Вечная любовь (Бессмертие любви) - Кросс Чарлин. Страница 26

Со времени, когда Пэкстон получил эту реликвию из рук своей матери — а случилось это вскоре после смерти отца, — он никогда не расставался с флягой. Сегодня ему предстоит воспользоваться ароматическим маслом впервые.

Налив себе на ладонь немного жидкости, он принялся втирать состав в концы плетки, чтобы смягчить кожу. Пэкстон надеялся, что после этого плетка не будет разрывать кожу, сделавшись более мягкой и, стало быть, менее кусачей. Хотя втайне он подозревал, что все эти ухищрения едва ли дадут значительные результаты. Скорее всего, на теле Аланы останутся шрамы.

Эта мысль разозлила Пэкстона. Он вспомнил дядю Аланы. Если этот человек виновен в гибели отряда, если он решился на убийство, прекрасно зная, что страдать придется Алане, то Пэкстон обязан был отомстить этому скоту. Вне зависимости, было ли у Риса три сотни, четыре или пять сотен человек — да пусть даже хоть целая тысяча! — он должен получить свое сполна. И Пэкстон поклялся отомстить.

Продолжая втирать масло в плеть, он посматривал в сторону темного окошка спальни, гадая, сидит ли Алана все еще возле окна или нет.

В схватке, случалось, он направо и налево крушил самых сильных врагов, однако Пэкстону не доводилось ни разу поднимать руку на женщину.

Сможет ли он? Он думал об этом постоянно, но в эту ночь вопрос возникал вновь и вновь.

Как бы сейчас Пэкстон ни пытался облегчить Алане наказание, одно было ясно наверняка. После того, что должно произойти, даже в том случае, если позднее окажется, что смерть Гилберта наступила в результате несчастного случая, — когда бы Пэкстон ни предложил Алане руку и сердце, она неминуемо ответила решительным отказом. И никто, даже сам Генрих, не сможет ее к этому принудить. Алана его так возненавидит, что тут уж ничего не поделаешь. Да и соплеменники ее также будут ненавидеть Пэкстона.

И тогда получится, что щедрое предложение короля окажется для Пэкстона упущенной возможностью. Но как бы все ни случилось в будущем, он обязан быть верным данному слову. Алана будет подвергнута наказанию.

У него нет выбора.

Но хватит ли у него силы воли?

На все эти вопросы — и Пэкстон отлично знал это — ответы будут получены не позднее чем утром после восхода солнца.

Одеяние священника мешало ему поспевать за Аланой.

— Уверена ли ты, дочь моя, что не хочешь исповедаться до того, как тебя приведут к месту наказания и привяжут? Благословение Божие способно уменьшить твои страдания в этот горестный для тебя час испытания.

Священник принялся разглагольствовать о ее бессмертной душе, продолжая тему, с которой он начал беседу с Аланой еще в спальне. Алана почувствовала, как в ней закипает раздражение. Священник представляет дело так, словно в результате этого наказания Алана собирается отдать Богу душу. Впрочем, если произойдет сильное нагноение ран, она и вправду может умереть.

И вновь, в который уже раз с момента пробуждения, у нее в душе поднялась волна страха. Подавляя ее, Алана попыталась дать волю гневу. Негодование, возмущение, гнев были теперь для Аланы главной поддержкой. Только так она сможет пережить все это.

Она встретилась глазами с сухощавым мужчиной, лицо которого было настолько бледным, что он был похож на саму смерть.

— Мне решительно не в чем исповедоваться, — солгала она. — Что же касается Божьего благословения, просите его лучше для ваших нормандцев. Им оно ох как пригодится, как только сегодняшняя процедура будет завершена.

Отец Джевон предпочел проигнорировать ее последние слова. Он сотворил крестное знамение и произнес по-латыни молитву.

Алана сейчас едва могла расслышать его слова. Все свое внимание она сосредоточила на толпе, собравшейся здесь.

Ее соплеменники стояли по всему периметру двора замка. На каменных лицах людей сверкали слезы. Все уэльсцы, такие сдержанные сейчас, испытывали сильнейшее чувство гнева. Среди толпы находился также и Олдвин, его лицо было таким же мертвенно-бледным, как и лицо священника. Вытащив боевые мечи, люди Пэкстона расположились таким образом, чтобы служить барьером между Аланой и ее соплеменниками. Воины были исполнены решимости убить всякого, будь то мужчина, женщина, ребенок, кто сейчас попытался бы прорваться к Алане.

Алана перевела взгляд на Пэкстона, который стоял возле того места, где должна была состояться экзекуция. В центре двора совсем недавно было сооружено для этого специальное возвышение. В руках Пэкстона уже находилось главное оружие наказания. На лице рыцаря нельзя было прочитать ничего определенного.

Неужели же он не понимает, до какой степени уэльсцы ненавидят его? Неужели не догадывается, во что выльется их злоба, едва только будет сделан первый удар плетью?!

Алана понимала это, что лишь усиливало ее страх.

«Ведь достанется и нормандцам, и ее соплеменникам», — подумала она. Пэкстона толпа растерзает первым; скорее всего, именно к нему сначала ринутся взбешенные люди. Если кому-то из уэльсцев доведется остаться в живых, их позднее настигнет гнев Генриха, а гнев короля — это страшная сила.

Алана не могла допустить, чтобы ее соплеменников резали как баранов. Однако она не могла вынести и мысли о том, что Пэкстона могут разорвать на куски.

И чтобы не допустить ничего подобного, она обязана была сделать вид, будто предстоящее наказание вовсе ее не пугает, а кроме того, ей надлежало выдержать всю экзекуцию, ни разу не дернувшись и не издав ни единого звука. Алана знала, что задача эта была чрезвычайно непростой. Однако если она не выдержит и покажет, что страдает, — тогда не миновать бойни.

И, понимая, что не обладает достаточным мужеством, Алана вынуждена была принять благословение от отца Джевона, после чего произнесла молитву. Очень скоро она оказалась перед специальным возвышением. Пэкстон стоял и смотрел ей прямо в глаза.

— Вы готовы? — грубо спросил он.

— Насколько это возможно — да, готова, — ответила Алана. — Ну, а вы сами — готовы?

Пэкстон не ответил. Он дал команду мужчинам, которые конвоировали Алану. Взяв женщину за руки, они повернули ее лицом к возвышению и привязали кожаными ремешками каждое запястье к концам крестовины. После чего оба человека отошли в сторону.

Посмотрев через плечо, Алана увидела, как к ней приблизился Пэкстон. Затем она почувствовала, как его ладони легли ей на плечи. Она непроизвольно сглотнула слюну, едва только он рывком разодрал ее мешковатое платье от ворота до пояса. Обнаженной спиной Алана почувствовала холодок утреннего воздуха. Она передернула плечами, когда Пэкстон, разведя руки в стороны, обнажил спину.

Сердце Аланы стучало как сумасшедшее. Она спешно произнесла еще одну молитву, ожидая, что вот сейчас Пэкстон отойдет чуть в сторону. Однако он никуда отходить не собирался. Пэкстон вытащил зажатую под мышкой плетку и приготовился.

И он, и Алана напряженно молчали, — на большее ни у кого из них не хватало сейчас сил. Алана вновь нервно поежилась: Пэкстон стоял сейчас настолько близко, что она чувствовала обнаженной спиной его сильное дыхание, теплой волной касавшееся кожи.

О, проклятье, и зачем только он намерен продолжать, почему не остановится?!

Тем временем отец Джевон продолжал вслух читать молитву. Вдохнув полной грудью, Алана постаралась несколько приободриться.

— Ну, давайте же, — не выдержала она. — Приступайте. Или что, у нашего нового начальника кишка тонка?

Никто, кроме Пэкстона, не мог слышать ее слов.

Она намеренно избрала грубый тон, и Пэкстон понимал, что Алана хочет лишь подначить его, подтолкнуть к выполнению обещаний отхлестать ее. Он сейчас ощутил в полной мере, до какой степени ему не хочется наказывать Алану. Тем более что толку от наказания, как плеть может изменить судьбы Грэхама и остальных рыцарей?

Да никак не может.

Пэкстон вспомнил о том, что когда Алана шла от дверей залы к возвышению, ему в голову пришла странная мысль: «А что, если послание Аланы вовсе не предостерегало дядю против нападения на отряд, а, наоборот, содержало аргументы в пользу такого нападения?»