Дикое сердце - Андерсон Кэтрин. Страница 35

Свифт слегка откинулся назад, освобождая ей больше места, в котором, он чувствовал, она нуждалась, и, может быть, нуждалась отчаянно.

— Да, становится прохладно. — Он подождал несколько секунд, мысленно представляя себе, как она бредет по бесконечной техасской саванне. Неожиданно он понял, что до сих пор не до конца понимал значение слова храбрость. — Эми, почему Генри застрелил мула? Он что, болел? Или у Генри просто было плохое настроение?

В глазах у нее появилось паническое выражение, она дернулась в сторону от него и спрыгнула со ствола. Свифт вовремя подхватил ее, не дав упасть. Как только он поставил ее на ноги, она метнулась в темноту. Он последовал за ней, боясь, что она налетит на что-нибудь.

— Я хочу пойти домой, — сказала она как-то плаксиво. — Я ужасно замерзла, честное слово. И я… — Она замолчала и судорожно вздохнула. — Не спрашивай меня больше ни о чем, Свифт. Пожалуйста.

Он обошел ее, чтобы видеть ее лицо.

— Эми, ты можешь посмотреть на меня?

Она издала какой-то странный звук и отвернулась.

— Я хочу пойти домой.

— Эми…

— Я хочу пойти домой.

— Хорошо. Но посмотри на меня хотя бы минуточку.

— Нет. Ты опять будешь задавать вопросы. Я не хочу говорить об этом ни сейчас, ни в будущем. Я не собиралась тебе ничего рассказывать, и теперь я хочу, чтобы ты сделал вид, что ничего не знаешь.

Свифт так толком и не понял, что же такое он, по ее мнению, знает. Он мог только догадываться. Но подозрения, которые вертелись у него в голове, мучили его.

— Я не могу сделать вид, что мы с тобой не говорили об этом.

— Тогда держись подальше от меня.

— И этого я тоже не могу сделать. Эми, перестань смотреть в землю.

— Не надо начинать все сначала.

— Что начинать сначала?

— Свои проповеди.

Свифт смог только развести руками.

— Какой-уж из меня проповедник! Я просто называю вещи своими именами и стараюсь говорить правду.

— Знаю я твою правду… На горизонте завтрашний день и звезды — на небесах; всегда смотри вперед…

— У тебя хорошая память.

— Я знаю еще, что произойдет, если идти, не глядя под ноги. Ладно, не трать дыхания, чтобы говорить мне приятные вещи, Свифт.

Он коснулся ее склоненной головы.

— А без этих приятных вещей что каждому из нас останется, Эми?

— Реальность. — Она фыркнула и наконец посмотрела на него. — А теперь ты отведешь меня домой?

Свифт понимал: уже то, что она верила, что он непременно отведет ее домой, было маленькой его победой. И сегодня ему пришлось основательно за нее побороться.

— Могу я сказать тебе еще одну вещь? Она покорно опустила голову.

— Ты все равно ее скажешь, и без моего разрешения, так что давай, говори, и покончим с этим.

— Мне очень жаль, что меня там не было.

Губы у нее плотно сжались, в глазах мелькнула внезапная боль.

— Мне тоже жаль, что тебя там не было.

Свифт положил ей руку на плечо и повел по лесу, направляя в темноте так, как ему хотелось бы направлять ее в жизни до конца дней. И похоже, что в жизни этой Эми стала так же слепа, как слепа она бывала ночью, если не больше.

Когда стал виден ее дом, Эми почувствовала облегчение. Свифт не попытался даже поцеловать ее за все то время, что они были в лесу. Ее мучило, не потому ли это так было, что он узнал что-то новое о ней. Она отогнала эту мысль, чтобы не причинять боль самой себе. У нее и так осталось очень мало средств для защиты.

Да она и не хотела, чтобы ее целовали. Ни он, ни кто другой. Особенно он. Сама мысль о его поцелуях привела ее в ужас. Это войдет у него в привычку, потом он потребует большего. Если он, испугавшись сегодняшнего, уедет, будет только лучше. Жизнь ее опять станет нормальной. Теперь, после него, она уже не беспокоилась, что какой-то другой мужчина может обрести над ней власть. Теперь уже она возьмет себя в руки, перестанет чувствовать себя запуганной, выбитой из колеи.

Свифт был опасен для нее во многих смыслах. Он всегда был мечтателем, обращенным к прекрасному где-то за горизонтом. Будучи ребенком, она позволяла ему накручивать свои мечты вокруг нее, и сама верила в них… какое-то время. Но мечты, к сожалению, иногда рушатся, и, когда такое происходит, их осколки, которые уже невозможно собрать, больно ранят. Еще больнее бывает оттого, что кусочек невозвратной мечты отражается по-прежнему в каждом из них…

Когда они ступили на порог, он вынул из кармана часы и повернул их к свету.

— Мы точно уложились по времени, — сказал он. — У нас даже осталось десять минут в запасе.

Эми плотнее запахнула шаль.

— Как ты можешь узнавать время, если ты не умеешь считать?

Он закрыл крышку часов и убрал их в карман.

— Не могу сказать, что это у меня очень хорошо получается. Но всему, что я знаю, меня научил Роулинз. И мне гораздо проще разбираться в прямых цифрах, чем в ваших круглых.

Поднялся ветерок, холодный и промозглый, и запустил свои ледяные пальцы за воротник ее платья. Она вздрогнула и сгорбила плечи.

— Круглые… — Какое-то время она обдумывала эту мысль. — Наверное, и цифры моей жизни круглые, не так ли?

Он, казалось, был не расположен развивать эту тему. Поставив сапог на нижнюю ступеньку, он оказался с ней лицом к лицу. Ей нравилось, когда их глаза встречались на одном уровне. Так он становился менее пугающим.

— Ну что же… — Она заставила себя улыбнуться. — Благодарю тебя за чудесную прогулку. Это были приятные два часа.

— Без десяти минут, — напомнил он ей. — Это время все еще принадлежит мне. И я рассчитываю, что его вполне хватит, чтобы сказать друг другу спокойной ночи.

— Ну, на это обычно не требуется десяти минут.

— Сейчас у нас все необычно.

Он обнял ее за талию и привлек к своей груди. Другая рука легла ей на затылок. По его глазам Эми поняла, что он собирается поцеловать ее. Нелогично для того, кто собирается бежать в испуге. Она попыталась откинуть голову в сторону, но его пальцы сжали ее волосы, а вторая рука скользнула с талии ниже. Она почувствовала себя прикованной к нему и знала, что бороться бесполезно. Впрочем, так было всегда.

— Свифт, пожалуйста, не надо.

— Это мое законное время, Эми. Еще десять минут. Ты уклоняешься от нашего уговора.

Взгляд ее упал на его рот. Вдруг ей стало невозможно дышать.

— Ну что может произойти здесь, на твоих ступенях? — севшим голосом спросил он, губы его все приближались и приближались к ее. — Успокойся и обсуди сама с собой, чем уж так страшны мои поцелуи. Сейчас, когда ты чувствуешь себя в безопасности, когда рядом столько людей, готовых в случае чего прийти на помощь.

Она не могла отрицать, что в его увещеваниях был смысл. Уж лучше пусть он поцелует ее здесь, пока никто не видит их, чем в Богом забытом месте у ручья. Обхватив себя руками, она слегка откинула голову назад, уверенная, что его губы окажутся такими же жадными и требовательными, как этот блеск в его глазах.

Его теплое дыхание смешалось с ее. Эми закрыла глаза и плотно стиснула зубы. И тут его губы коснулись ее, так легко, с такой непередаваемой нежностью, что их прикосновение казалось чуть слышным шепотом. Осторожно… так осторожно, что у нее перехватило дыхание и захотелось заплакать. Не было никакой требовательности, никакой нетерпеливой жадности, только обещание такого наслаждения, что губы у нее сами собой разжались, желающие и ждущие. Она вцепилась в его рубашку, стремясь прижаться к нему, но он удерживал ее на таком расстоянии от себя, что их соприкосновение было легким как перышко, отказывая ей в том, к чему она стремилась. Что было даже и к лучшему, ибо она сама не знала, чего она хотела, разве что…

— Эми… — Ее имя в его устах прозвучало как ласка. Он провел губами по щеке к уху, потом по изгибу ее шеи. — Эми, моя дорогая, бесценная Эми. Я люблю тебя.

И вдруг она поняла, что он имел в виду, когда просил дать ему возможность сказать ей это своим способом. Страх грубости, пошлости, насилия отлетел от нее, и она, освободившись от этого груза, стала легкой, мягкой и податливой. Нежные, легкие как шепот поцелуи воспламеняли ее тело и расслабляли. Она не чувствовала под собой ног и боялась упасть, но его теплые руки были рядом, чтобы поддержать, его крепкое сердце сильно билось, в отличие от ее, трепетавшего, как птичка крыльями.