Раскаты грома (СИ) - Капба Евгений Адгурович. Страница 17

Буревестник вдруг расхохотался, и настал черед Сибиллы смотреть на него ошарашенно:

— Чего я такого смешного сказала? — ее брови поползли вверх.

— Нет, нет… Расклады интересные, все очень занимательно, — пытался одышаться он. — Просто ты совершенно не понимаешь, что такое есть ортодоксальная вера, ортодоксальная философия и практика.

— Ну-ну… Просвети меня! — волшебница поудобнее уселась на подоконнике.

— Ты ведь не читала Устав Надлежащий и Слово Сына Человеческого, верно? За тебя это делали или толкователи, или оптиматские священники, да?

— Этот момент опустим, — она брезгливо пошевелила пальчиками.

— Тогда в двух словах: ортодокс — всегда имперец. Идея независимого Севера обречена на провал ровно с того самого момента, как мой, как ты выразилась, распрекрасный и святой братец, произнес свою речь на главной площади Байарада. Ты ведь была там, на балконе таверны, рядом со мной. И я предлагал почитать тебе хотя бы «Катехезис»… Тебе бы все стало понятно.

— Какая-то метафизическая чушь? — брови магички снова поползли вверх.

— А в наше время метафизика может быть чушью? — парировал он. — Но нет, не она. Социальная инженерия и настройка менталитета, если хочешь говорить умными словами. Через десять, двадцать, тридцать или пятьдесят лет северяне присягнут новому императору, или — сами начнут строить Империю Людей, и тогда, если мы не успеем первыми — то присягнем сыну или внуку Микке. А может и ему самому, но в этом я сильно сомневаюсь.

— Медвежонок-Император? Мать моя магия! — расхохоталась Сибилла. — Ладно, ладно… Хоть я и считаю все, что ты сказал ортодоксальными бреднями, которые противоречат фактами и здравому смыслу, но… Ты поднял мне настроение, Рем, и поэтому, несмотря на то, что ты идиот, я передам тебе расклады по Северу в письменном виде. Я, между прочим, старалась, писала, чертила…

— Чертила… Это глагол или существительное? — не удержался Рем.

— Ха. Ха. Ха. Лучше не пытайся шутить, продолжай строить из себя буку. Это тебе больше идет. Умным кажешься, значительным таким… Так что ты там хотел у меня спросить? — она спрыгнула с подоконника и чуть ли не вприпрыжку побежала к небольшому трюмо с тремя роскошными зеркалами. Настроение волшебницы явно исправилось, и она живенько перекладывала какие-то свитки, книги и папки с места на место. — Ты ведь идиот, и заглянул ко мне в покои не для того, чтобы доставить удовольствие самой красивой женщине из всех, что ты встречал, и ощутить радость жизни. Ты явно замыслил какую-то арканскую гадость, да? Давай, спрашивай.

И Рем, снова приложившись к фляжке, чтобы собраться с мыслями, наконец изложил ей суть проблемы. Ему нужно было средство от тварей из тонкого мира, метод борьбы с одержимыми типа Белых Братьев и…

— И магов! — она не была глупой, эта волшебница. — Ты хочешь, чтобы я дала тебе оружие против таких, как я, верно?

— Не против таких как ты, — поднял руки в обезоруженном жесте Аркан. — Против таких, как Джероламо. И как тот мерзавец в Дуал-Кульбе, который…

— Дай-ка мне сюда свою фляжку, — Сибилла бесцеремонно забрала из рук Буревестника фляжку и принюхалась. — Подумать только! Нет, определенно, Аркан — ты идиот не только в том смысле, что отказался от самого интересного романтического приключения в твоей жизни. Ты идиот еще и потому, что не видишь даже то, что находится у тебя… У меня под носом!

На сей раз уже Рем выхватил снадобье и тоже принюхался.

— Что — правда? Это не просто продукт самогоноварения? Да не может быть! — а с другой стороны, если тонкий мир стал ближе, чем обычно, если нойда Лоухи вяжет носки, а матушка Разора подтыкает одеяло свирепым воинам, почему тогда что-то вроде этого напитка не может обрести силу, о которой писали в старинных трактатах? Ну как — старинных… Столетней давности.

— Алхимия! — решительно кивнула волшебница.

— Кабатчик — алхимик! — Рем спрыгнул с подоконника, и вдруг ухватил волшебницу за талию, закружил по комнате, а потом притянул к себе и поцеловал в губы — быстро, но крепко. — Ты — не женщина, ты — нечто невообразимое! Бросай свою магию, и я возьму тебя в советники! Эх, Сибилла, это ведь…

И выбежал за дверь, воздев над головой фляжку с зельем.

— Может, не такой и идиот… — задумчиво проговорила волшебница, поглаживая пальчиком губы там, где еще горел след от аркановского поцелуя.

VIII РОЖДЕНИЕ ОРДЕНА

Совет в Малом зале Аркан устроил в своем стиле: без помпезных церемоний, зато — с едой и напитками. Стол с закусками стоял у дальней стены, напротив большого резного кресла владетеля, похожего на трон. Там же располагались кувшины и графины с вином и крепкими напитками, для трезвенников имелись пузатые керамические чайники с Ко и Ча.

Полыхал огонь в огромном камине, по стенам висело оружие, доспехи, охотничьи трофеи и диковинки из далеких земель. Свет луны проникал в помещение сквозь узкие витражные окна, перемешиваясь с мерцанием развешанных тут и там масляных светильников с изящными стеклянными плафонами. Собравшиеся частью сидели на выстроенных вдоль стен стульях, частью — уже осваивались у стола, пробуя закуски.

Буревестник никогда не любил придворных приемов и балов, бегал от них в юношестве, всячески отбрыкиваясь от этой обязательной стороны дворянской жизни. А в ранней молодости, сбежав из дому, он уже в принципе никак не мог участвовать в подобных мероприятиях, будучи вагантом, барменом, невольником, бунтовщиком, наемником и путешественником. И теперь, став крупным владетелем и титулованным герцогом, он в упор не замечал необходимости пышных нарядов и грандиозных торжеств. Это импонировало его сторонникам — они, по большей части выходцы из мелкого провинциального дворянства и простонародья, предпочитали кружку пива, добрый шмат мяса и развеселую кесарянку великосветским реверансам и расшаркиваниям.

Приглашенные — самые близкие и верные, которым Аркан не раз и не два доверял прикрывать себе спину, и сам спасал их от смерти, с интересом приветствовали друг друга. Маэстру судачили о причинах ночного сбора, и выдвигали теории о планах своего господина Воины, моряки, баннереты, торговцы — кое-кто из них шел с Арканом с самого начала, пережил Низац Роск и Доль Наяду, другие — как Гавор Коробейник или Скавр Цирюльник, присоединились к герцогу уже в Аскероне, но от этого их преданность не была меньшей.

— Поход в Монтанью, вот зачем мы здесь. Говорили, что войска поведет дю Грифон, но, может быть, Деспот передумал?

— Уве Корхонен прислал лихтер, и Разор прибыл… Попросит подмоги? Я нажрался Низац Роск по горло, шлите меня хоть к черту на кулички, только не на эти сраные острова!

— Зачем здесь магичка? С каких пор Арканы нуждаются в услугах магов?

— А то мало чертовщины мы видели… Вон и Мартелл тут — старый зилот. Если он не против волшебницы — и я возмущаться не собираюсь. Герцогу виднее.

— Правильно ты сказал — священник! Этого против чертовщины достаточно… Неча! О, глянь, маэстру, какой сыр из Тарваля! Дай-ка мне!

— Как пить дать — гном нашего герцога куда-то впутывает. Вон, жрет и в ус не дует, как будто что-то знает. Печенками и селезенками чую — будем топтать подземелья… Уж лучше опять — острова!

— Какие подземелья? Ты видал когда-нибудь эльфа в подземельях? Маэстру Эадор Черная Птица — эльф непростой, боевитый, но за гномов шею подставлять не будет, не тот народ…

Больше всего странных взглядов ловили на себе Мартелл Хромой, Эадор и Сибилла. Священник, эльф и волшебница странно смотрелись в компании людей простых и воинственных, хотя старый зилот и пользовался большим уважением, а кондотьера Черных Птиц дружинники знали не понаслышке. Был тут и Ёррин Сверкер, который чувствовал себя вполне комфортно. Одетый в богатый кафтан, алые шаровары и желтые сапоги с загнутыми носами, он занял позицию с торца стола, поближе к выходу из зала, придвинул к себе большое блюдо с бужениной и запихивал в свою пасть кусок за куском, перемалывая пряное мясо крупными зубами и запивая его тем, до чего мог дотянутся.