Агитбригада 2 (СИ) - Фонд А.. Страница 15

Но пока я шел в поисках пристойной точки общепита, прямо на пятачке у телеграфа мне на глаза попалась продавщица беляшей. Дородная тётка бойко торговала и, судя по небольшой очереди из прилично одетых граждан, качество беляшей было приемлемым (и даже отменным).

Я не выдержал, уж слишком здесь витал заманчивый мясной дух, да с лучком. Встал в очередь и купил себе два беляша. Есть прямо тут, стоя, в толпе людей, было неудобно, поэтому я, бросив взгляд вокруг, увидел рядом небольшой парк и заторопился туда.

Это был даже не парк, а так — совсем небольшой скверик. К моей радости там было две лавочки рядом, и обе оказались свободными. Улыбнувшись своей удаче, я примостился на одну и тотчас же впился зубами в ароматную мякоть беляша. От прокуса тесто лопнуло и вкуснейший мясной, чуть перчёный, с лучком, сок потёк в рот. Я жевал мясную начинку, наслаждаясь каждым кусочком, пока вдруг не ощутил на себе тяжелый взгляд, который становился всё тяжелее и тяжелее.

Торопливо оглянулся — на спинке второй лавочки сидела сорока и смотрела на меня в упор недобрым взглядом. Глаза её как будто светились и остро выжигали внутри меня дыру. Только я встретился с ней взглядом, как давление усилилось, и тут же у меня перестали слушаться руки. Я хотел пошевелиться и не смог. Затем меня накрыл такой дикий страх, который никогда в жизни я ещё не испытывал. Меня затрясло, сердце забилось с такой силой, что, казалось, сейчас вот-вот выпрыгнет из груди. Воздуха не хватало, и я начал задыхаться.

Когда я уже посинел и почти потерял сознание, внезапно рядом, над ухом, раздался звонкий голос:

— Дяденька! Дяденька! Смотри, сейчас сорока у тебя пирожок украдёт! — вихрастый мальчишка подбежал и замахнулся на сороку игрушечной лошадкой.

От неожиданности сорока вспорхнула вверх, давление исчезло, и я тотчас пришел в себя.

— С-спасибо, — пробормотал я, пытаясь отдышаться.

Я оглянулся. Сорока только чуть отлетела, и сейчас сидела на соседнем дереве и смотрела на меня недобрым взглядом. Дожидалась, когда все уйдут.

— Митюша, ты где там? Пошли быстрее, — на аллейке показалась молодая женщина с коляской. — Скоро Олечку кормить надо.

— Иду, мама! — мальчик, прыгая на одной ножке, ускакал вслед за матерью, а я, взглянув на дежурившую меня сороку, торопливо подхватился и быстро-быстро ушел из парка.

Этот случай оставил в моей душе неизгладимое впечатление. Что же получается — сорока каким-то образом практически взяла меня под полный контроль и принудила не дышать. Зато малыш, лет шести, её напугал, и она его вообще не тронула. Сидела и ждала, пока он уйдет.

О чём это говорит?

А вот этого я не знаю.

С этим ещё следовало разобраться. Кроме того, вот мне ещё один урок — следует брать призраков всегда с собой. Хотя бы кого-то одного. Сейчас я их оставил на дежурство, вдруг кто-то из барышень, или тот давешний вор, захотят вернуться — они их отвадят.

Кстати, что-то мне мой дом в последнее время начинает напоминать проходной двор. Может быть стоит отбросить маску пятнадцатилетнего подростка и разогнать всех к чертям? Или ещё немного подождать и посмотреть, чем всё закончится?

Один беляш я успел съесть на лавочке. Второй, после всего этого, уже не лез в глотку. Я обнаружил какую-то собачонку, которая крутилась рядом, свистнул ей и отдал второй беляш. Судя по довольному виду псинки — хоть у кого-то сейчас будет праздник живота.

Я уныло шел по городу, интуитивно выбирая самые оживлённые улицы, пока буквально нос-к-носу не столкнулся с Радой. Увидев меня, цыганка разулыбалась и спросила:

— Ну что, помогла тебе бабушка?

— Да, Рада, спасибо тебе большое, очень ты меня выручила, — кивнул я.

— Если надо — обращайся, найкэ. — Рада горделиво тряхнула гирляндами цветастых бус. — Бабушка Пэтра сказала, мы своих не бросаем.

— Своих? — удивился я, — но я же не цыган.

— Цыган, цыган, только не по крови, а так…

— Тогда мне бы снова спросить твою бабушку… — начал я.

— Зачем бабушку? — вскинулась Рада, — меня спрашивай! Бабушка Пэтра меня и так всему учит. Говорит, в нашем таборе я самая способная.

— Не хочу тебя втравливать в нехорошую историю, — упёрся я, — если не отведешь к бабушке Пэтре, тогда и говорить ничего не буду.

— Ладно, идём! — нахмурилась Рада, — все вы, мужчины, упёртые. Думаете, что лучше нас во всем разбираетесь и всё знаете… ээээххх, найкэ…

Мы опять пришли на то же место и опять Рада вызвала ко мне старуху.

— Что случилось, найкэ? — забеспокоилась старуха, — слова тебе помогли, я знаю. Но вот на сердце у тебя большая тревога. Рассказывай!

— Бабушка Пэтра, я тебе и так должен, мне, право неловко тебя ещё раз обременять…

— Ээээ… брось-ка ты, найкэ, эти ваши русские штучки. Говори!

— А…? — я скосил глаза на Раду.

— Пусть учится! — твёрдо сказала старуха. — А если боишься, что молодая девка проговорится, то я тебе отвечаю — она никому не скажет! Слово моё крепко. Говори!

Я рассказал о сороке и как она меня взяла под контроль и как маленький мальчик её прогнал, и она ничего ему не сделала.

— И как так бывает? — развёл руками я.

— Да что же здесь такого? — удивилась старуха. — Некоторые так могут. Моя бабка Кхаца умела оборачиваться в летучую мышь и летать.

— И тётка Дика, говорят, умела, дойкэ, — вставила свои пять копеек Рада.

— Эээээ, майкэ, тётка Дика больше языком болтает! — сердито ответила ей бабушка Пэтра, — не мешай, пока я с найкэ разговариваю!

Рада зарделась и умолкла, а старуха степенно продолжила:

— Так что бывает.

— А мужчина может? — уточнил я.

— За мужчин не слышала, но если сильный атма, то может и мужчина, почему нет?

— А как же эта сорока меня под контроль взяла, а маленького мальчика не тронула?

— А ты сам подумай, найкэ, чем ты от маленького отличаешься?

— Ну… — задумался я, — размерами, силой…

— Эээээ, найкэ, не о том думаешь! — покачала головой старуха, — у ребенка грехов ещё нету, атме не за что просто его ухватить.

— Понятно, — протянул я, — а меня, получается, она за какой-то грех взяла, да? А как она узнала, что у меня за грех?

— Это просто, вокруг человека все его грехи, как скорлупа ореха наслаиваются. Чем больше грехов — тем больше эта скорлупа. Вот она увидела у тебя и схватила.

— А как мне против этой сороки выдержать? Она же меня опять подловит и опять контролировать начнет. — забеспокоился я.

— Это просто! — усмехнулась старуха, — сороки, они падкие на всё блестящее. И не только они. И летучие мыши, и все остальные. Понимаешь меня?

Я кивнул, хотя ещё не совсем врубился.

— Нет, не понимаешь, — хмыкнула бабушка Пэтра, — мужчина ты. Не понимаешь. А ты думаешь почему мы, цыганки все эти блестящие бусы носим, серьги, заколки? Да и все женщины носят?

— Потому что красиво? — попытался угадать я.

— Красиво, — фыркнула старуха, — да, красиво, но это же не главное! А главное то, что блестящие украшения всех злых духов от нас отвлекают! Теперь понимаешь?

— Вроде да, — кивнул я. — а мне что делать?

— Да на вот! — старуха сняла с шеи одну цепочку с массивным блестящим кулоном из хрусталя и повесила мне на шею. — Носи на виду, и тебя ни одна тварь под контроль взять никогда не сможет. Будет только на это смотреть. А не на тебя.

— Но как я буду с бабской побрякушкой ходить? — забеспокоился я. — Меня же все мужики засмеют.

— Ну так придумай что-то! — возмутилась старуха. — мужики тоже носят.

— Придумал, — решил я, — сделаю из этого кулона себе зажим на галстук.

— Всё спросил или ещё чего?

— Совет ещё нужен, — вдруг вспомнил я, — у меня в том доме, где я снимаю комнату, хозяйка, старушка. И я хочу ей небольшой недорогой подарок сделать. Просто вежливость проявить. Как вы думаете, шаль или альбом для фотографий — хорошо будет?

— Да то что! — возмутилась бабушка Пэтра, — зачем ей альбом? У неё все фотографии давно по своим местам разложены. А шаль ты такую, как надо, чужому человеку никогда не подберёшь.