Вечная любовь (Бессмертие любви) - Кросс Чарлин. Страница 67

Алана поняла, что, единожды солгавши, вынуждена продолжать в том же духе.

— Да я убила его, но только лишь в попытке самозащиты. Он первый пытался убить меня.

Генрих долго молчал и разглядывал Алану, которая также смотрела на него, размышляя, каков будет его вердикт. Его лицо было бесстрастным, и Алана сделала вывод, что он мастерски скрывает все то, что происходит у него в душе, — бесценная способность, тем более для короля.

— Что ж, я принял решение, — сказал наконец Генрих.

Наскоро помолившись святому Давиду, Алана замерла.

Глава 22

— Алана из Лланголлена, прослушав сейчас все показания, а также выслушав и твои собственные объяснения, в первую очередь твое признание о том, что ты убила Гилберта Фитц Уильяма, я пришел к выводу, что ты совершила сей поступок преднамеренно и умышленно, а вовсе не в попытке защитить себя, как ты пытаешься меня уверить. А стало быть, по моему распоряжению ты будешь повешена как виновная в умышленном убийстве. Да простит Господь твои прегрешения.

Его слова отзвучали и затихли, и тогда произошло вот что. Отец Джевон принялся произносить по латыни молитву. Двое из охранников взяли Алану под руки. У Аланы подогнулись колени. Гвенифер зарыдала, подбежала к ближайшей скамье и ничком повалилась на нее. Мэдок во всеуслышание выругался в адрес Генриха. А Пэкстон закричал:

— Нет! Это пародия на справедливость! Королевская палатка некоторое время гудела как пчелиный улей, — и внезапно все разом стихло.

— Ты что же это, сэр Пэкстон, оспариваешь мое право судить по-моему?! — вопросил грозным голосом Генрих.

— Я вовсе не оспариваю, сир, ваше право, — громко сказал Пэкстон, подходя к королю. — Но я не могу согласиться с вашим вердиктом и с вашим приговором, только что объявленным. Я так долго молчал, что, полагаю, мне должно быть позволено сказать несколько слов.

— Что ж, скажи, — разрешил Генрих. — Но сомневаюсь, что ты сможешь хоть что-то изменить.

Пэкстон обернулся и увидел, что Алана пристально смотрит на него. Она знала, что именно он намерен сейчас сказать. Она уже приготовилась к смерти, но Пэкстон полагал, что она не такая уж и дура, чтобы оспаривать его слова, которые он собирался сейчас произнести.

Пэкстон посмотрел на Генриха.

— оя супруга созналась в убийстве Гилберта Фитц Уильяма, сказав, что защищалась. Я же не могу поверить, что удары оказались делом ее рук. Однако я верю в то, что она рассказала относительно попытки Гилберта убить ее.

— Ну, а если не она убила, то кто же, по-твоему, мог убить Гилберта? — поинтересовался Генрих.

— Он был убит ее дядей и ее кузенами, которые таким образом отомстили ему за то, что Гилберт решился убить Алану.

— Нет! Все это ложь! — закричала Алана. — Я убила Гилберта!

Пэкстон метнул на нее взбешенный взгляд.

— Боже праведный! Женщина, можешь ты хоть сейчас закрыть свой рот? Эта чертова уэльская гордость и упрямство доведут тебя до виселицы! Заткнись!

Алана плотно сжала губы, а Пэкстон вновь обратился к Генриху. Брови короля поползли на лоб, а губы его сложились в гримасу, как если бы ему казалось занятным такое отношение к непослушной супруге.

— Мне очень интересно, сэр Пэкстон, послушать твою версию касательно причин смерти Гилберта, — сказал Генрих. — Продолжай.

Пэкстон изложил свою версию происшедшего, рассказав своему королю о Рисе и его сыновьях, которые живут в поселке за рекой. Он рассказал, как в день свадьбы Алана удрала от него в этот самый поселок, и высказал предположение, что так же она поступила в тот самый день, когда Гилберт пытался убить ее. Впрочем, Пэкстон не стал упоминать о том, что его самого Рис захватил в плен и даже намеревался заживо изжарить. Этот рассказ лишь отвлек бы внимание короля.

— Это что же, твоя жена рассказала тебе все это? — поинтересовался Генрих, едва только Пэкстон окончил свой рассказ.

— Да, она.

Генрих перевел взгляд на нее.

— Ты согласна с тем, что сейчас сообщил твой муж?

Теперь уже Пэкстон попридержал дыхание.

— Нет. Гилберта убила я в порядке самозащиты.

— Видишь, сэр Пэкстон, она не подтверждает то, что ты сказал.

— Она подтвердит, сир!

— То есть? — переспросил Генрих.

— Все это не так, как она утверждает, — сказал Пэкстон. — Дело в том, что она боится, потому что вы можете не поверить, если она расскажет, как все происходило на самом деле. Она опасается, что вы можете расценивать гибель Гилберта как результат заговора, в котором Алана и ее родственники принимали участие.

— Но это и впрямь похоже тогда на заговор, — заявил Генрих.

— Это почему же? — поинтересовался Пэкстон.

— Я еще не услышал вразумительного ответа на вопрос, почему Гилберт хотел убить свою жену. Сэр Годдард, да упокой, Господи, душу его грешную, сказал, что отношения супругов были ненормальные. Несмотря на это, согласно показаниям сэра Годдарда, сэр Гилберт пытался как-то уживаться со своей женой. Все мною опрошенные признали единогласно, что Гилберт никогда не поднимал руку на жену. И хотя заявление Мэдока выставляет моего вассала в несколько ином свете, как человека грубого, холодного, не уважавшего своей жены, я также узнал, что супруги часто ссорились и что инициатива этих ссор исходила от супруги сэра Гилберта. Так показали и Годдард, и Гвенифер. Твоя жена сама признала, что на самом деле произнесла те самые слова, которые нам здесь передала Гвенифер: смысл слов в том, что Алана желала смерти мужа. Будь то смерть от ее руки или же от руки ее дяди и кузенов. Что ж, она добилась того, чего хотела. Я могу сказать, что убийство было заранее спланировано и хорошо обдумано, а вовсе не явилось результатом самообороны или мести Гилберту. Нет никаких фактов, дающих нам право говорить о том, что Гилберт готовился убить свою жену. И потому, сэр Пэкстон, мой вердикт остается в силе.

Пэкстон ушам своим не мог поверить.

— Вы сами видели клок туники, в которую был облачен Гилберт в день своей гибели. Вы сами слышали, через какие испытания пришлось пройти Алане и с каким неимоверным трудом она сумела выбраться на берег. Поверьте, я сам видел, сколь бурным бывает течение этой реки после дождя, и потому могу сказать, это вообще чудо, что ей удалось не утонуть. И поэтому я хочу спросить вас: неужели вы и вправду Берите, что обессилевшая Алана могла нанести столько ран мужчине, сильному и мощному, почти вдвое крупнее ее?

— Я могу поверить, что женщина, замыслившая зло, способна на все, что угодно, — ответил Генрих.

— В таком случае вы — глупец! — не выдержал Пэкстон.

Все присутствующие при этих словах обомлели. В палатке воцарилась непроницаемая тишина. Пэкстон смотрел прямо в глаза Генриху. Трудно было решить, кто из них более взбешен.

— А ведь это уже предательство, сэр Пэкстон.

Еще одно слово — и я прикажу вздернуть тебя по соседству с ней, — пригрозил Генрих. — Ты этого добиваешься, да?

— Если угодно, можете считать это предательством, сир, но человек теряет все человеческое, если отказывается защищать правду. Ваше решение вовсе не справедливо и не беспристрастно. Вам нужно отомстить любой ценой.

Лицо Генриха покрылось красными пятнами.

— Любой ценой, говоришь? — громовым голосом крикнул он. — Она ведь сама призналась, что убила моего вассала!

— Всего лишь потому, что ваш вассал пытался убить ее первый. А кроме того, ее признание — сущая ложь. Она просто пытается защитить своих родственников. Это они во всем виноваты!

— Но ведь она отрицает это.

— Она лжет. Генрих сжал зубы.

— Но ведь когда она говорит, что Гилберт пытался убить ее, это всего-навсего пустые слова. Она так и не привела доказательств относительно того, почему вдруг Гилберту понадобилось убивать ее. Она лишь сказала, что думает, будто бы он, видите ли, ее ненавидел. А два человека показали, что Гилберт был внимателен к ней.

— Ха! — воскликнул Пэкстон. — Один из этих двух был пьяницей, который ненавидел всех уэльсцев. Он ведь даже пытался изнасиловать ее!