Моё Эльдорадо у самой дальней звезды - Питкевич (Samum) Александра. Страница 4

– Что у тебя? – пожилая женщина тащила большой ящик с медикаментами, оглядываясь внимательно.

– Чалый поранил ногу, – устало отозвалась я, продолжая тянуть ханву в дальнюю часть помещения, где находились стойла для ездовых ящеров.

Мальетта понятливо кивнула, заходя в загон.

– А это что за труп?

– Если бы. Живой, – устало скривилась я.

– Ранен?

– Не вижу пока. Может, просто пришибленный.

Остановив ханву у тюков с сеном, я толкнула мужика в спину, чтобы тот съехал с седла. Ханву нужно было расседлать. Она отработала свою смену, как полагается, и заслужила отдых.

– Помочь? – голос Мальетты звучал глухо. Женщина первым делом принялась за бычка, не сильно беспокоясь о привезенном мной мужчине. Все верно. Скот важнее всего.

– Потом нужно будет. С ханвой-то я справлюсь.

Утомленная ящерица, стоило стянуть с нее седло и сумки, тут же плюхнулась на спину в своем загоне. От долгой езды шкура под потником наверняка зудела, а двойная ноша никому не могла поднять настроение. Особенно в конце дня.

– Бычок будет в порядке, – Мальетта, вытирая руки куском тряпки, когда-то бывшей простыней, появилась рядом, поглядывая на ханву, ерзающую на спине. – Обработать нужно бы.

– Сейчас она не дастся, сама знаешь. Пока не почешется, как следует, на лапы не поднять. Давай посмотрим, что с этим.

– Где только взяла, – женщина, как я и все жители окрестных ферм, не любила чужаков.

Нормальные люди ездят в город либо на маршрутных шаттлах, либо добираются большими группами, а не поодиночке шляются через чужие территории. Не так уж дружелюбна эта планетка, чтобы позволить себе подобную беспечность. И бессознательное тело – как лучшая тому демонстрация. Ни дорогое ружье не помогло, ни короткий ствол. Чудо, что живой. Никак сама судьба меня мимо тех камней тянула, чтобы жизнь этому несчастному спасти.

– У реки, чуть ниже по течению валялся, – ответила я на вопрос, который этого вовсе и не требовал.

– Уж больно ты сердешная, мисси.

– Может оно к добру. Не бросать же было, – мне вдруг стало немного стыдно за свою доброту, словно я сделала что-то плохое, а не спасла человека от стаи голодных лешоров.

– Как же, к добру. Кто тебе помог на этой планете? А? Много таких было? А вдруг что случись? На кого тогда меня с мальчонкой оставишь? Ты не смотри, что он как взрослый говорит. Мал еще. Нет, мисси, о себе думать надо. Помоги мне его уложить да иди, умывайся. Кристоф уже два часа в окно смотрит, все глаза проглядел. Побудь матерью.

– Спасибо, Мальетта.

– Да-да, – женщина отмахнулась от моих слов. Уперев руки в бока, она смотрела на бородатого мужчину, что лежал на тюках соломы. Что-то решив, Мальетта отошла в угол, зачерпнула воды и взяла пару чистых тряпок, что всегда были на полках. Прежде чем как-то помочь, нужно было попытаться отыскать рану и обработать. Лекарства тоже удовольствие недешевое, а предупредить заражение куда проще, чем потом лечить.

– Ты справишься? Он довольно тяжелый, – я обернулась от двери, глядя на то, как моя бессменная помощница, приподняв мужчину за плечи, стягивает с него куртку и отбрасывает в сторону, в угол.

– Иди уже. И не таких ворочала.

Прихватив и свое, и найденное оружие, я вышла из ангара. Даже если мужчина и очнется поутру, встать вряд ли сможет. Но оставлять ему ружье я не собиралась. С таким и безногий беды наделать может, не только крепкий мужик с полным набором конечностей, что предполагались эволюцией. Нет, оружие ему точно здесь ни к чему. А может, я и вовсе возьму его как плату за спасение. Как высоко он ценит свою жизнь?

**

Мокрая тряпка царапала кожу. Песок набился даже под белье, но искупаться сейчас не получилось бы при всем желании, так что приходилось мыться так, почти в тазу, поливая на себя из кувшина. Стоя на деревянной решетке, через которую в слив убегала вода, я с тоской посмотрела на неработающий душ. Мне бы хватило пяти минут сильного потока, чтобы смыть с себя этот день со всеми его неприятностями. Но чего нет, того нет.

Мальетта еще не вернулась, а Кристоф, в который раз грел ужин, тихо ругаясь под нос. Я видела, что сын очень переживал, дожидаясь, и мне было стыдно. В который раз. Мальетта права, так нельзя. Дети не должны делать взрослую работу и мучиться переживаниями, вернется мать домой или ее сожрут дикие звери.

Но разве же я так планировала? Когда мы получили возможность улететь сюда, когда моя заявка прошла отбор, все было иначе. Мы были полной семьей, с приличными подъемными и грандиозными планами. Кто знал, что мой муж так необдуманно инвестирует большую часть средств по прилете. Шахты? Да, чтобы найти хорошую, крепкую жилу, надо, кроме везения, иметь хоть каплю прозорливости. И знаний.

И я уж точно не рассчитывала на то, что в одной из этих проклятых шахт его и засыплет, сделав меня вдовой. Так несвоевременно. Впрочем, происходит ли подобное вовремя хоть где-то?

Рассердившись на себя, на мужа, я стала сильнее тереть плечи мокрой тряпкой, стараясь хоть немного вернуть ощущение чистоты телу. Эта планета слишком сурова для двух женщин и ребенка, живущих без поддержки. Но я не собираюсь сдаваться. У меня нет вариантов.

– Ма, еда на столе, – в деревянную дверь уборной-прачечной-хозяйской постучал сын.

– Иду, – откинув тряпку, тихо отозвалась. Взявшись опять за кувшин, стараясь не сильно плескать, вылила себе на голову теплую воду. Зафыркала. Насос сломался пару дней назад, и теперь приходилось таскать воду из кухни, что было крайне неудобно. Хорошо хоть скважина сразу под домом, и нет нужды шастать во двор. Слабое утешение, но уж как есть.

Пока лишних денег не было, и я даже не успела посмотреть, что там с насосом произошло на самом деле. Только предчувствие говорило, что, как всегда, в результате выйдет весьма прилично по деньгам. На этой планете не было дешевого ремонта, если его невозможно сделать гвоздями, молотком и собственными руками.

Натянув застиранную, но все еще мягкую пижаму, я порадовалась ощущению уюта. Такая простая вещь, а какой мгновенный эффект. Получше косметических салонов Капитолии будет. Обернув волосы полотенцем, собрала грязную одежду в корзину. Завтра почищу юбку с курткой, и можно еще ходить. Там только пыль. А вот кофта, тонкая и легкая, почти насквозь пропиталась потом и кое-где темнела желтыми пятнами. Ее придется застирывать или того хуже, кипятить. Остались только простые стиральные таблетки, а ими такое не убрать.

– Ты куда? – сын подозрительно дернулся из-за стола, заметив, что я прохожу мимо, а не сажусь на свое место ужинать.

– Выставлю одежду в передней. Пылью воняет.

– Повесить? – Кристоф привстал, закрывая зевок рукой.

– Нет, завтра разберемся.

Я уж точно не была готова сегодня возиться с этим. Довольно. И так ночь перевалила за середину, а утренних дел никто не отменял.

– Иди, ложись. Я сегодня из дома не выйду больше. Обещаю.

– Я с тобой посижу, – сын отчаянно зевал, с трудом держа глаза открытыми, но упрямо сопротивлялся.

– Бегом в кровать, – я подхватила со стола кухонное полотенце, шутливо замахиваясь снизу, подгоняя к постели, что пряталась в нише за плотной занавеской.

Рассмеявшись, расслабившись и, кажется, поверив, что все в порядке, сын забрался в постель, кутаясь в одеяло по самый нос.

– Полежишь потом со мной? – уже с закрытыми глазами, почти что проглатывая в зевке подушку, спросил Кристоф.

– Конечно, – я взялась за штору, намереваясь занавесить нишу, чтобы свет не мешал ребенку, но темные глаза на миг распахнулись, борясь со сном.

– Не закрывай! Я хочу видеть тебя…

– Я немного, чтобы свет отсечь, – подтягивая штору на треть, пообещала почти уснувшему сыну. Ответом мне стало удовлетворенное сопение.

**

Горячая еда и молоко согревали нутро, почему-то делая тело невыносимо тяжелым. День все же оказался напряженным, несмотря на то что все закончилось благополучно.

Я распустила полотенце с волос, позволяя им просохнуть окончательно, и теперь едва сидела за столом, медленно работая челюстью. Двигаться не хотелось.