Императорская охота (СИ) - "Гоблин - MeXXanik". Страница 20

— Твоя комната крайняя слева, — лениво ответил князь и строго предупредил. — Имей в виду, удобства на улице. Не выходи на балкон. Я не уверен, что он достаточно крепкий. Сила хроноса не работает снаружи. И не поднимай сетку с окна, по вечерам тут бывают комары…

— А лягушки здесь есть? — поинтересовалась Виноградова, отвлекая князя от наставлений. — Они мне кажутся ужасно милыми.

— Неподалеку протекает ручей и даже имеется озерцо. И ночью оттуда доносится кваканье, — ответил мужчина, враз сменив менторский тон на вежливый. И Любовь Фёдоровна вздохнула:

— Жаль, что вечером мы уже уедем и я не смогу услышать их пение…

— Да… — начал было князь, но слушать дальше я не стал. Поднялся по лестнице и толкнул дверь и вошел в отведенные мне покои.

Комната оказалась небольшой, но вполне уютной. Здесь разместилась довольно приличная по размерам кровать, комод, высокий угловой шкаф и кресло у окна. Столиком служил широкий подоконник, на котором нашелся набор для письма и аккуратная настольная лампа с зеленым абажуром.

Здесь нигде не было пыли. Казалось, что буквально минуту назад тут прибрались. Единственное, что намекало на долгое отсутствие людей — аромат отсыревшего дерева. Забавно, что даже остановка времени не могла избавить помещение от проникновения в него влаги.

За окном виднелся небольшой балкон, часть дороги, которая петляла и уводила к опушке леса. Я распахнул створку, чтобы выглянуть наружу. Дерево натужно скрипнуло и от рамы откололась небольшая щепка, которая с глухим стуком упала на пол. Выходить на балкон я все же не рискнул, помня о наставлениях отца. Да и здраво рассудил, что время могло плохо сказаться на опоре балкона. Не хватало еще, чтобы перила треснули, и я улетел на лужайку перед домом. Шею я, может, и не сверну, но получу порцию издевок от князя, на которые не смогу возразить.

Я отошел от окна, пошел к кровати, снял покрывающую ее белую ткань. И матрас тут же расправился, словно до того был сжат. Пространство будто раздалось вширь и стекла в рамах едва слышно звякнули. Я догадался, что именно так работает в особняках сила хроноса. Она прижимает предметы к поверхностям, останавливая время.

В чемодане нашлась стопка вещей, которую я, не разбирая их, уложил на полку открытого шкафа. В дверь бесцеремонно стукнули. И я обернулся, чтобы ответить «войдите», но створка уже была приоткрыта. А в комнату заглядывал один из помощников Чеховой. Он вошел с моим чемоданом наперевес, застыл и осклабился двойным рядом зубов. Полагаю, это должно было выражать дружелюбие, но даже у меня от этого зрелища по спине побежали мурашки. Уж не знаю, на каком кладбище княгиня отыскала такое чудовище, но выглядело оно колоритно.

— Спасибо, — дежурно ответил я, когда призрак поставил чемодан у шкафа.

— Всегда рад служить, — прошипел он с явной издевкой. Призраки вправе уважать только того некроманта, которому подчиняются. Выражение дружелюбия к остальным живым будет их желанием. Но для этого, живой сам должен стать интересным для духа из межмирья. Я же для данного страшилы никакого интереса не представлял.

Гость привычно поклонился, развернулся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я же улегся на кровати поверх пледа, заложив руки за голову и вытянув ноги. Довольно вздохнул, радуясь тому, что теперь можно отдохнуть с дороги. И уставился на потолочную балку, на которой покачивался сплетенный из веточек и сухих цветов венок. Веки сомкнулись, и я сам не заметил, как задремал, а затем и вовсе провалился в сон.

Мне снилась лесная поляна. В воздухе разливался тонкий аромат зелени и цветов, а над высокой травой порхали бабочки. Казалось, что стоит мне повернуть голову и я увижу ручей, журчание которого слышалось неподалеку.

Я присел в траву, скрестив по-турецки ноги и прикрыв глаза, запрокинул голову, подставив лицо солнечным лучам. Рядом послышался едва различимый шорох, словно неподалеку от меня расположился еще кто-то. И я с интересом обернулся. Но стоило мне взглянуть на соседа, как свет ослепил мне глаза. И как я не пытался рассмотреть, кем был этот человек, у меня ничего не выходило. Я видел лишь залитый солнечным светом силуэт. Впрочем, беспокойства это не вызывало. Откуда-то я точно знал, что угрозы незнакомец не несет.

— Мне бы хотелось остаться тут навсегда, — прозвучал тихий, едва различимый девичий голос. — С тобой.

В последнем слове сквозила тоска, от которой сдавило в груди.

— Скажи, что ты тоже хочешь этого… — продолжил голос.

Я хотел согласиться. Ответить «да», чтобы успокоить собеседницу. Но в горле засвербело, язык одеревенел и мне не удалось выдавить ни слова. Стукнул себя по груди, чтобы откашляться, но не вышло. Внезапно воздух в легких закончился, и я принялся с хрипом втягивать его в себя, но выходило скверно. И когда перед глазами качнулось пространство, моя собеседница цепко ухватила меня за плечо и потребовала:

— Проснись!

Я открыл глаза и попытался вскочить, но чья-то рука удерживала меня на месте.

— Тихо-тихо, — увещевал меня знакомый голос. — Тебе просто приснился дурной сон.

Я наконец узнал склонившуюся надо мной бабушку, которая хмурилась, с беспокойством рассматривая меня.

— Сон. — с облегчением повторил я, резко сел на кровати и потер лицо ладонями, отгоняя остатки морока. — Это был всего лишь сон.

Сердце гулко билось в груди, готовое вот-вот проломить ребра. Я тяжело дышал. Спину покрывала холодная испарина. А руки все еще предательски подрагивали.

— Переодевайся в прогулочный костюм и спускайся на кухню. Надо подкрепиться перед визитом к императору.

Я взглянул на бабушку и уточнил:

— Нас позвали в резиденцию?

— В день прибытия гости обязаны явится «ко двору», — пояснила Софья Яковлевна. — Хоть мы и не во дворце, но правила от этого неизменны. Иначе правитель решит, что гости проявляют неуважение.

— Ох, уж это показное уважение, — проворчал я и встал с кровати.

Бабушка недовольно закатила глаза:

— Прошу, оставь свой язвительный тон в этих стенах. Ты можешь не считаться с мнением императора в частной беседе со мной, но на людях не вздумай проявлять подобное отношение.

— Софья Яковлевна, я знаком с этикетом и не посрамлю фамилию, — смиренно ответил я.

— Хорошо, — отозвалась она и положила ладонь мне на лоб. Обеспокоенно добавила. — Ты выглядишь бледным.

— Это потому что я некромант. К тому же не бываю на солнце, — отмахнулся я.

— И часто тебе приходят такие сны, от который не получается проснуться? — невинно уточнила женщина, но взгляд ее оставался тревожным.

— Я просто немного утомился с дороги, — пожав плечами, предположил я. — Ну, или на меня так влияет соседство с твоим сыном.

— С твоим отцом, — без нажима поправила меня княгиня.

— С ним самым, — бросил я, когда женщина уже вышла из комнаты.

Я открыл шкаф, быстро нашел нужный наряд и сменил дорожный костюм на другой, из более плотной ткани. Взглянул на себя в зеркало, размещенное в мебельной дверце, и провел пальцами по вышитому гербу на нагрудном кармане и поправил уголок белоснежного платка, который выглядывал из-за края ткани. А затем развернулся и вышел из комнаты.

Внизу все уже собрались за столом. Обычно в доме отца не было принято ждать опоздавших. К моему удивлению, в столовой оказался Фома и Виноградова. Помощник сидел по правую руку от княгини, и она доверительно рассказывала Питерскому, как нужно прогревать чеснок, чтобы он отдал свой аромат маслу.

Я занял место слева от князя и рядом со мной легко опустилась Любовь Федоровна, перед которой стояла чистая тарелка и приборы. Женщина принялась сворачивать салфетку в причудливую птичку.

— Вы владели телекинезом до перехода? — уточнил у нее Филипп Петрович.

— До смерти я могла управлять огнем, — беззаботно отозвалась она.

— Вас не обижает упоминание смерти? — продолжил любопытствовать начальник охранки.

Виноградова оторвалась от своего занятия и взглянула на князя: