Пси-ON. Книга II (СИ) - Нетт Евгений. Страница 27

— Это большое упущение, знаешь ли! — Девушка мягко улыбнулась. — Музыка — очень значимая часть любой жизни! Даже сейчас чуть ли не первобытные племена ценят музыку, хоть и жизнь их больше похожа на выживание. Мне вот нравятся мелодичные композиции и песни из мюзиклов…

Я резко обернулся к окну, почувствовав… смерть. Словно ярчайшая звезда в последний раз вспыхнула, после чего её пожрала миниатюрная чёрная дыра, оставившая после себя лишь давящую, абсолютную пустоту. Но не успел я развернуть защиту на полную, подтянув к себе ойкнувшую и разлившую чай Ксению, как за одной смертью последовали новые.

А я понял, что началось то, о чём меня предупреждал Ворошилов.

— Артур? Что случилось⁈

— Враги. — Я тяжело переносил кувалдой бьющие по сознанию смерти, но не закрывался от окружающего мира, понимая, что телепатия сейчас может сохранить мне жизнь. Мне очень не хотелось верить в то, что в псионическом сердце нашей могущественной империи враг сможет позволить себе подобных масштабов нападение, но… Оно случилось. Случилось несмотря на то, что все знали о такой возможности, и потому соответствующе готовились. Я только за время после сегодняшнего пробуждения насчитал с десяток охранников-псионов, каждый из которых наверняка был профессионалом. А сколько ещё таких защищало внутренний и внешний периметры? Сколь много их было брошено на отлов недругов там, вовне купола? А обычные люди, при помощи техники способные как минимум обнаружить врага? Всё указывало на то, что нападение невозможно. Максимум — один подосланный убийца высокого класса, но никак не целая мини-армия.

И теперь я, вопреки всем железобетонным аргументам, укреплял защиту и в многократном ускорении сознания наблюдал за тем, как трещат, осыпаются и сгорают в псионическом пламени стены моего дома. Как плавится стекло, как гибнет прислуга, разумы которых я просто не мог не видеть. Пустота, ужасающая пустота вспыхивала то тут, тот там, и лишь страх и ужас Ксении, которую я поместил в плотный, не оставляющий возможности даже пошевелиться телекинетический кокон, служил неким якорем, удерживающим всё происходящее в границах реальности.

Мог ли я защитить дом? Мог. Но не был уверен, что тогда моих сил хватит для отражения следующего удара. Да и в дальнейшем я едва ли смог бы защищать объект таких размеров, а давать надежду, лишь отсрочивая гибель…

Это было бы слишком самонадеянно.

Но вот взрыв снёс всю лицевую часть моего жилища, не преодолев даже внешнего слоя возведённой вокруг нас защиты, а я ощутил непередаваемый коктейль эмоций, жадно поглощаемый Голодом. Основным ингредиентом была ненависть, чистая, незамутнённая, моя собственная. Дополняли блюдо сострадание, жалость и пульсирующая едким комом где-то в груди боль потери. Я не слишком хорошо знал свою прислугу, и совсем не знал охрану. Но их гибель от того не стала менее ощутимой. Наоборот: я понимал, что это моё желание привело к такому сценарию развития событий. И плевать, что провалились давшие мне «добро» на нахождение в академии высокопоставленные чины. Первопричиной был я. Точка.

Никогда бы не подумал, что во мне столь сильна любовь к самобичеванию. Но эмпатия и ускорение сознания накладывают свои отпечатки: за эту секунду я успел всё обдумать, представить масштабы бедствия и понять, что наперекосяк пошло вообще всё, что только могло. Практически одновременное нападение как минимум на тех защитников, которых я ощущал, отсутствие тревоги, падение беспилотников, прежде беззаботно паривших в ночном небе, и отчего-то отчётливо ощущающиеся чужими разумы, взявшие объятый пламенем дом в кольцо. Тут бы мне и сбежать, прихватив Ксению. Сделать так, чтобы жертвы гарантированно не были напрасными. Возможности у меня были: я мог развить скорость истребителя, пробить чёртов купол и скрыться так, что найти нас будет очень непростой задачей.

Вот только хотел я иного. Мести. Убить тех, кто покусился на моё счастье, не продлившееся и недели. Разменять уже отнятые жизни своих на чужих хотя бы один к одному. Удавить совесть, которой я как будто и не лишился, изображая из себя невесть что и держа в неведении всех вокруг. Справлюсь ли? Должен. Не имею права облажаться. Впереди долгая-долгая жизнь, а за моей спиной — девушка, которой я слишком сильно симпатизирую. Которую… люблю? Не знаю. Не уверен, что я вообще способен кого-то любить. Рациональный разогнанный разум не способен испытывать чувства в том виде, в котором они присутствуют у обычных людей и псионов. Яркая вспышка эмоций гаснет в реальности за тысячные доли секунды, а ярчайшие переживания тонут в растянутом потоке времени, блекнут и исчезают, оставляя после себя лишь понимание того, как я должен отреагировать, что сказать и сделать. Я долго игнорировал это, но только что произошедшие события вскрыли гноящийся нарыв.

И оттого я ещё сильнее жаждал крови.

Сосредоточившись, я старательно отфильтровал студентов и прислугу в ближайшей округе, «отсекая» всех слабее определённого уровня, плюс тех, кто находился в соседних и не только домах. После этого незамысловатого шага я получил вполне удобоваримую картинку: три мощных псионических сигнатуры на севере, две на востоке, две на западе и одна на юге. Плюс немалое количество сопровождающих их простых людей: тринадцать человек. Пятеро держались вдалеке и отдельно, в парах с как будто пытающимися скрыться от моего взора псионами, вероятнее всего, пробойниками. Это косвенно подтверждала и неадекватно быстрое уничтожение моего охранения: лоб-в-лоб их вряд ли смогли бы взять так просто.

Слишком много врагов, чтобы не попытаться использовать своё единственное оружие дальнего боя: телепатию. Сознание и так уже было ускорено до предела, и титановая шестерня моего разума пребывала в полной готовности размолотить что и кого угодно. Оставалось лишь потянуться ко всем моим жертвам разом, прислушаться к ним, убедиться, что они источают лишь истовое желание выполнить приказ или убить, коснуться их… и оскалиться, ведь теперь в стане врага на тринадцать человек меньше. Зато псионы резко, с небольшой задержкой ускорились, что требовало ответных действий и от меня тоже.

И хоть мне нормальной базы по бою не дали, я всё ещё мог импровизировать, полагаясь на свою универсальность и голую мощь.

Вокруг моментально сформировалась искажающая свет сфера диаметром в десяток метров, сразу пришедшая в движение и начавшая стремительно смещаться относительно меня. Вместе с тем я постарался наполнить её внутренности энергией, намереваясь тем самым забить чувства сенсоров на случай, если таковые найдутся и начнут бить «вслепую». Небольшая манипуляция с пиро- и криокинезом вдобавок накрыли окружающее пространство огромной плотности паровой завесой, являющейся следствием воздействия, и потому для пробойщиков как бы неуязвимой. А дальше, когда моя сфера и телекинетические жгуты, наполняющие её, начали рассыпаться под действием «скрестившегося» на мне подавления из нескольких источников, я вместе со своей драгоценной, подвешенной за спиной ношей прямо сквозь горящие стены вырвался на дорогу и резко сменил курс, нацелившись на противника, идущего на сближение прямо по дорожному полотну и близлежащим зелёным насаждениям. Только там я мог ударить, рассчитывая поразить сразу двоих, и не задеть при этом дома со студентами внутри. А бить я решил, совмещая две полезные вещи: уничтожение живой силы врага и смену навязанного мне поля боя на иное, менее людное, как, например, ближайшая часть парка.

Чего можно было добиться с моим потенциалом, используя теле- и аэрокинез для передвижения на полную, не опасаясь косвенных разрушений? Многого, но в первую очередь — огромной, пугающей скорости. Я практически моментально сорвался с места и проехался по своим врагам неостановимым, тяжелобронированным катком, оставившим позади лишь оглушительный грохот звукового удара и трупы в виде мелкодисперсной кроваво-костяной взвеси. Там, где я пронёсся, не осталось ни асфальта, ни деревьев, сметённых страшной силы ударом, а разошедшаяся в стороны паровая завеса открыла вид на слегка пострадавшие домики «общежития»: их потрепало, но я искренне надеялся на то, что проживающие там студенты не совсем идиоты, и к окнам на звуки боя не побежали.