

Принцессе Ночи сейчас захотелось наброситься на него с кулаками. Или лучше оторвать член. Но это были эмоции, очень горячие эмоции. Все же Талия понимала, что Родерик, именно ее возлюбленный Родерик, здесь не виноват. Все дело еб*ном Мышкине. За этой идиотской фамилией наверняка скрывается очень неприятное прошлое. Он князь, хорош собой, наверное, богатый, а раз так у него было очень много красивых женщин. Неизвестно какие сюрпризы еще преподнесет история этого Мышкина. Устоит ли Родерик после таких соблазнов, которые начнут открываться ему по мере того, как новоявленный князь будет знакомиться с пикантными подробностями прежней жизни?

Талия даже застонала от этих мыслей.

— Родерик… — она прижалась к нему и подняла голову, заглядывая в растерянные и печальные глаза князя. — Не изменяй мне, пожалуйста! Я этого не перенесу. Давай, обратимся к Елецкому, пусть он еще посмотрит тебя, найдет если что-то в твоем уме оставила эта ведьма? Тем более нам нужно завтра навестить его.

— Я не буду изменять! Мне никто не нужен кроме тебя, — сказал Геннадий Дорофеевич, но при этом в его голосе не было уверенности. Все-таки в нем осталась часть прежней личности, часть привычек и пристрастий, которые тоже имели значение.

Прислушиваясь к себе Родерик, подумал, что несмотря на очень удачное вселение в тело Мышкина, почти исчезнувшая личность князя могла где-то затаиться. Иначе откуда это неожиданное влечение к Светлане Ионовне? Сейчас он даже вспомнил, как называл ее прежде.

— Светик… — сказал он вслух.

— Что? — не поняла Талия.

— Свет… — он икнул. — Светло здесь. Гости могут видеть, что мы обнимаемся. Это же непристойно до свадьбы, — пояснил серый маг и подумал, что ему лучше вернуться за стол и еще немного выпить. — Ты не будешь говорить папе, о том, что твоя мачеха изменяла ему со мной? Вернее, с ним. Ну с тем, который не я, — мысли Родерика путались.

В этот момент на террасу вышел сам барон Евстафьев в сопровождении виконтессы Струбецкой. Хотя ей было почти сорок лет, она казалась намного моложе и вполне могла очаровать. Ходили слухи, что именно госпожа Струбецкая начала увлекать Евклида Ивановича, после того как графиня Елецкая потеряла к нему интерес.

Глава 2

Стучаться надо

Знаете, как приятно видеть их вместе, Ольгу и мою актрису! Такое ощущение, что эта сцена — вид ворвавшихся в палату девушек, взволнованных, обеспокоенных моим здоровьем — подействовали на меня сильнее магии Асклепия.

Ленская тут же присела на стул, с которого недавно встала Артемида, без слов покачала головой и расплакалась. Я чувствовал, как она хочет дотронуться до меня и боится. Ее пугали окровавленные бинты на моей ноге и животе, моя бледность и потускневшие глаза — уж я видел недавно себя в зеркало. Лишь когда Ольга сказала: «Ему намного лучше. Видела бы какой он был, когда сюда везли!» — тогда Ленская осмелела и взяла мою руку. Она прижала ее к своей щеке и сказала, что от меня сегодня не уйдет. Тоже интересный поворот, получается, ей придется провести ночь в этой палате вместе с Ольгой Борисовной.

— А как же дома? — спросил я. — Рискуешь. Тебя снова лишат «Электры».

— Я предупредила папу. Сказала, что друг попал в беду и буду дежурить в палате, — при этом глаза актрисы внимательно оглядывали ту часть палаты, что ближе к окну.

— Вот здесь она стояла, почти рядом со мной. А это след от копья, — Ольга указала на пятно почти черной крови и дырку в полу, оставшуюся после удара Афины.

Теперь я понял, что искала глазами Ленская и добавил:

— Именно там находилась Арахна. Представь себе, Ольга Борисовна не испугалась ее жутких когтей. И явление богов для нее становится вполне обыденным.

— Я не успела испугаться, — поправила меня Ковалевская. — Копье Воительницы пронзило это чудовище раньше, чем до меня добрался страх.

— Как же весело у вас, с ума сойти! — Светлана вздрогнула, представляя недавние события.

Дальше Ольга делилась событиями, которые она пережила в Шалашах. Рассказывала о своем беспокойном ожидании и ужасе, пережитом тогда, когда Торопов сообщил о произошедшем. Я почти молчал все это время, а потом, минут через двадцать меня начало клонить в сон. При этом я чувствовал, как начинают чесаться заживающие раны — явный признак быстрой регенерации мягких тканей. Это процесс запустил я сам, но Асклепий его намного ускорил, своей огромной целительной силой. И теперь моему телу требовался просто отдых для восстановления сил. Перед сном я просканировал тонкий план на возможные угрозы — было все тихо. Я вполне доверял обещанию Афины и Артемиды, что они будут оберегать мой покой, пока я в таком состоянии, и сканировал планы бытия скорее по привычке. В моем положении очень полезной привычке — мне нельзя от нее отказываться, хотя она создает много неудобство и забирает часть силы.

И уже перед самым сном я пошел на хитрость, сказал Ковалевской:

— Оль, приляг, пожалуйста со мной, что-то меня слегка морозит, — вот в последнем, извините, я соврал. Или лучше сказать, пошутил.

Княгиня устроилась на кровати слева от меня. Легла очень осторожно, опасаясь причинить мне боль. Я сам притянул Ольгу к себе, желая больше ее тепла и не слишком обращая внимание на резь в ранах. Затем я пожаловался Ленской, что у меня мерзнет правый бок, и актрисе ничего не оставалось, чтобы устроиться там.

— Елецкий, ты уже вообще обнаглел! — возмутилась княгиня, при этом мне показалось, что она не слишком сердится.

— Спокойно, девушки, это просто лечебный сон, — объяснил я.

Ленская просто хохотнула мне в плечо и поцеловала меня. Она была вовсе не против такого «лечебного сна». Да и Ольга Борисовна смирилась, что ей придется провести ночь на одной кровати не только со мной, но и моей любовницей. Кровать не была широкой, но если прижаться друг к другу, то места вполне хватало троим даже с небольшим запасом.

В эту ночь я не видел снов. Так редко бывает, когда после вечера, перегруженного происшествиями, запредельными эмоциями тебе ничего не снится, но мне не снилось ничего. Я лишь провалился в небытие и очнулся, когда на часах было далеко за полдень.

Ленской в палате не было, Ольга сидела напротив меня на диване, читая какой-то научный журнал с изображением на обложке мозга, подключенного к реутово-марсимовой схеме. Увидев, что я проснулся, она поспешила ко мне:

— Как ты? Лучше?

— В порядке. Почти в полном порядке. Наверное, врачи не поверят, что такое возможно и еще подержат здесь день-другой, — я приподнялся, отмечая, что кто-то мне успел сделать перевязку. Не знаю, как это возможно сотворить со спящим человеком, при этом его не разбудив.

— Был Асклепий, — сообщила княгиня. — Что-то такое делал с тобой. Трогал там, где раны, долго держал ладонь на твоей голове. Я даже поговорила с ним немного, но он такой неразговорчивый: все молчит, хмурится, не всегда отвечает. Сказал, что ты должен лежать еще хотя бы день, лучше два.

— То есть завтра можно убираться отсюда. Послушай, а ведь завтра суббота, и получается, наши планы вовсе не рухнули, — я сел на кровати, свесив ноги и, думая о забронированном номере в гостинице «На Облаках», сказал: — Послушай, дорогая моя, знаешь, что завтра произойдет? Завтра я тебя трахну там же, на нашем любимом месте, где и собирался. И даже цветы не забуду.

— Елецкий, у тебя вообще совести нет? — она замерла, пытаясь разыграть возмущение.

— Кажется, ты задавала этот вопрос ночью. Да? Спрашивала что-то насчет совести, когда мы дружно ложились спать? — сейчас я любовался ей. Как же она прекрасна: и когда возмущается, и когда радуется, и когда сердится! Я хочу ее видеть рядом всегда.

— Нет, перед сном я просто говорила, что ты обнаглел, — она положила журнал на столик. — Если интересно, твоя актриса ушла. У нее, видите ли, сегодня два спектакля. Передала тебе пожелание, поскорее выздороветь. Сказала, может прийти вечером.