Глаза Сатаны (СИ) - Волошин Константин. Страница 16

– Ты не его спрашивай, Омелько. Ты меня спроси, – не унимался Карпо.

– А что тебя спрашивать, Карпо? Ты всегда за возврат стоишь. Тебе на Сечи место обещано. А мне что? Я лучше попытаю счастья в чужих землях. И Ивась со мной согласен. Демид, чего молчишь? Скажи слово.

– Что тут скажешь, хлопцы? Заманчиво, но боязно. Не охота далеко отдаляться от родных мест. И так занесло нас к чёрту на рога!

– Хватит базикать! – Карпо отмахнулся от спорящих, отвернулся и прикрылся кожухом, показывая, что не собирается говорить о детских играх.

Демид улыбнулся в усы, посмотрел на друга, подмигнул хлопцам, от чего у тех расширились глаза. Они не поняли, что хотел сказать этим Демид.

Но вдруг лицо Демида посуровело, затвердело, и это был первый признак раздражения. Ивась не решился продолжать разговор, посмотрел на Омелька и стал укладываться спать.

Они спали на сене в большом сарае большой усадьбы зажиточного крестьянина, принявшего католичество, и потому имеющего некоторые льготы от местной власти.

Уже во Львове, Демид вдруг решительно заявил своим друзьям:

– Знаете что, други? Я решил ехать дальше с купцами. Дело прибыльное, интересное, а вернуться, имея деньги, всегда можно.

– Сдурел, Демид? – Карпо презрительно сплюнул. – Ты хоть знаешь, куда, в какие земли направляются купцы?

– Мне всё сказали, Карпо. Даже рассказали, каков путь.

– И каков же?

– Да ты всё равно ничего не поймёшь, Карпо. Я и сам ничего не понял. Только знаю, что конечный путь у нас будет город немцев. С трудом запомнил. Это Веймар. Там ярмарка и Иван рассчитывает хорошо расторговаться. И назад пойдёт с новыми закупками. Так что и назад мы пойдём с обозом. Ты представляешь, сколько мы получим? На год хватят каждому.

Повисла тишина. Карпо шумно сопел, Ивась едва сдерживал радость, а Омелько напряжённо ждал, что произойдёт дальше.

– Раз ты так решил, то тут и говорить нечего. Что я один могу?

– Вот и хорошо, – бросил Демид, хлопнул Карпо по спине. – Мы все будем довольны. И мир посмотрим. О немцах мы кое-что слышали, а посмотреть ещё не удавалось. Поляки нам надоели смертельно.

Целый день Ивась и Омелько делились новостью и представляли, как они проедут по такой стране.

Львов встретил обоз холодом и дождём.

На постоялом дворе прожили три дня. Отремонтировались, отдохнули и от обильной еды немного отяжелели и разленились.

Потом потянулись лесистые холмы, перемежающиеся невысокими холмами с выходом скальных пород. Охрана была дополнительно вооружена пистолетами, укороченными мушкетами и пиками.

Купец Иван кормил сытно, обещал большие деньги, но пока ещё ничего не выплачивал. Это не очень беспокоило казаков. Держаться они могли и на собственные деньги. Главное, что они теперь могут легко вернуться домой, не возбуждая подозрений.

В Кракове остановились на целых четыре дня. Город был так красив и необычен, что Ивась целыми днями бродил по узким мощёным улочкам, стоял перед величественными костёлами и дворцами вельможных панов.

Омелько далеко не всегда сопровождал Ивася, больше беспокоясь о деньгах, которые он соберёт для начала новой жизни. Купец Иван выдал им немного денег. Омелько тщательно припрятал их, не рассчитывая на обещания Демида. Правда, Демид выдал им немного серебра ещё раньше, но это только небольшая часть обещанного.

Потом пошли Катовицы, Хожув, Забже, и всюду останавливались на день-два.

Иван вёл переговоры со своими клиентами и партнёрами. Он укладывал в увесистый ящик красного дерева ворохи договоров, счетов, ценников и сведений от агентов по доставке грузов из разных стран.

Потом потянулись германские земли. Тут каждый день обоз въезжал в новое крошечное государство, где тлели очаги междоусобиц, слышалось бряцание оружия, плелись кружева и паутина интриг, заговоров, уний и союзов.

Охрана постоянно была готова обнажить сабли, купцы только и делали, что опорожняли свои кошельки, платя всевозможные пошлины, сборы и взятки.

Здесь Ивась больше глазел по сторонам, чем следил за обозом. Но и без него было достаточно тех, кто не интересовался новыми землями.

Близилась зима. Дожди лили часто, приходилось много работать по укрытию грузов, на постоялых дворах несли ночную охрану, так как грабители не дремали, сторожили любую возможность поживиться чужим добром.

Немецкие города и городки удивляли Ивася своей скученностью и теснотой. Зато все улицы замощены булыжником и брусчаткой. И помои выливать на улицу разрешалось только в тёмное время суток, потому ходить по улицам в вечернее время было опасно, приходилось быть осторожными и держаться середины.

Телеги, кареты и прочие колымаги грохотали по мостовым, словно колесницы богов на небесах. Все дома кирпичные, лишь верхние этажи строят деревянными с расписными балками, ставнями и решётками. Масса дымовых труб исторгали клубы дыма из печей и каминов.

Нищие опасались стражников, а горожане одевались ярко и довольно опрятно. Стражники патрулировали улицы по ночам. Сторожили крепостные ворота, сверкали латами, начищенными алебардами и шлемами.

Церкви тянулись тонкими шпилями ввысь, словно стремились пронзить небеса и дать возможность людям заглянуть в преисподнюю.

Наконец перед декабрём обоз втянулся в ворота города Веймара. Позади остался горбатый мост через Ильм, мытники востребовали положенную мзду, и обоз через западные ворота выбрался на постоялый двор.

Иван облегчённо вздохнул, утёр лоб под шапкой, улыбнулся довольной улыбкой и пошёл к хозяину управиться с размещением своих людей и товаров.

До сочельника товар оптом был продан. С этим наши охранники не имели ничего общего. Они отдыхали, развлекались на те немногие деньги, что выдал им венгр Иван.

Здесь друзья, хитро посматривая на Ивася, подмигивали ему многозначительно ухмылялись. Тот ничего не мог понять, злился, приставал к Омельке с расспросами, пока тот не заметил, смеясь:

– Дядьки просто хотят сделать тебя мужиком, Ивась.

– А я что не?.. – он осёкся, поняв скрытый смысл слов.

Краска залила его лицо, уже начавшее обрастать первой мягкой бородкой и усами. Он ещё ни разу не брился, усы решил отращивать, а с бородой повременить, боясь насмешек.

– Чего это они так решили? Что, я сам не смог бы...

– Город чужой. Говорить не можем и ничего не понимаем по-ихнему. Они же мужики опытные и многое уже знают. Вот и решили услужить тебе, ха!

– Пошёл ты!..

Он злился, но потом понял, что не на друзей, а на себя. За то, что дал повод посмеяться над собой. Но тут же его мысли занялись совсем другими делами. А вернее девушками. Он с удовольствием поглядывал на свеженьких, чистеньких служанок, бегающих по лавкам в чепцах и лёгких плащах с лентами и завитками волос. Они были не очень привлекательными, но уж до того любопытны для него, что заставляли часто дышать и волноваться.

Ивась прикинул в уме и вспомнил, что где-то в это время он родился, мама не раз упоминала эту дату, да онне обращал внимание на это, и теперь не мог вспомнить, когда же точно он родился. В декабре, но число забыл.

«Ладно, пусть и забыл точно, но уж теперь мне уже восемнадцать лет!» – думал он, и ему было приятно от сознания взрослости.

О предложении старших он вспоминал часто. Слишком часто. Эти воспоминания будоражили кровь, заставляли трепетать, и глаза сами искали лёгкие фигурки девушек, проходивших мимо, если он гулял по улицам. Он не останавливал взор на тех вельможных женщин, что мелькали у лавок с дорогими товарами, выходящих из карет или красивых колясок, что несли сытые толстые кони.

Наконец Демид подозвал как-то перед вечером к себе Ивася, поглядел в его карие глаза, сказал слишком серьёзно, как показалось парню:

– Мы идём сегодня в харчевню. Тут недалеко. Пойдёшь с нами. Интересно поглядеть, как тут веселятся люди. Говорят, тут пиво знатное и много.