Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник] - Беркли Джон. Страница 37

— Поздравляю с освобождением, генерал!

— Спасибо, майор, Но настоящее освобождение наступит, когда мы все будем на свободе.

Гарри Краун и Том Байер стояли рядом с полковником. Они имели на это право, как люди, исполнившие самую тяжелую часть операции.

Все, кто прибыл на машине, уже выстроились за майором, крепко сжимая в руках автоматы.

Стюарт окинул их взглядом. Молодые, здоровые „не ведающие сомнений, готовые на все, на любое.

Он не позволил себе закончить эту мысль.

— Поздравляю вас, джентльмены! — его голос звучал торжественно v— Поздравляю с очередной славной победой в вашей жизни. Я горжусь вами! — он секунду помолчал и уже нормальным тоном произнес: — А теперь, все в самолет.

И пошел, пропустив вперед генерала, вверх по трапу, не желая задерживаться в этой стране ни одной лишней минуты. И, словно стадо за вожаком, за ними затопали остальные.

Все. Они отряхнули прах этой земли со своих ног.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Маленький, похожий на головастика, вертолет с надписью «Ночные новости» на округлом боку легко оторвался от земли. Сделав небольшой вираж, он ринулся в снежную пелену, пробиваясь к одиннадцатому ангару. Винты месили плотную белую массу, и «чоппер» то и дело швыряло из стороны в сторону,

Саманта Коплент сидела сразу на двух креслах. Вернее сказать, между двух кресел, так как на одном из них восседал Ароне со своей камерой, а на другом — Маклейн. Но это не мешало ей наслаждаться полетом. Она абсолютно не реагировала ни на какие рывки их милой букашки, как Саманта называла вертолет, и удивленно прислушивалась к странным звукам, рвущимся из горла полицейского. Что-то между «Ы» и «Уы»!

Пилот усмехнулся.

— Что, ковбой, укачивает? — спросил он, не поворачивая головы.

— Да, не люблю летать, — сдавленно ответил Маклейн.

— Так что же ты здесь делаешь? — в голосе Майка, так звали лётчика, звучало неподдельное удивление. — Летаю. Потому, что я не люблю проигрывать, еще больше, чем летать, — Джон с трудом загнал обратно рвущийся из живота к горлу тугой ком.

Быстрей… Быстрей… Нельзя дать уйти этим сволочам… Они должны за все ответить.

— Сколько снега! Я, наверное, за всю жизнь столько не видел, — Грант смотрел на равнину за окном иллюминатора.

Он сидел за спиной генерала, который уверенно вывел самолет из ангара.

Все поле с рулежными дорожками и взлетными полосами было покрыто белоснежной праздничной скатертью. Заносы и сугробы отсюда не различались, и оно казалось совершенно гладким, без складок и морщин, Гранту почудилось, что такое великолепие он никогда больше не увидит.

И, словно проникнув в его мысли, с кресла второго пилота хохотнул Стюарт:

— Да, тебе придется в тропиках обходиться без него.

Он не был сентиментальным, этот полковник. И предпочитал провести остаток жизни среди вечной зелени в Банановой республике, которую они сделают достойной страной, черт возьми, чем прозябать здесь.

— Не волнуйтесь, майор, мы его импортируем для вас, — улыбнулся Эсперансо. Это была первая улыбка с тех пор, как он приземлился в аэропорту Далласа.

Турбины ровно гудели, заглушая бурное веселье, царившее в пассажирском салоне.

Парни Гранта хлопали друг друга по спине и плечам, трясли руками в крепком пожатии и радовались, как дети, которым удалось увильнуть от наказания.

Здоровенный «борец с террористами», раскачиваясь от легких толчков самолета, подсел к Гарри Крауну. Тот расположился у прохода, удобно развалившись в кресле, и с наслаждением курил сигарету с травкой, позволив себе расслабиться. Теперь он имел да это право.

— Поздравляю, парень. Отлично сработали.

— Угу. — промычал тот и сделал новую затяжку. И вдруг расхохотался, обнажив крупные пожелтевшие зубы.

Смейся, сука. Том отвернулся к иллюминатору. Этому засранцу наплевать на всех. То, что погибли Нил и другие ребята, его совершенно не трогает. Лишь бы собственная паршивая задница была целой. Ублюдок. И полковник такой же. Ну ничего, скотина, мы еще не попрощались. Еще, как говорится, не вечер.

— Смотрите! Смотрите! — закричала Саманта. — Вон они!

Маклейн. уже тоже заметил их.

Огромный «Боинг-747» медленно полз по рулежной дорожке, пробираясь к взлетной полосе, как гигантское чудовище, выбирающееся с тесной тропы на просторную дорогу.

Они надеются уйти, подонки! Оставив здесь кровавое месиво, оставив костлявую поднимать остальные самолеты, которые еще кружат над аэродромом, эти шакалы уходят!

— Так, догони его! — заорал Джон, чувствуя, что его скулы сводит от ненависти. — Выйди ему во фронт иди бей в хвост! Но делай что-нибудь! Снижайся!

— Это невозможно, Маклейн! — ответил пилот, стараясь перекричать шум мотора, — Я, конечно, сумасшедший, но не до такой степени! Как ты себе это представляешь? Да от нас мокрого места не останется, а этот мастодонт даже не почувствует нашего комариного укуса!.

Майк, в отличие от Джона, был трезвым парнем. И перспектива валяться обгоревшим среди останков их маленького «чоппера», даже в такой прекрасной компании, ему не. улыбалась.

— Господи, но нужно же что-то делать! — Простонал Джон.

— БАШНЯ ДАЛЛАСА, — прозвучал в наушниках пилота чей-то голос. — БАШНЯ ДАЛЛАСА. ОТВЕЧАЙТЕ. ГОВОРИТ БОРТ 094.

Джон побледнел, он знал, чей это самолет.

— ОТВЕЧАЙТЕ. ГОВОРИТ БОРТ 094. У НАС КОНЧАЕТСЯ ТОПЛИВО. МЫ ВЫНУЖДЕНЫ СОВЕРШИТЬ ЭКСТРЕННУЮ ПОСАДКУ. МЫ САДИМСЯ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ.

Дрюдо стоял, склонив голову; и тяжело молчал. И все, кто был в КДП, тоже молчали. Они ничем не могли помочь этим несчастным. Теперь все во власти божьей.

— Да поможет вам бог, — прошептал Сол Барни, уставившись на темное заснеженное поле. В его глазах стояли слёзы/ и от этого они казались бездонными черными озерами на измученном лире.

— Этот самолет сейчас рухнет на землю, — тихо сказал пилот.

— Это самолет моей жены. — эхом ответил Маклейн.

И все повернулись к нему.

Говорят, перёд смертью человек видит всю свою жизнь, словно её прокручивает на кинопленке. Джон увидел ИХ С ХОЛЛИ жизнь. Всю. С первой встречи. С робкого поцелуя… Рождение детей… Ее отъезд в Лос-Анджелес. Их рождественскую встречу и примирение… Страшную схватку с террористами, захватившими здание фирмы «Накатоми»… Ее испуганные глаза, когда она волновалась за него, стоя полу заду шейная с приставленным к виску пистолетом, в лапах вождя этих ублюдков… И последнюю их ночь, когда он просил ее Лететь в Вашингтон…

Какая-то жуткая тоска захлестнула его, словно огромная волна в море во время шторма. Она накрыла Джона не дакая дышать… и нужно было собрать все силы, чтобы сбросить ее, выйти из оцепенения…

— Так… — Он приложил руку к лицу н с силой провел по нему Ладонью, оттянув вниз щеки, словно стараясь снять с себя отвратительную липкую маску. — Зависни над ним.

Нет, ребята, все не так просто, как вам кажется… Не так просто…

Тоненькая стрелка нервно прыгала на нулевой отметке. Все, кто сидел в кабине, как зачарованные уставились на нее, не понимая, каким чудом они ещё держатся в воздухе. Все. Если немедленно не посадить самолет, он может сорваться в черную пропасть в любую секунду. И Мэл Огилви решился.

— …БАШНЯ ДАЛЛАСА. МЫ САДИМСЯ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ…

Он тяжело вздохнул и переключил микрофон на внутреннюю связь.

Ни у кого из пассажиров не оставалось иллюзий относительно причин задержки — по телевизору сообщили, что происходит внизу. Теперь они знали, что их жизнь сейчас в руках Господа и командира корабля. Все сидели притихшие, вжавшись в кресла. Никто не разговаривал, и только р конце салона тихо плакал ребенок.

Неужели это конец? Господи, как все глупо. Как ничтожна человеческая жизнь. Кто сказал, что все зависит от тебя, и человек имеет свободу выбора? Выбора чего? У них выбора не было.